Элиот заметил приставную лестницу и забрался по ней на крышу верхнего из контейнеров, стоящих один на другом. С высоты он увидел, что на территории парка аттракционов образовалось несколько очагов пожара.
Может быть, огонь заметит кто-нибудь с шоссе и вызовет пожарных? Вряд ли. По пути сюда им не встретилось ни одной машины.
На бегу он забыл о страхе, а теперь ему снова стало не по себе. Он чуть было не заблудился в лабиринте, пока не сообразил, что лучше смотреть под ноги, замечать стеклянные панели и рамы зеркал, встающие на пути, и огибать их.
И все равно Миллхаус почти поймал его — он ухватил его сзади за рубашку.
Вспомнив об этом, Элиот содрогнулся от ужаса. Ему удалось унять дрожь, но ненадолго.
Нужно взять себя в руки. Если Миллхаус его не найдет, тогда. Безумец может вернуться к похищенной девочке и убить ее. Время бежало неумолимо быстро.
Несправедливо было подвергать его и Фиону смертельной опасности ради какого-то испытания, и уж тем более несправедливо вовлекать в это того, кто не имел никакого отношения к их семейству.
Как разыскать Аманду Лейн?
В прошлый раз, когда нужно было найти крокодила в подземельях городской канализации, он прибегнул к помощи музыки. Может, и теперь воспользоваться этим приемом? Правда, здесь не было крыс, которые могли бы показать ему путь, но что, если музыка сама подскажет какой-нибудь выход?
Элиот опустился на колени и вытащил из рюкзака скрипку. Положив на плечо Леди Зарю, он прикоснулся пальцами к струнам.
Он начал, как обычно, с простой детской песенки — мелодии, которой его научил Луи. Его пальцы запорхали над струнами, смычок словно сросся с его рукой. Это было так же естественно, как биение сердца, звуки лились плавно и ровно.
Мир вокруг потускнел, отдалился. Он услышал знакомый детский хор:
Элиот закрыл глаза и вспомнил фотографию Аманды Лейн на экране ноутбука Роберта. Просто маленькая девочка без двух передних зубов — так гордившаяся, что они выпали.
Неожиданно он услышал другие слова:
Мелодия становилась все проще и безыскусней. Ноты словно весело побежали вприпрыжку, а потом Элиот почувствовал нечто иное.
Грубые руки схватили девочку, связали ей руки и ноги скотчем, из глаз у нее потекли горячие слезы.
Пальцы Элиота начали извлекать из инструмента диссонансные ноты пиццикато, которые взлетали вверх, будто огненные искры.
Он играл все громче, он словно бросал свою музыку во двор. Потом он открыл глаза.
Разбросанные по территории парка вспышки огня плясали, повинуясь ритму музыки. Свет фонарей пульсировал, ожили кабинки, площадки и аттракционы. Колесо обозрения озарилось неоновыми огнями и начало вертеться. Заскрежетали «американские горки». Вагончик взлетел на самую высокую точку и с огромной скоростью, оглушительно грохоча, покатился вниз по рельсам. Канатная дорога, «лавина» — все аттракционы заработали. Отовсюду доносился скрежет металла, сверкали искры, все вертелось и ходило ходуном. Лапа гигантского осьминога отлетела и упала в горящий зеркальный лабиринт.
Сердце Элиота сжалось от страха. Нет, Фиона должна была уже выбраться оттуда. Она никак не могла остаться внутри.
Ну хорошо, его музыка оживила аттракционы, но добился ли он того, чего хотел? Элиот прижал пальцами вибрирующие струны скрипки.
Он не чувствовал ничего похожего на то, что испытывал при встрече с Соухком. Смешно было бы ожидать, что появятся крысы и покажут ему путь к девочке, но что-то должно произойти, хоть что- нибудь.
Элиот услышал вдалеке эхо своей мелодии, звучавшее в более высокой тональности.
Мелодия доносилась со стороны входа в парк — от карусели, которую они с Фионой миновали по пути. Карусель светилась и поворачивалась. В самой середине звучала каллиопа, это она играла мелодию Элиота. Мелодия менялась, старый орган словно импровизировал и напевал: «Сюда! Я здесь! Поиграй со мной!»
Это была песенка Аманды, Элиот был в этом уверен. Значит, она находилась там.
Он убрал скрипку в рюкзак и спустился вниз по приставной лестнице. Затем помчался бегом вдоль ряда игровых аттракционов, инстинктивно прикрывая рукой лицо от жара.
На фоне шума огня он слышал скрежет ломающегося металла. Грохот и треск искр звучали как музыка. Его музыка.
Получилось! Конечно, не он сотворил пожар — это было дело рук Миллхауса, но музыка Элиота каким-то образом превратила пожар в огненный ад.
И похоже, огонь разозлился не на шутку.
Где же Фиона? Элиот хотел позвать ее, но не знал, где сейчас Миллхаус, поэтому молча бежал дальше.
Наконец он резко остановился перед каруселью.
Она вертелась быстрее любой карусели, какую Элиот когда-либо видел, но с ней происходило что-то неладное. Нет, центральный барабан действительно поворачивался, но лошадки двигались гораздо быстрее.
Они скакали.
Элиот увидел, как лошадки стучат копытами, мчась галопом, видел, но не мог в это поверить. Перебирая ногами, они гнались друг за другом — розовые, лиловые, бежевые пони с черными сверкающими глазами и раскрытыми ртами, из которых валила пена. Они мчались, ломая медные шесты, преграждавшие им путь, они кусали друг дружку, злобно скалились и ржали.
Элиот от изумления часто заморгал.
Загипнотизированные крысы, говорящие крокодилы, поездка на автомобиле вокруг земного шара — все это было странно и необъяснимо.
Но здесь происходило нечто особенное.
Тем не менее он решил в это поверить. По крайней мере — сейчас.
Каллиопа продолжала играть его мелодию, и в ней звучал отчаянный голос маленькой девочки, звавшей на помощь.
Элиот вгляделся в разноцветный центральный барабан карусели. Он не вращался. И в барабане была дверь. Внутри, по всей видимости, находились мотор и паровой орган. Если где и могла быть спрятана Аманда, так именно там.
Элиот трижды глубоко вдохнул и медленно приблизился к карусели.
Он подумал: если правильно подгадать время, можно запрыгнуть на вращающуюся платформу.
Лошадки оскалились, скосив на него глаза, и в следующий миг умчались дальше по кругу и скрылись из глаз.
