Первый день битвы ничего не решил. К вечеру сражение утихло. А затем к союзникам подошло подкрепление – 110 тысяч человек. И к Наполеону подошло подкрепление – 15 тысяч. Больше ему взять было неоткуда.
Теперь у противника было двукратное преимущество. Утром разгорелся бой, в разгар которого случилось неожиданное: саксонская армия прямо во время битвы перешла на сторону противника. Причем не просто перешла, а прямо с тех позиций, которые они занимали, саксонцы, развернув пушки, начали в упор стрелять по своим, то есть по французам. Но ни двойное численное преимущество, ни предательство саксонцев не помогли союзникам победить. Второй день боя окончился вничью. Наполеон и в этой практически безнадежной ситуации сумел каким-то чудом удержать позиции. Но третий день неминуемо должен был закончиться катастрофой для французов. Поэтому ночью Наполеон снял войска с позиций и увел к Рейну – у него уже нечем было воевать: на день боя нужно было примерно 70 000 снарядов, а у французов оставалось только 16 000 – на пару часов стрельбы...
Так закончилась кампания 1813 года. Война подобралась к границам демографически истощенной Франции, где в иных департаментах сельскохозяйственную работу выполняли уже только женщины и дети.
Наполеон признался, выступая в сенате Франции: «У меня были громадные планы... Я ошибся: эти проекты не были соразмерны с численной силой нашего населения...»
Глава 2
СВОБОДНАЯ ФРАНЦИЯ
После Лейпцига союзнички воспряли духом и выдвинули Наполеону новые, на сей раз более жесткие условия мира: Наполеону остается только Франция в границах 1801 года. Подозрения Бонапарта о том, что аппетиты союзников будут только расти, как видите, подтверждались. Поэтому он решил воевать против интервентов до конца, сказав: «Нас победили между Эльбой и Рейном в результате предательства. Но между Рейном и Парижем предателей не будет».
И он был прав. Несмотря на огромную усталость от бесконечных войн, французы были настроены весьма решительно. Их любовь к Наполеону и ненависть к Бурбонам была такой, что даже крепостник Александр засомневался: а стоит ли восстанавливать во Франции старые порядки, сажать на трон Бурбонов? Может быть, лучше передать трон трехлетнему сыну Наполеона или даже превратить Францию в республику?.. Революция отгремела двадцать лет назад. За это время выросло и вступило в экономическую жизнь целое поколение, которое не знало иных правил игры. Франция стала современной страной, и восстановить старые порядки означало просто разрушить прекрасно функционирующий социальный организм.
В январе 1814 года войска антифранцузской коалиции перешли Рейн и вторглись в пределы Франции. Наполеон снова выехал на войну.
Как вы заметили, я в этой книге довольно часто цитирую сталинского сокола, историка Евгения Тарле. Не столько потому, что он считается одним из самых знающих специалистов по истории Франции того периода, сколько по причине его литературных способностей. Тарле писал не как историк, то есть скучно и занудно, а как настоящий писатель (типа меня, ну, может, чуть послабее). Читателя радуют его ироничные замечания и психологически точные зарисовки. А иногда и просто щемящие места. Вот одно из таких мест: «В ночь с 24 на 25 января 1814 года Наполеон должен был вернуться к армии. В случае смерти Наполеона на императорский престол должен был немедленно вступить его трехлетний сын. Наполеон так любил это маленькое существо, как он в своей жизни никого никогда не любил. 24 января Наполеон весь день провел у себя в кабинете за срочными делами, которые нужно было устроить перед отъездом на эту решающую войну, перед грозной боевой встречей со всей Европой, поднявшейся против него. Ребенок со своей деревянной лошадкой был, как всегда, около отца, и так как ему, по-видимому, надоело наблюдать возню Наполеона с бумагами, он стал дергать отца за фалды сюртука, требуя внимания. Но наступил вечер, и его унесли спать. В три часа утра дежурившая в эту ночь в детской спальне няня увидела вошедшего потихоньку Наполеона, не знавшего, что за ним наблюдают. Войдя, он неподвижно постоял у кровати спавшего ребенка, долго глядел на него, не спуская глаз, и вышел. Через минуту он уже был в экипаже и мчался к армии. Больше он уже никогда не видел своего сына».
Хорошо пишет Тарле... Почитайте его. Но, читая Тарле, нужно не забывать вносить поправку на время, в которое он писал, и главного цензора, под чьим чутким руководством он делал свои выводы.
Расклад сил был таким: у Наполеона под ружьем 47 тысяч человек, у интервентов – 230 тысяч плюс еще почти столько же спешило из их стран на подмогу. Однако части интервентов были рассредоточены, чем и воспользовался Наполеон. Сначала он разбил армию Блюхера, выкинув ее из Сен- Дизье. Затем он рванул навстречу русскому корпусу и разбил его под Бриенном, там, где он учился в юные годы. Бой был столь горячий, что в один из моментов Наполеон был вынужден лично отбиваться своей шпагой от казаков.
У Шампобера Наполеон еще раз разбил русских, которые снова отступили. На следующий день он молниеносно переместился к городку Монмирайлю, где разбил русско-прусские соединения. Союзники бежали с поля боя. Развернувшись, Наполеон подскочил к Шато-Тьери, где располагалось почти 30- тысячное русско-прусское войско. И разгромил его. Разгром был бы убийственным, если бы к месту битвы не опоздал наполеоновский маршал Макдональд... Его стареющие маршалы потеряли скорость. Наполеон же – ничуть! Едва покончив с этим делом, он метнулся к Вошану, настиг там Блюхера, успевшего зализать раны, и отбросил его с огромными (для Блюхера) потерями.
Еще два подобных молниеносных разгрома повергли союзников в состояние глубокой задумчивости, и они запросили перемирия. И мудрено было не впасть в задумчивость! Союзники знали, что империя Наполеона висит на волоске, и как бы ни был он велик, не может все вечно держаться на плечах одного человека. Когда-нибудь это непременно должно кончиться. Тем более что воевать-то Наполеону уже почти не с кем, мобилизационный черпак скребет по дну...
Все это было правдой. Но эта правда упорно не хотела сбываться! Все было против Наполеона. А он все побеждал и побеждал. Побеждал в безнадежных ситуациях, побеждал с 16-летними мальчишками.
Казалось, его вот-вот прихлопнут под Бар-сюр-Оби, где союзники сконцентрировали 122-тысячную армию против 30 тысяч у Наполеона. Перевес сил вчетверо!.. Наполеон принял бой, остановил эти армады, после чего перешел реку Об, взорвал за собой мосты и занял город Труа.
На предложение союзников о перемирии Наполеон не согласился (к чему давать врагам передышку?), и тогда союзники сделали ход конем. Вместо того чтобы бегать за Наполеоном и от Наполеона по всей стране, они двинулись к столице и заняли Париж.
Быстрым рейдом русская армия прошла до Парижа, который защищать было практически некому. Перед самым городом русский авангард наткнулся на спокойно марширующие французские части маршалов Мортье и Мормона, которые совершали передислокацию. Французы были шокированы внезапным появлением противника, но позади была столица, командовал ими не Кутузов, и французские части из маршевых колонн попытались с ходу перестроиться в боевые каре. Увы, в этих частях находились только плохо обученные мальчишки, за плечами которых не было еще ни одного боя. Дети смешались и толком выстроить боевые порядки не смогли. И тут русская кавалерия проявила себя во всем блеске. Здоровенные усатые кирасиры врубались в ряды худосочных мальчишек, убивая их своими длинными прямыми палашами, а те отчаянно пытались сопротивляться, стараясь держать ряды, как им объясняли офицеры, и отбиваясь погнутыми от ударов палашей штыками.
Долго это продолжаться не могло. Вскоре ряды их дрогнули, и мальчишки побежали, преследуемые кирасирами и казаками, которые мчались за бегущими детьми и рубили их палашами и шашками. К чести Александра надо сказать, что даже он не выдержал и велел прекратить эту бессмысленную бойню. А потом, оглядев этих взятых в плен «солдат», махнул рукой и отпустил детей по домам, к родителям.
И тут весьма своевременно осветить вопрос, как вообще вели себя союзники в оккупированной Франции. На это счет есть два мнения.
Первое мнение гласит, что русские оккупанты вели себя не в пример добрее прусских и австрийских: «Пройдитесь по департаментам Франции, где чужеземное вторжение оставило свой след в 1814 году, и спросите жителей этих провинций, какой солдат в отрядах неприятельских войск постоянно выказывал величайшую человечность, высочайшую дисциплину, наименьшую враждебность к мирным жителям, безоружным гражданам, – можно поставить сто против одного, что они назовут вам русского солдата». Это утверждение совпадало с мнением самих французов: «Русские заслужили своим поведением
