Если я не найду их достаточно привлекательными, тогда, может быть, мы и разведемся.
– И ты думаешь, я останусь тут в твоем распоряжении, пока ты не изучишь меня, как следует? Я не вещь и не раба! Ты не можешь мне запретить выйти отсюда, когда я захочу.
– Почему же?.. Могу! Если не веришь, попытайся… Уверяю тебя, ты не уйдешь дальше садовых ворот.
– Ты что, будешь держать меня тут как пленницу?
– Нет. Я только хочу, чтобы ты была рядом со мной. Ты должна была мне очень понравиться, если я попросил тебя выйти за меня замуж. Мне интересно знать – чем же… Ты очень странная, Ракель. Ты плохо ко мне относишься. Почему? Я ведь твой муж, а ты не девочка, которую воспитывали в монастыре… Привыкай… Шутки в обществе иногда бывают некорректны. Надо уметь парировать…
– Я же сказала тебе, что не люблю тебя и ни к чему привыкать не хочу.
– Послушай, я знаю, твое отношение ко мне изменилось, но… разве я тебе противен?
– Дело не в этом, Антонио…
– А в чем же? Если хочешь развестись, пожалуйста. Но прежде надо проверить, может, мы устроим друг друга, как муж и жена?..
Луис видел, как Хозяин нервничает. Еще бы! Отхватил такую красотку, продумал до мелочей весь замысловатый план, и теперь, возвращение Ломбарде – уж поистине с того света – поставило под угрозу все. К тому же, Луис видел, Хозяин бешено ревновал свою красавицу к сводному брату. Это явно мешало ему сосредоточиться на деталях, а, как известно, именно детали в таких делах порой решают все. У Луиса с Хозяином давняя дружба, они понимают друг друга с полуслова. Да, помимо всего прочего, очень похожи: оба коренастые, смуглолицые, ширококостные, темноволосые – со спины порой и не отличишь. В их деле похожесть помогала осуществлять планы – и это-то Хозяин продумал до мелочей. Скажем, возникни необходимость, никто не смог бы точно описать человека, появлявшегося в Гвадалахаре последние три месяца – ни квартирная хозяйка, где Луис снимал квартиру для Хозяина, ни судья, которому в день бракосочетания была вручена кругленькая сумма с условием немедленно отправиться на другой конец земного шара попутешествовать… И так всюду, где Луис представлял своего Хозяина.
Вот и вчера вечером они решили, что Луису надо немедленно посетить это проклятое Сиуатанехо, где пребывал накануне аварии Антонио. Хозяин приказал дать денег сторожу имения «Паломар» – единственному, кто видел Антонио в Сиуатанехо, чтобы он немедленно убрался… И навсегда. Да, любовь, наверное, и в самом деле почище всякого наркотика, думал Луис. Вон как его Хозяин, рискуя головой, бегает то и дело к этой девице из Гвадалахары, Ракель. Ну и есть за что дрожать: а вдруг Антонио Ломбарде, везучему красавчику-миллионеру и в самом деле приглянется эта кареглазая пташка, и ему взбредет в голову оставить ее при себе? Готовая жена-красотка! Не беда, что нищенка, у него хватит на всех… Вот почему Хозяин последние дни рычит как лев на всех – боится, уведут… А женщина – что… она и есть женщина: у кого деньги, с тем и она. Так что, видимо, не очень-то хороши дела его Хозяина… Он-то ее и лаской, и словами всякими, – Луис каждый раз удивляется, откуда только нежностей таких понабрался – а она смотрит на него разъяренной кошкой, ни на что не соглашается. А как Хозяин ненавидит своего брата! И кошечке своей в порыве ревности только наговаривает на Антонио!.. Что и негодяй-то он, и бабник, и чего только не придумает, чтобы та, не приведи Господи, не решила, что Антонио лучше! Да, дела любовные… Пожалуй, сестрица Ракель – Марта – будет посговорчивей, она Луису нравится больше. И веселее, чуть что – хохочет… Не то, что жена Ломбардо – ходит насупленная и озабоченная, какие-то все проблемы создает на ровном месте себе и другим… Особенно его Хозяину… Вот он и мечется, мечется. Как все было хорошо там, в Гвадалахаре, а теперь его и не узнать… словно подменили…
…Пабло Мартинес – правая рука Антонио и в офисе, и дома. Иногда Ломбардо только подумает о чем-то, а Мартинес уже предлагает ему то или иное решение. Вот и теперь, Антонио поразился, как верно мыслит Пабло, как четко выполняет намеченное. Он уже успел дать опровержение в газетах по поводу ошибочного сообщения о смерти сеньора. Антонио в ответ попросил срочно подготовить список всех дел за неделю, предшествовавшую аварии, – встречи, поездки, телефонные разговоры. Короче – все, включая Сиуатанехо. И еще: Пабло необходимо тщательно проследить за экспертизой останков самолета.
Да, еще Маура… Ну, об этом с Пабло говорить нечего, тут он справится как-нибудь и сам… А она настойчива! Все пытается своими вопросами смутить его, загнать в угол. То, что было между ними, безусловно, не лишено приятности, но ведь он никогда не обещал жениться. Интимная связь вовсе не означает обещания вступить в брак. Иначе, усмехнулся про себя Антонио, Маура давно была бы замужем. И не за ним!.. Его несколько коробило ее откровенное поведение – поцелуи на людях в губы, объятия ненароком… Что и говорить, она хороша, элегантна, светскости ей не занимать. Но эти ее замечания, которые она, не стесняясь, делает в присутствии Ракель относительно скудости ее туалетов, отсутствия надлежащих манер… Нет, этому надо положить конец. Вчера он попытался это сделать, так прямо ей и сказал, что понимает ее антипатию к Ракель, но ведь достаточно просто не приходить в дом Ломбардо – и проблема будет решена! Ракель – его жена и к ней нужно соответственно относиться.
Последнее, что намечено на сегодняшнее утро – это встреча с их семейным врачом Оскаром Пласенсио. Едва войдя, врач сообщил, что последний рентген не выявил никаких аномалий. Но в любом случае Пласенсио настаивал на детальном обследовании.
От Оскара у Ломбардо не было никаких секретов и тайн. Вот уже много лет он лечил членов всей семьи, его любили тут в доме. Ведь известно, что болезнь всегда легче предупредить, а назначение такого семейного врача – именно предупредить надвигающуюся болезнь. Пласенсио наблюдал долгие годы старого сеньора Ломбардо, сын доктора рос вместе с Антонио, и они до сих пор сохраняли добрые дружеские отношения. Была тут и маленькая тайна. С первым появлением второй жены старого Ломбарде, Оскар безнадежно влюбился в молодую красивую сеньору Викторию. Бросил из-за этой любви свою жену, заслужил на всю жизнь немилость единственного сына, который не мог простить ему этой прихоти. Доктор выдержал все потери за счастье каждый день на протяжении многих лет приходить в этот дом и видеть Викторию. После кончины старого сеньора мало что изменилось. Разве что Оскар стал гораздо ближе Виктории, вызывая неизменно ее уважение, но, увы, не любовь. Оскар привык быть нужным этой семье, привык видеть обожаемую Викторию и без этого не мыслил себе своей жизни. К Антонио и Максу относился с отцовской заботливостью, наверное, и потому, что собственный сын не питал особенных сыновьих чувств к Пласенсио, виня его в несчастьях своей семьи, одиночестве матери…
Антонио, как всегда, был откровенен с Оскаром. Для того Пласенсио являл собою тип настоящего мужчины, преданного делу и любимой женщине и, честно говоря, он не всегда понимал, почему мать так настойчиво отказывается от своего счастья.
– Меня удивляет, – задумчиво говорил Антонио в то утро, – что я совершенно ничего не помню об этой женщине, Ракель. Что я делал за день до случившегося. Саму катастрофу. То, как я спасся – понятно, что я этого не помню… Но как я мог забыть то, что произошло три месяца назад? Если бы я совсем потерял память, тогда понятно. Но ведь это не так. Недавно приходила Маура, и я не только сразу узнал ее, но и вспомнил все, что было между нами раньше. То же и с другими – со слугами, работниками компании… Почему же тогда я не могу вспомнить ничего, относящегося к Ракель и ее родственникам?..
– Поэтому я и настаиваю на полном обследовании, дорогой Антонио! Не знаю, может быть, дело в какой-то психологической травме, связанной с твоей женой, а удар, который пришелся в голову, только спровоцировал реакцию.
– Знаешь, что меня еще удивляет, Оскар? Судя по тому, что мне рассказала Ракель, мое поведение с ней до катастрофы было довольно странным, просто необъяснимым.
– В каком смысле, Антонио?
– Зачем, скажем, мне понадобилось скрывать от нее свое истинное положение? Зачем я женился тайком, ничего не сказав близким, словно стыдился этой связи? Ты же знаешь, это не в моем характере. Ракель простая девушка, она бедна, но… если бы я был в нее влюблен, это для меня ничего не значило бы.
– Ты хочешь сказать, что у тебя нет к жене никаких чувств? Абсолютно никаких?
– Какие могут быть чувства, если она мне совсем чужая, если я только узнал ее…
– Но, Антонио… Это значит, дело может быть гораздо серьезнее, чем мы думали…
– Может быть… Может, тут дело совсем в другом.
– Что ты хочешь сказать?
