оперативно-следственная группа.
Из коридора бросились в глаза высокие потолки, каких не встретишь в недавно отстроенных домах, пусть их и называют улучшенной планировкой; хрустальная люстра в зале с каскадами свисающих ограненных шариков, от которых по стенам и выбеленному потолку были разбросаны яркие солнечные пятна. Стены в темных обоях, увешанные картинами в позолоченных благородных рамках и вовсе без рамок, тут же висели совсем небольшие гравюры; на тумбе из темного дерева стояла ваза необычно красивой работы, расписанная причудливым узором. Возле дивана стояла не менее раритетная тумбочка с телефонным аппаратом, какие были в ходу в начале минувшего века. Напротив входа всю ширину стены занимал мебельный гарнитур, чьи полки плотно заставлены книгами, толстыми альбомами и энциклопедиями; другую стену, с дверью в смежную комнату, покрывало вытканное шерстяное полотно с портретом царя Николая. Бывший самодержец в военном мундире, изображенный в полный рост, с грустью глядел со стены на работающую в поте лица оперативную группу.
У полковника возникло мимолетное ощущение, что он попал не в жилую квартиру, а в музей, но впечатление это немедленно исчезло, едва он заглянул в соседнюю комнату, где врач возилась со стариком с перебинтованной головой.
Полковник обошел бурое, подсохшее пятно на ковре, несомненно кровь, кивком поздоровался с экспертом, наносившим магнитной кисточкой порошок на полированную дверцу секретера.
— Есть отпечатки? — деловито осведомился он.
— Так точно, — оторвался от работы криминалист. — Работали нагло, без перчаток.
Александр Петрович прошел к понятым, наблюдавшим за следователем, производившим осмотр.
— Это вы нам позвонили? — спросил тучную пенсионерку в выцветшем бесформенном платье до пят, стоявшую возле двери.
— Я, — она внимательно посмотрела из-под очков.
— А как же вы догадались, что это были преступники, а не наши сотрудники?..
— Милок… — покачала она головой с обвисшими буклями пепельных волос. — Я не первый день на белом свете, чай, живу. Да где ж это видано, чтобы у милиционера все руки в наколках были?
Полковник поджал губы. В логике бабушке, пожалуй, не откажешь.
— Да и тот, второй… который двери закрывал, очень уж озирался на лестнице. Будто боялся чего…
Врач с металлическим саквояжиком уже покидала комнату.
— Вы потерпевшего не забираете? — задал ей вопрос полковник Крюков.
Она смерила его быстрым взглядом с ног до головы.
— Ничего серьезного я не нахожу. Возможно, есть сотрясение головного мозга, но диагноз со слов не поставишь, нужно обследование, а дед отказывается ехать в стационар.
Потеснившись, полковник дал ей пройти.
Обстановка смежной комнаты была гораздо беднее зала. Задернутое тюлевой шторой окно, стол, на котором стоял компьютер, плательный шкаф, целый иконостас-божничек в «красном углу», инвалидное кресло возле разложенного дивана, где, привалившись спиной к подушкам, сидела худенькая девушка не старше лет восемнадцати, с бледным болезненным лицом человека, давно не бывавшего на свежем воздухе.
На стуле с резной выгнутой спинкой, наподобие тех, что разыскивал в поисках бриллиантов небезызвестный герой Ильфа и Петрова, сидел коллекционер антиквариата и, морщась, ощупывал шероховатость опоясавших седую голову бинтов.
Полковник деликатно кашлянул, обращая на себя внимание.
— Что у вас похищено?
— Вы знаете… — на высокой ноте начал Меркурьев. — Как это звучит не странно, но ничего ценного.
— То есть?.. Не успели?
— Не могу судить, — виновато улыбнулся старик, вновь трогая перевязку. — Я неосмотрительно повернулся к ним спиной, хотел переодеться. Не в домашнем, знаете ли, ехать в милицию… Они же представились вашими сотрудниками… Тут меня чем-то по затылку и огрели.
— Но… на первый взгляд, чего не хватает на месте?
— Да почему на первый?.. Я точно вам скажу, что грабители унесли. В стенке, у меня там нечто вроде архива… знаете, некоторые бумаги выбрасывать жалко, вот и храню до поры… так вот, там хранилась папочка…
— Документы?
— Можно сказать и так… Но, я повторюсь, ценности они из себя никакой не представляют. Разве что для меня, как память об отце.
Он поднял глаза на стену, на пожелтевшую от времени фотографию, заправленную в рамочку и под стекло. На ней был запечатлен морской офицер в облегающем плотную фигуру парадном кителе, пышные черные усы его лихо закручены, левая рука покоилась на рукояти кортика.
— Почему они не взяли картины? — покрутил в недоумении головой коллекционер. — Любая из них немалых денег стоит. А альбомы с марками… Поверьте, у меня есть такие редчайшие экземпляры…
— Возможно не знали, где они хранятся?
Владислав Георгиевич только покрутил головой.
— Все лежит на видном месте… И потом… как раз та папка лежала в секретере, заваленная всяким ненужным хламом. А взялито ведь именно ее.
— Весьма странно, — заметил полковник и поменял позу. — А что за документы хранились в ней?
Меркурьев вздохнул, обменялся взглядами с внучкой, не вмешивающейся в разговор.
— Это долгая история. Она стала для нашей семьи причиной многих страданий, отца до самой кончины люди считали… мягко сказать, чудаком… — Он замолчал, но после короткого раздумья, вновь повел свой рассказ. — Отец был кадровым офицером. В 1913 году линкор «Святой Павел», на котором он служил в чине мичмана, совершил кругосветный поход. Если вы хорошо знаете историю, то для вас не будет секретом, что то были благословенные годы, когда Россия прочно стояла на ногах, далеко опережая в развитии Америку и страны Европы. И та кругосветка была не простым плаванием военного корабля, но и лишнее доказательство величия государства Российского. В декабре того же года, побывав в портах Японии, Индии, Индокитае, «Святой Павел» пришел на Кубу. То был визит вежливости, налаживание отношений с довольно-таки нищей страной. Рядовым матросам дали возможность отдохнуть перед следующим переходом, несколько дней команда не покидала острова. Вот тогда, как рассказывал мне отец, в дешевом ресторанчике, вроде наших тогдашних трактиров, он познакомился с весьма интересным человеком… И еще, надо сказать, что отец вел записи… Описывал какие-то интересные моменты, услышанные и достойные истории, свои размышления, которые хотел, выйдя в отставку, опубликовать… Я вас не утомил?..
— Нет, что вы! — воскликнул полковник милиции, слушая его со всем вниманием.
— Так вот, тот кубинец, с которым сошелся отец, был довольно стар и слыл шутом… сумасшедшим. За порцию спиртного он каждому встречному пересказывал одну и ту же историю. Суть ее сводилась к тому, что в середине девятнадцатого века он, совсем мальчишкой попал… куда бы вы думали?.. к пиратам…
Лицо Крюкова удивленно вытянулось.
— Да, да… Я не шучу. Но это еще не все. Шайкой верховодил некий француз Жак Давиньон, личность действительно исторически существующая. Выходец из богатой семьи, выпускник Сорбонны, он в конце сороковых годов прошлого столетия попадает под влияние республиканцев, после за свои взгляды и организацию восстания предстает перед судом и приговаривается к каторжным работам. Удачно бежит, в середине пятидесятых объявляется уже в качестве пирата. Но это опять же предыстория!.. Сердцевина в том, что в марте 1859 года, что уже документально подтверждено, пираты нападают на торговое судно, шедшее под британским флагом из Индии. Добыча оказывается колоссальной. Из колонии в дар королеве Виктории везли груз алмазов, золота и уникальных украшений. Кроме того, на борту находились статуи Будды и Шивы, как вы понимаете, тоже отлитые из благородного металла. Причем, Шива был подарком какого-то индийского князя, и был изготовлен… в человеческий рост.
— Ого! — не сдержал возгласа полковник.
