В конце 1960 года командование предупредило меня: нужно срочно оформлять мой выезд в Швецию на должность военного, военно-морского и военно-воздушного атташе. Отведенные на подготовку две недели пролетели в изучении информационных и специальных материалов, визитах к военному атташе (ВАТ) Швеции в Москве полковнику Хельму, в Отдел внешних сношений МО СССР, 7-е управление Главного политического управления, Отдел административных органов ЦК КПСС, где всех отъезжающих за рубеж детально инструктировали по нормам поведения советских граждан за границей и, частично, задачам. Пришлось посетить несколько собраний Общества СССР-Швеция, активным членом которого я немедленно сделался.
Тем временем уже состоялось решение о моем назначении, через МИД СССР получен агреман (согласие), оформлены на меня, жену и дочь дипломатические паспорта, поставлена финская транзитная виза, причем все это делалось в такой спешке, будто бы от моего срочного прибытия к шведам, по меньшей мере, зависела судьба войны и мира с этой страной. Наконец, получив последнее напутствие от заместителя начальника ГШ генерала армии И.А.Серова, 30.10.1960 г. мы с женой и шестилетней дочерью через Хельсинки выехали в Стокгольм. Если не считать пребывания с нашими войсками в Польше, Венгрии, Австрии, ГДР и кратковременного посещения в составе советской военной миссии ФРГ, это было наше первое самостоятельное путешествие в капиталистическую страну, и мы, понятно, испытывали некоторое волнение. Из окна вагона мы наблюдали знакомую по Австрии картину: лоскутные, но заботливо ухоженные поля, благоустроенные шоссейные дороги, одинокие чистенькие, словно игрушечные, хутоpa, строгий порядок на железнодорожных станциях, спокойные, неторопливые люди… И никаких следов войны, а ведь она в сороковых годах обожгла маленькую Финляндию дважды.
В Хельсинки на вокзале нас встретил помощник военно-морского атташе при нашем посольстве капитан 2-го ранга Иван Положенцев, который сообщил, что рейсовый теплоход в Стокгольм отходит из Турку через день, второго ноября, и предложил нам осмотреть город, съездить на территорию бывшей советской базы в Порккала-уд, посетить кладбище советских воинов. Мы с радостью воспользовались любезным предложением. В финляндской столице сохранились заметные следы бывшего русского владычества: ведь когда-то Финляндия входила в состав Российской империи и делилась на восемь губерний — Санкт-Михельскую, Тавасгустскую, Куопиосскую, Таммерфорсскую, Выборгскую, Улеаборгскую, Гельсингфорсскую и Турку. Одна из центральных площадей столицы до сих пор называется Александровской в честь Александра II, давшего стране конституцию, по которой она имела свой сейм. На площади сохранился памятник царю «Освободителю». Большая улица также носит его имя. Досадно, но Александра II за его «реформы» финны помнят не меньше, чем В.И. Ленина, предоставившего им полную независимость.
Хельсинки вполне современный европейский город с населением около полумиллиона человек. Несмотря на официальный нейтралитет и даже периодически провозглашаемые месячники дружбы с СССР, у финнов, даже при беглом знакомстве с ними, чувствуется неприязнь ко всему советскому. Это проявляется в нежелании говорить по-русски, хотя все пожилые финны знают его неплохо, периодически повторяющихся антисоветских кампаниях в прессе, враждебных выступлениях молодежи, которая особенно пропитана национализмом, нежелании многих дельцов торговать с Советским Союзом и даже пользоваться его кредитами т.д.
У финнов сильно влияние шведов, их старшего северного брата. Грамотный финн считает своим долгом знать шведский язык и гордится этими знаниями. В стране существует шведская партия, проживает много шведов, в особенности в приграничных со Швецией районах.
Финны, особенно в армии, боготворят Маннергейма. Этот конюший Николая II, ставший в последующем президентом страны, считается ее отцом, защитником от русских захватчиков. Неуважительно отозваться о Маннергейме — значит в лучшем случае надолго потерять последние остатки лояльности у финна-собеседника.
Тяготение ко всему западному и неприязнь к своему восточному соседу, присущие широким кругам финского населения, пытаются в какой-то мере сдержать наиболее дальновидные политики, в том числе теперешний президент Урхо Кекконен, но делается это весьма скромно и разительных результатов не приносит. Идею Великой Финляндии чуть ли не до Урала все еще вынашивают отдельные, наиболее оголтелые реваншисты, и зачастую наши доброжелательные жесты: передача базы в Порккала-уд, сдача в аренду Сайменского канала — расцениваются как слабость Советов. Не случайно у финнов в ту пору муссировались слухи о предстоящей передаче Финляндии и г.Выборга, который Лениным был передан финнам, а при культе личности незаконно отторгнут русскими.
Обо всем этом рассказали нам наши коллеги за пару суток, проведенных в финской столице, и какую- то часть сказанного ими мы не смогли сами увидеть за весьма короткий срок транзитной поездки по стране.
В Порккала-уд, переданном безвозмездно со всеми сооружениями финнам, мы посетили большое заброшенное кладбище советских воинов, павших в боях с фашизмом. Могилы, с большим количеством наших безвестных героев, охраняются в соответствии с договором финским сторожем, который даже при желании не в состоянии поддерживать захоронения в порядке. На все нужны деньги, а их для ухода за мертвыми никто не выделяет. «Вечная память героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины».
Бывший в ту пору ВАТ при посольстве СССР в Финляндии генерал-майор В.И.Лазарев с горечью говорил, что даже передачу большого числа крупных жилых массивов на Порккала-уд, выстроенных нашими военными строителями, финская реакция использовала в антисоветских целях, организуя их общественный просмотр с показом образцов «советского бескультурья и бесхозяйственности». Нужно признаться, что показать действительно было что. Некоторые объекты были построены наспех — без канализации и водопровода, в общежитиях офицеров водились клопы и тараканы — насекомые, неизвестные финнам даже в деревенских условиях.
То обстоятельство, что в скальном грунте нами были выстроены оборонные сооружения, а на болоте создан аэродром и все это подарено финским властям, от обывателя скрывали.
В ресторане гостиницы, где мы остановились, произошел забавный случай, свидетельствующий о плохом знании обстановки нашими товарищами в Центре. На проезд транзитом через Финляндию с семьей в три человека я получил 3000 финских марок. Перед отъездом начальники заверили меня, что на эту сумму в Финляндии можно безбедно прожить несколько дней. Каково же было наше удивление, когда за сравнительно скромный обед нам предъявили счет в 5000 марок. От конфуза спасла бумажка в 50 крон, полученная в Москве на первые расходы по прибытии в Швецию. Эта бумажка была подобострастно принята официантом. Оказывается, в Финляндии шведская валюта имеет хождение более предпочтительное, чем отечественная.
На следующий день в местном поезде с маленьким паровозиком и вагонами, по меньшей мере ровесниками века, мы выехали в Турку. Непривычный порядок, спокойствие и тишина царили повсюду. Пассажиры степенно, вполголоса переговаривались между собою. Недаром говорят, что финны своих соотечественников, произносящих в день больше десяти слов, считают болтунами. В Турку наш теплоход «Алатар» был уже у пристани. Пограничный и таможенный контроль проходили только мы, т.к. у скандинавов имеется соглашение о безвизовом и беспаспортном передвижении в северных странах (Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания, Исландия). Документом при путешествиях между этими государствами может служить «северная карточка», водительские права, удостоверение на право получения почтовой корреспонденции или какое-либо другое свидетельство, снабженное фотокарточкой владельца. Административным органам при необходимости весьма легко проверить подозрительную личность. Нужную справку о человеке полиция любой скандинавской страны даст своему коллеге из соседнего государства по телефону.
На линии Стокгольм-Турку в то время ходили маленькие, но достаточно комфортабельные теплоходы: «Алатар», «Боре». Навигация обычно продолжалась до глубокой зимы. Наш «Алатар» вечером отдал концы в Турку, а утром мы уже прошли Альмагрундский маяк и вступили в полосу бесчисленного множества каменных островов — шхер, которые, подобно кочкам на болоте, в хаотическом беспорядке торчали из морской глади. Все было ново и интересно. Обмен приветствиями при встрече с другими кораблями, старые форты, прикрывавшие в прошлом фарватер, степенные, несколько чопорные пассажиры, среди которых было много финских студентов, следовавших на какую-то встречу со своими упсальскими коллегами,
