шуму теперь не оберешься, газетчики несомненно ухватятся за эту сенсацию, как за лакомый кусочек!.. А тут еще эти непристойные споры, нездоровый, неприличный интерес Клаудио к наследству. Но ведь никому не известно, оставил ли Антонио завещание. Как они могут все – и Клаудио, и Камила, и даже ее сын Максимилиано вести сейчас такие разговоры? Они вообще беспочвенны, ведь наследницей, по всей видимости, станет эта не известная никому жена Антонио, Ракель Саманьего из Гвадалахары.
Да, многое казалось ей непонятным, непостижимым в поступках покойного Антонио. Но не менее странно то, что Макс не желает ехать за останками брата. Говорит, позаботится Пабло Мартинес и полиция, там все равно невозможно разобраться кто есть кто… Какой ужас! Бедный Антонио!.. А Макс же летит в Гвадалахару – опять не странно ли, что его не будет на похоронах? Он надеется вовремя вернуться, через несколько часов, говорит, что сейчас самое главное – выяснить все, связанное с этой неизвестной женой Антонио. Ее же, Викторию, Макс убедил, чтобы она не делала удивленных глаз при виде Ракель – пусть все думают, что в семье Ломбарде знали и о ней, и о предстоящей свадьбе… Это надо сделать ради Антонио, вздохнул Макс, что окончательно убедило мать в искренности намерений сына…
Перед отъездом Ракель пришлось выдержать истерику Марты: да, она отдала отцу пятьдесят тысяч песо, свое выходное пособие, полученное в магазине при расчете. Что же тут особенного? Ведь никто не предполагал, что сегодня они еле наскребут денег на два авиабилета в Акапулько… Кто мог даже подумать о таком несчастье?.. Отцу решили ничего не говорить, пусть занимается своим антиквариатом, тем более, что деньги уже ушли на его покупку, а там будь, что будет.
У Ракель с момента разговора с вдовой сеньора Ломбардо не проходило чувство нереальности всего происходящего. Она сомневалась и не верила ни во что: ни в скорбное сообщение из Акапулько, ни в саму гибель. И в течение всего полета Марта слышала, как сестра полушепотом время от времени повторяла, не глядя на нее: «Не может быть, не может быть…» Когда же в аэропорту Акапулько к ним подошел таксист с предложением отвезти в нужное место, первой нашлась Марта, спросив его, знает ли он дом семьи Ломбарде? «Антонио Ломбарде? – уточнил таксист. – Вы приехали на его похороны? Кто же в городе не знает этого дома…»
Ответ молодого человека вверг обеих сестер в еще большее сомнение и смятение. Когда же они подъехали к воротам виллы, то и вовсе потеряли дар речи, увидя при подъезде все великолепие дома Антонио Ломбарде Ракель еще сомневалась и даже переспросила таксиста, уверен ли он, что это тот дом, который им нужен.
Привратник, глядя на обеих женщин, усомнился: пропускать ли их, – все визиты на сегодняшний день отменены: таково распоряжение сеньоров Ломбардо. И только после того, как к Ракель подскочил бойкий репортер и назойливо стал выспрашивать ее, привратник позвонил в дом, откуда получил распоряжение немедленно впустить сеньориту Ракель Саманьего с сестрой и проводить до дверей.
Тут же их встретил Эсекьель. Вежливо предложив свои услуги, взял у них из рук чемоданы и сумки… – «С вашего позволения… Проходите, сеньорита, проходите, сеньорита. Вас ждут».
Ракель не переставала плакать, все время поднося к глазам платок, а Марта словно забыла, что послужило поводом ее приезда в этот дом, и несколько раз в восхищении, когда никто не слышал и не видел, шептала на ухо сестре: «Невозможно поверить! Ну, прямо как в кино!..» Ракель с укоризной смотрела на нее, пытаясь остановить. Она была уверена, когда придет сеньора, которая ей звонила в Гвадалахару, все сразу выяснится: ведь у Антонио не было ни семьи, ни родственников… И если он жил в таком доме, для чего ему было обманывать ее.
Не прошло и несколько минут, как к ним вышла стройная элегантная женщина со светлыми волосами-, собранными на затылке в пучок, вся в черном. У нее были удивительно добрые глаза, с печалью глядящие на девушек из-под низкой, пышной пряди волос, спускающейся на лоб. Обе девушки поняли, что она в нерешительности и не знает, кто из них Ракель, а потому каждая представилась ей, назвав свое имя. Виктория, извинившись за то, что заставила их ждать, молча протянула Ракель свидетельство о браке, найденное в кабинете Антонио. – Да, подтвердила Ракель, они с Антонио поженились позавчера в Гвадалахаре, у нее дома скромно отметили это событие… Но, милая сеньора, – обратилась она к Виктории, обливаясь слезами, – произошла какая-то ошибка… Антонио никогда не говорил о доме, родственниках…
На Ракель снова нахлынула неизбывная волна печали, она заплакала навзрыд, утверждая, что ее муж не мог погибнуть, она не верила в это, она не хотела слышать об этом, нет!..
Сеньора Виктория тоже не могла понять, почему Антонио скрывал правду, но тотчас посоветовала Ракель взять себя в руки, быть стойкой, контролировать свое поведение… – Тут много общих знакомых их круга… Они не должны ни о чем догадываться. Так будет лучше… И тут же предложила Ракель успокоительные таблетки, отдала распоряжение Эсекьелю, чтобы тот передал Камиле: пусть подберет для сестер подходящие трауру платья и туфли: они уезжали из Гвадалахары в спешке и не успели их приобрести. И еще один совет дала сеньора: ни в коем случае не отвечать ни на один вопрос репортерам газет. Что касается многочисленных знакомых семейства Ломбардо, им будет сообщено, что сеньору Ракель Саманьего все члены семьи знали и раньше. Ну… а бракосочетание Антонио держал в секрете, потому что так ему хотелось…
Ракель слушала со вниманием, ей трудно было решить, соглашаться с сеньорой или поступить по-своему – немедленно вместе с Мартой уехать домой: слишком много неопределенного и загадочного возникло вокруг ее брака и гибели Антонио Ломбардо. Но у Ракель уже почти не осталось сил, она действовала, ходила, говорила по инерции. Перед нею мелькали лица; черные туалеты многочисленных знакомых, пришедших отдать последний печальный долг ее мужу. Но чаще всех рядом оказывалась Виктория. Как во сне промелькнули перед Ракель лица ее новых родственников – их тоже представила ей приемная мать Антонио – сестра Камила, ее муж Клаудио, их подруга Маура. И все они почему-то, словно сговорившись, повторяли имя брата Антонио, Максимилиано: где он, почему не присутствовал на похоронах?
– Макс, это мой сын, – пояснила Виктория…
Глава 3
Старый дон Даниэль, проводив дочерей, удобно расположился перед телевизором и потягивал свое любимое пиво. Временами на него нападала дремота, и он с удовольствием отдавался во власть сна. Когда же просыпался, с удивлением отмечал, что по телевизору идет все тот же фильм и что герои никак не могут выяснить свои отношения… Слава Богу, подумал дон Даниэль, что у них в семье все постепенно налаживается. Вышла замуж старшая дочь, дай Бог, и младшая не задержится…
Его приятные размышления прервал неожиданный стук в дверь. О, это, оказывается, дон Антонио Ломбарде!.. Но как же так? Девушки уехали к нему в Акапулько!..
Дон Даниэль был поражен непривычной резкостью движений зятя, его грубым тоном. Прежде всего, не спросив разрешения, тот выключил телевизор и, сев напротив старика, сказал, что им надо поговорить, никак не объяснив свое появление здесь в этот час. Дон Даниэль даже испугался. Но каково было изумление старика, когда Антонио, не спуская с него своих сверлящих недобрых глаз, будто припечатывал его к стенке словами; ему известно, как дон Даниэль и его кум Франсиско Гонсалес торгуют краденым… У Антонио есть неопровержимые доказательства, не надо отпираться: бесполезно!.. Речь идет о группе поставщиков, профессиональных воров, которые поставляют краденое, в том числе и ему, дону Саманьего. И он, отец Ракель, сбывает этот краденый товар… Но пусть дон Даниэль не беспокоится: муж Ракель его не выдаст.
– Ах, дорогой зять, вы же знаете, что из-за своей больной ноги я не могу найти работу! Но ведь я не мог позволить, чтобы Ракель одна содержала нас с Мартой. А теперь, когда она вышла замуж, тем более…
– Теперь… Теперь, когда Ракель вдова Антонио Ломбардо, вам незачем беспокоиться о своем будущем! – бесцеремонно перебил дона Даниэля молодой человек.
– Вдова?! – изумлению Саманьего не было границ.
– Дон Даниэль! Антонио Ломбарде, муж вашей дочери, один из самых богатых людей Мексики!
– Но ведь Антонио Ломбарде – это вы?!
– Выслушайте меня! Антонио Ломбарде – мой сводный брат. То есть моя мать вышла замуж за отца Антонио. А меня зовут Максимилиано Альбенис.
– Но вы обманули мою дочь, обманули нас всех! – запричитал дон Даниэль.
– И вы должны мне быть благодарны за это, – оборвал его Макс. – Я сделал вас миллионерами. У вас теперь будет столько денег, сколько вам и не снилось. Вас это не радует, дон Даниэль?
