великовозрастный Хранитель.
– В такой час? – удивился собеседник и заинтересованно посмотрел на спутника своего белокрылого визави. – Кого? Этого, что ли?
– Угу, его, – кивнул Сэмирон по прозвищу Смерть.
Арацельс поднял голову и в упор посмотрел в глаза Федору. Накладывать морок на внешность перед входом в святое место не имело смысла. Чары таяли от человеческой веры, как снег от солнца. Поэтому ни цвет радужки, ни вертикальные зрачки на бледном лице Хранителя не претерпели никаких изменений. Священник, увидев это, сглотнул, но остался стоять на месте, не делая никаких попыток спрятаться от незваных гостей за тяжелой дверью святого храма.
– А невеста где? – после короткого раздумья спросил он.
– Там. – Ангел махнул рукой, показывая на Катю, оставленную ими в нескольких десятках метров от входа в церковь.
– Эту венчать? – прищурился старик, потирая озябшие на морозе ладони.
– Ну да.
– Э-э-э-э… в
– А что? – не понял Смерть.
– Да так, ничего, – пожал плечами отец Мефодий и, коротко вздохнув, быстро прислонил висевшее на шее распятие ко лбу собеседника. Кожа не зашипела, дым не пошел… и на лице служителя Господа отразилось явное разочарование.
– Ты это зачем? – скосив глаза к переносице, полюбопытствовал Хранитель, слегка ошарашенный подобным поступком старого знакомого.
– Проверяю, не нечистый ли в ангельской личине ко мне под вечер пожаловал, – честно признался тот.
– А! – понимающе хмыкнул крылатый. – Чистый я, чистый. К тому же белый и пушистый. Ну а этот красноглазый… ты не думай ничего плохого. Просто он таким уродился.
– Конечно, – широко улыбнулся в ответ дядя Федор и, шагнув вниз, припечатал обсуждаемый субъект распятием по лбу.
– Ор-р-ригинальное приветствие, – потрогав ушибленное место, которое так же, как у Смерти, не изволило пойти волдырями и вспыхнуть, проговорил Арацельс. Он мог бы легко отскочить и не позволить к себе прикоснуться, но благоразумно не сделал этого, решив подыграть старику. Все что угодно, лишь бы тот пошел навстречу и согласился воплотить в жизнь его задумку. – Может, теперь, когда наша светлая природа установлена, поговорим о деле? Я даже готов умыться святой водой и выпить стакан ее же, если вы этого хотите, уважаемый, – на русском языке пообещал Хранитель.
– Поговорим, обязательно поговорим, – отозвался священник, теребя в руках крест. – И поговорим, и выпьем… Только еще с вашей морозоустойчивой невестой и ее соседом познакомлюсь, а потом… мы мно- о-ого о чем поговорим.
Снег хрустел под ногами, когда пожилой мужчина шагал по направлению к легко одетой девушке, вооружившись своим крестом, как винтовкой. А потом в вечерней тишине раздался ее радостный голос, заставивший обоих Хранителей вздрогнуть.
– Батюшка! Какое счастье! – воскликнула Катя и кинулась на шею обалдевшему священнослужителю. – Скажите, милый мой, а телефон у вас есть?
Телефон, к моей великой радости, у него был.
Друзья, как выяснилось в процессе разговора, не находили себе места от беспокойства, подняли на уши местную полицию и сами, как ищейки, бегали по округе. Почему Ленка не поставила моих родителей в известность, даже не представляю. Не успела, наверное. Зато как она орала в трубку… у-у-у-у-у… я аж ухо ладонью прикрыла. Даже Райс, находившийся в комнате, наверняка слышал ее стенания. Хорошо, что не понял. У него, в отличие от крылатых, способности понимать языки вроде как не было. Сначала подруга покрыла меня матами. Потом ее лексикон сменился на более приличный с уклоном в «как же я рада, что ты, зараза такая, все-таки нашлась». И только в самом конце бурной речи собеседницы прозвучал закономерный вопрос: где я, собственно, и с кем? Ну мой ответ про свадебное путешествие в Сибирь был почти что правдой. Долгожданное молчание в трубке длилось недолго. Посыпались новые вопросы, от которых я отбивалась, как от снежков на детской площадке.
– Да ты что? Кто он?
– Мужчина.
– Хи, ну ясно, что не баба, – а вот это она зря-а-а-а, ибо прецеденты как раз были. – Красивый? Богатый? Почему молчала? Что за тайны такие, колись, давай!
Ну я и раскололась. Отчасти. В меру романтичная Ленка проглотила версию о моем головокружительном романе со всеми вытекающими из него последствиями. Пришел – увидел – полюбил – увез к черту на кулички – познакомил с семьей – сделал предложение. Разве не так все было? Неважно, что женихи менялись! Всех их можно было назвать одним словом «он».
С мамой разговор прошел гораздо спокойней и продуктивней. Я ей сказала, что вышла замуж. Она ответила: «Ну наконец-то». Остальное понеслось по накатанной. Вариант, рассказанный Ленке, в более адаптированном под повседневную реальность виде приняли и тут. Я не обманывала, нет. Просто умолчала о большей части событий, подав информацию в приемлемой для человеческого понимания форме.
Свечи, иконы, таинственный полумрак зимнего вечера… все это кружило голову, будоражило воображение и расшатывало до состояния морской качки мои бедные нервы. Совсем недавно я присутствовала на свадьбе подруги и потому хорошо знала особенности церемонии, но все равно волновалась. Удивительно, что при таком малом количестве допустимых для таинства дней мы сумели попасть сюда именно в тот, в который проводить обряд было разрешено. А то, что вечер… ну главное, чтобы не ночь. Так сказал священник, и у меня не было причин ему не верить.
Классный дядька! Ру-у-усский. В бороде седина, в глазах фанатичный блеск исследователя, а в руке уже знакомое мне распятие, которым он проверял всех нас на предмет принадлежности к нечистой силе. Да уж… а ведь, если подумать… все мы к ней, наверное, и относились. Оборотни-демоны, черт в ангельском обличье да девица с необузданной магической силой, циркулирующей в крови. Та еще компания! Вот только… признала нас церковь, встретила добродушной атмосферой, одарила благосклонными взорами застывших на иконах святых и осветила огнями ярко горящих свечей. Чистая, уютная обитель истинной веры. Здесь было так хорошо и спокойно…
Так почему же у меня тряслись поджилки и немели пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в горшочек с фиалками, который подарил мне отец Мефодий, решив, что это лучший способ унять мою внезапную панику по поводу отсутствия букета? Зачем он мне, если рука будет занята свечой, понятия не имела… Нужен! Больше, чем фата или белое платье, хотя последнее, конечно, имелось. И не суть, что оно напоминало ночную сорочку с явно эротическим уклоном, главное не фасон, а наличие. Вот только демонстрировать его батюшке не стоило… А то он меня тем самым распятием и зашиб бы… от переизбытка впечатлений. Белоснежный наряд мирно прятался под темными складками одолженного у Маи плаща. На улице он весил как мутоновая шуба, а то и две. Согревал, конечно, так же, но… вместе с мягкими босоножками, из-за сети навешанных на них заклинаний по ощущениям напоминавшими валенки, моя верхняя одежда была чересчур тяжелой. Хранители постарались на славу, стремясь защитить невесту от мороза. Правда, из леса до церкви им пришлось тащить меня едва ли не на себе, ибо сама я могла разве что медленно семенить по сугробам, попеременно утопая в каждом из них.
Повезло же Каме с ушастой девчонкой. Они остались дожидаться нашего возвращения на поваленном дереве возле костра, а поверх места их маленького лагеря Смерть с Арацельсом установили магический щит, спасающий как от холода, так и от дикого зверья. Правда, о последнем Мая очень сильно переживала. Вернее, она переживала о том, что белокрылый не пускал ее поохотиться на это самое зверье, а ей, видите ли, хотелось размяться и поесть. Ну по крайней мере именно так перевел Кама мурлыкающе- протяжные фразы иномирянки. С почти ангельским терпением Четвертый Хранитель начал ей что-то объяснять. Потом почему-то перешел на шипение и закончил мрачным рыком. Все время этого странного
