...я сам, конечно, наиболее трагическое лицо нашего времени.
– А вот какие ты знаешь известные корабли? – спросил я свою жену Галку.
Моя жена Галка ведь чем хороша? Если ей скажешь «прыгай», она не станет интересоваться, для чего, а спросит, как высоко.
– Значит, так. «Титаник». Крейсер «Варяг». «Аврора». Броненосец «Потемкин». Потом этот, который в Англии стоит.
– Уже не стоит. Он сгорел.
– Как сгорел? Когда?
– Да совсем недавно. Года два назад.
– Жалко, – покачала головой Галка. – А как он назывался?
– «Катти Сарк»... Еще!
– «Пинта» и «Нинья». Это на которых Колумб плыл.
– Ух ты!.. Но он, вообще-то, на трех плыл.
– Да? Третий не помню.
– «Санта-Мария». Еще.
– «Бигль».
– «Бигль» – это пять. Дальше!
– «Арго». Но это сказочный. А, наверное, и нету больше.
– Ну, здравствуйте! Во-первых, раз уж «Варяг», то сразу «Корейца» нужно подкинуть до кучи, который вместе с ним затонул.
– Ну, это мелочь пузатая! – не согласилась Галка. – Не считается.
– Ладно, тогда «Майфлауэр».
– Точно! Первопоселенцы... А еще был ботик Петра Первого. Но это же ерунда без названия, вообще клоп. И, наверное, все. А ты можешь еще чего-то вспомнить?
– «Нортумберленд».
– Это что за ерунда?
– «Нортумберленд» – это не ерунда!
... «Нортумберленд» – это корабль, который в 1815 году увозил из Европы ее будущее.
Глава 1
«ЗДЕСЬ НА КАМЕННОМ ОСТРОВЕ Я...»
После Ватерлоо во Францию, сделавшую свой выбор в пользу Наполеона, вторглись войска союзников, чтобы силой навязать ей иной выбор, от которого страна дважды с гневом отказывалась. Однако мнение оккупантов подкрепляли 900 тысяч иностранных штыков.
Чтобы не длить агонию и не мучить страну, Наполеон добровольно отрекся от престола, хотя возможности продолжать сопротивление у него были, и весьма крупные. Рабочие парижских предместий толпами вываливали на улицы, протестуя против отречения и грозя смертью «изменникам». Видать, не очень плохо жилось им при Наполеоне, раз не хотели его отпускать.
Наполеон мог не уходить. Абсолютный лидер нации был в состоянии одним движением оседлать бешеного коня революции, поднять на борьбу всю страну, объявив тотальную мобилизацию всех и вся, как это было во времена якобинцев. Тогда Франция представляла собой сплошной фронт – и внутри, и снаружи. Причем гораздо более страшная бойня шла в тылу Франции в виде жесточайшего революционного террора против собственного населения.
Революция штука сильная, но обоюдоострая. Наполеон потом признавал, что мог одним мановением пальца спустить кровавую лавину энергии масс – народ был готов перерезать депутатов палаты и вообще всех, на кого он укажет. Наполеон от этого варианта отказался. «Я не хотел быть вождем жакерии», – сказал он. Восшествие на французский престол Бурбонов представлялось ему меньшей катастрофой, чем кровавая менструация революции, которая могла смыть экономику Франции в ту же яму, в которой она находилась во времена Террора.
Слишком презирал Наполеон плебс и того зверя, который норовил выползти из него при первой слабине. Не зря же он называл чернь канальями. Тремя годами раньше Наполеон не выпустил этого зверя в России: «Большое количество обитателей деревень просили у меня декрета, который дал бы им свободу, и обещали взяться за оружие в помощь мне. Но в стране, где средний класс малочислен... я почувствовал, что вооружить население рабов – это значило обречь страну на страшные бедствия...»
Если даже во вражеской стране Бонапарт из гуманных соображений не стал раздувать пожар народного бунта, то во Франции он делать этого не хотел тем более. Слишком уж хорошо помнил Наполеон гнилую солому антибского каземата, запах свежей крови, пропитавшей эшафотные доски на площадях Парижа, закон сохранения массы и голову его создателя в грязной корзине. Он был готов править Францией. Но не адом.
До чего же интеллигентный человек! Чистоплюй, я бы сказал.
И на следующий день после отречения парижская биржа подтвердила правильность его выбора ростом котировок. Еще накануне интеллигенция и буржуазия паниковали от вида революционных толп, шатающихся по улицам и призывающих к очистительному террору, а едва разнесся слух об отречении, вздохнули с радостью: кровавый хаос не повторится!
Наполеон отрекся и поехал к морю. Он дважды взваливал на себя непосильную задачу и нес ее так долго, как не мог бы никто другой. Теперь он был свободен. Он хотел уехать в Америку и начать новую жизнь в Новом Свете. Почти все, кого он любил, либо предали его, либо были мертвы. Ничто больше не связывало его с Европой. Наполеон, добровольно ушедший от власти, уже чувствовал себя частным лицом.
Два корабля ждали его в порту Рошфора. Но отправиться в плавание они не могли: порт блокировала английская эскадра. Когда жители Рошфора узнали, что в их город приехал уже не император, но простой гражданин Франции Наполеон Бонапарт, они собрались под его окнами и все равно выкрикивали привычный пароль, за которым крылось так много: «Да здравствует император!»
Но он уже не считал себя императором. Вместе с Наполеоном находилась небольшая группа добровольного сопровождения, в ее число входил герцог Савари и несколько офицеров, пожелавших разделить судьбу Наполеона. И я их прекрасно понимаю: лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Лучше быть рядом с гением в изгнании, чем с дураком при дворе. Герцог Савари отправился на головной корабль английской эскадры, чтобы выяснить, пропустят англичане корабли Наполеона, плывущие в Америку, или нет? Англичане ответили отказом. Они не имели никаких оснований задерживать частных лиц и уж тем более брать в плен гражданского человека. Но этот человек был Наполеон! Его фигура, даже оставшаяся в одиночестве, внушала союзникам с их миллионной армией почти животный страх. А вдруг он опять вернется из Америки, придет в Париж и сядет на трон?..
Савари попытался объяснить английскому капитану, что между первым отречением Наполеона и вторым есть одна принципиальная разница. Сейчас Наполеон отрекся, хотя еще долго мог продолжать сопротивление. Но он принял решение вести жизнь частного человека.
– Отчего же тогда он не ищет убежище в Англии? – спросил английский капитан. На этом переговоры закончились.
Узнав об отказе англичан пропустить Наполеона, французские матросы и офицеры собрались на короткое совещание и от лица команды приняли такое решение: ночью первый французский фрегат «Медуза» нападет на головной английский корабль «Беллерофон». «Медуза», конечно, слабее «Беллерофона», но бой будет длиться как минимум часа два. После чего «Медуза» со всем экипажем
