низу камня чутешная щелка прошла, потом раздаваться стала….» И указано, где камень стоял.
Про Азов-гopy и указывать не надо: она у всех на виду. Пещера в Азов-гope оказалась поразительно и не случайно похожей на те самые гималайские пещеры, о которых Э. Мулдашев беседовал с Бонпо-ламой. Она также наглухо закрыта камнем, попасть в нее невозможно, она откроется сама, когда придет срок, и только перед человеком, знающим тайный ритуал; в пещере находятся люди: один — как бы умерший, но не подвластный тлению, другой — живой, и оба способны пребывать в таком состоянии как угодно долго…
Подобные совпадения заставляют вспомнить одно обстоятельство: как утверждают Посвященные (причастные тайным знаниям), все цивилизации, существовавшие до нашей, погибли потому, что не сумели использовать свои великие силы и знания в интересах добра…
Астрономы народа майя нашу эпоху именуют Пятым Солнцем и насчитывают четыре эпохи, существовавших до нашей. Пренебрегать этими сведениями неразумно: познания майя в астрономии чрезвычайно серьезны, а их точный календарь справедливо считается «одним из наиболее плодотворных изобретений человечества».
Бонпо-лама говорил о двадцати двух ушедших цивилизациях. В последнее время эта точка зрения стала наиболее известной благодаря воспрянувшему интересу к тайным знаниям и их популяризаторам. Спасти человечество от гибели и продолжить жизнь на Земле могут только люди совершенные в нравственном и духовном отношениях, люди другие — лучшие… Только перед ними откроется Земля. Жизнь заставляет подозревать, что наша цивилизация разделит судьбу предыдущих. Хотя надежда есть: идея пещеры (смерть — воскресение) подтверждает это.
Есть у Бажова сказ «Ключ земли», в целом достаточно схематичный, наверное, чтобы мы скорее поняли. Бедная девочка Васенка оказывается под землей и видит: большое пустое поле, кусты, травы и деревья реденькие, все пожелтело, как осенью. «Поперек поля река. Черным-чернехонька, и не пошевельнется, как окаменелая». За рекой — горочка небольшая, на ней «камень — как стол, а кругом — как табуреточки. Не по человечьему росту, а много больше. Холодно тут и чего-то боязно».
А на каменном столе оказывается ворох дорогих камней, и чей-то голос снизу объясняет: это на простоту. Потом на столе много камней оказалось — и покрупнее прежних. И снова голос снизу сказал, что это на терпеливого. В следующий раз на столе оказались камни все крупные и редкой красоты: «Это на удалого да на счастливый глаз». Значит, на простоту, на терпеливого, на счастливый глаз — вот вам и вся горщицкая удача…
Последним на столе появился один камень — он тоже подробно описан. «Ровно вовсе простенький, на пять граней: три продольных да две поперечных. И тут сразу светло да тепло стало, трава и деревья зазеленели, птички запели, и река заблестела, запоплескивала. Где голый песок был, там хлеба густые да рослые. И людей появилось множество. Да все веселые».
И тут снизу сказали: «тому, кто верной дорогой народ поведет. Этим ключом-камнем человек землю отворит, и тогда будет, как сейчас видела». А видели мы смерть (пустое поле, неподвижная черная река и даже каменный стол, на который камни падали, уже на том, на другом берегу) и воскресение (тепло, светло, птицы запели, река ожила, и появились люди). И хотя счастливый камень, согласно сказу, пропал и ушел за бесценок, главный ключ-камень никому еще не достался.
Легко заметить, что картина грядущего счастья абсолютно не похожа ни на советский стандарт (здания из стекла и бетона и машины-автоматы), ни на нынешний сильно американизированный (личные удобства, компьютеры, звездолеты): Бажов говорит о воскресении, о жизни, начатой сначала и на иных началах на целой и живой земле.
Если «сюда на Урал со всякой стороны камень сбежался», то понятно, что каменный мозг тоже находится здесь. Упоминается он только в одном сказе — в «Солнечном камне». Это уже из сказов о Ленине. Может быть, рождены они истинной иллюзией, может, простым политическим расчетом, а может, их (эти сказы) сегодня следует понимать как образец писательской тайнописи. Сказы о Ленине более всего связаны с идеей грядущего светлого будущего и в свое время прочитывались как твердое обещание этого будущего. Сегодня такое прочтение невозможно. Денежкин-богатырь, хранитель уральских богатств, дождался-таки «настоящего, с понятием» человека, Владимира Ильича Ленина, передал ему все клады и тайны, а зам стал камнем. (Любопытно, что в наши дни «жить по понятиям» — значит жить не по закону, не по совести, а как раз в обход их. Вот как шутит время.) В сущности, он отдает Ленину ключ-камень — земные богатства на пользу народу. Но Ленин оказывается человеком, не доверяющим камню. Когда старые горщики приносят ему разные камни и рассказывают о них, Ленин с улыбкой говорит: «Каменный мозг нам, пожалуй, ни к чему. Этого добра и без горы найдется».
Невозможно представить себе, чтобы настоящий бажовский герой отказался от каменного мозга, тем более предлагаемого от всей души, передаваемого из рук в руки; разве что самонадеянный приказчик или барин-растяпа. И если вспомнить Васенкин ключ-камень или древнюю, еще с чудских времен, заповедь, что горное богатство лежит в земле в ожидании верного своего хозяина, получается, что Владимир Ильич — вовсе не тот человек, которому это богатство откроется. Он человек ПРОХОДЯЩИЙ («на тропке показался какой-то проходящий»), значит, мимо идущий, не местный: прошел — и нет его.
Проходящие люди упоминаются в бывальщинах (Бажов бывальщины знал), они-то как раз и соблазняют людей случайным богатством и толкают к нарушению ритуала и неписаного закона: брать только то, что тебе заповедано, и в меру, и с чистой душой.
