Аарон сердито стряхнул руку Гилберта.
— Факты… — процедил он сквозь зубы. — Правила. Вы извращаете их, как хотите, приспосабливаете для своих нужд.
Тут встал Корнелий. Он был ростом вдвое ниже Кино, но сейчас выглядел более впечатляюще. Корнелий чаще молчал, все время справлялся со своими таблицами и линиями времени, он был почти незаметен среди более ярких личностей. Но он был старше их всех, и, вероятно, Создатель Времени был наделен особым, самым великим могуществом.
— Ты прав, — сказал он Аарону. — Они часто поступают именно так, как ты говоришь. Но в данном случае мы говорим о логике — о чистой, механической логике, а не о политике, и эта логика приводит меня к такому заключению.
Аарон закрыл глаза и качнулся назад на стуле. Он старался унять гнев.
— Хорошо, повтори еще раз, о Древний.
— Два субъекта… — начал Корнелий.
— Элиот и Фиона, — резко поправил его Аарон. — Никакие они не «субъекты». У них есть имена.
Корнелий на миг смутился, но быстро овладел собой.
— Конечно. Прошу прощения за ошибку. Мы сделали Фионе предложение вступить в орден Небесной Розы, а Элиоту — в не менее славное Братство бессмертных героев. Они приняли эти предложения, а следовательно, с ними заключен юридически обязывающий контракт.
— Это просто слова, — пробормотал Аарон.
— Нет, — возразил Гилберт. — Принятие символов при вступлении в подобные сообщества — это акт, предписанный древним законом. Ни один смертный, ни один инфернал не имеет права прикасаться к этим предметам… Только бессмертным это дано.
— Следовательно, они бессмертные. — Аарон уставился в одну точку. В его голосе прозвучало понимание — безрадостное понимание.
Кино сел рядом с ним и наклонился вперед.
— Однако есть еще вопрос, касающийся инфернала — Вельзевула.
— Я своими глазами видела, как они стояли около его трупа, — сказала Одри. — Он был только что убит, и Фиона держала в руке орудие убийства.
— Они не смогли бы сделать этого, будь они одни из нас, — добавила Лючия. — Мирный договор касается всех бессмертных — состоят они в Лиге или нет. Условия договора должны исполняться буквально и беспрекословно.
— Следовательно, они не могли сделать и то и другое, — с надеждой проговорил Генри.
— Если только они не являются, — прошептал Аарон, — и бессмертными, и инферналами.
Корнелий сел.
Последовала долгая пауза — самая долгая за всю историю заседаний Сената Лиги бессмертных. В герметично закрытой комнате тишина просто сводила с ума. Одри хотелось закричать. Ей казалось, что это молчание предшествует Армагеддону.
Наконец тягостную тишину нарушил Генри.
— Итак, они представляют собой нечто новое. Как боги стали новыми для Титанов, которые жили до них. — Он виновато посмотрел на Корнелия. — Прости, что напоминаю. Я знаю, как больно тебе это слышать.
Корнелий поднял руки и отвел взгляд, но кивнул, дав тем самым Генри знак продолжать.
— Титанов пришлось уничтожить, — сказал Генри. — У нас был только один выбор: убить или быть убитыми. Но тогда было иное время.
— Иное, верно, — кивнул Кино. — Теперь нам грозит гораздо более страшная опасность. Нам нужно не только сохранить перемирие с инферналами, но и предотвратить потенциальный раскол внутри собственного семейства.
Война с падшими ангелами могла стать жутким катаклизмом. Шансы Лиги на победу сохранялись при единственном условии: они должны были действовать единодушно. Но Одри знала: если они не достигнут согласия, даже по такому благородному вопросу, это начало их конца.
Лючия достала из кармана пиджака два алебастровых пенала, вытряхнула из них листки пергамента и расправила на коленях.
Аарон бросил взгляд на заголовки документов и побледнел.
Генри тоже посмотрел на документы, закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Аарон, дружище, — сказал Кино, — ты совершенно прав, испытывая отвращение к нашей политике. Она всегда была самой большой слабостью Сената. Именно из-за этой политики мы медлим с нашими действиями. — А это упреждающее решение отвергает всякую политику и дает нам возможность принять окончательное решение… если оно понадобится.
— Или ты хочешь, чтобы мы снова устроили дебаты, когда наступит критический момент? — спросила Лючия.
— Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известна мощь войск инферналов, — прошептала Одри. — Какие у нас останутся шансы, если мы не будем едины?
— Ты, именно ты, — прошептал Аарон. — Как ты могла предложить такое?
Одри просто разрывалась на части.
— Как я могу остаться в стороне и ничего не предпринять?
Лючия вытащила из другого кармана маленькую серебряную авторучку, немного помедлила и подписала оба документа.
— Ну вот, — сказала она. — Я первой сделала это. Мы все должны подписать эти документы, иначе в Лиге наступит раскол.
— Нет! — умоляюще воскликнула Даллас. — Пожалуйста, сестра, не нужно!
— Тебя предупредили, — сказала Лючия, устремив на Даллас убийственный взгляд. — За нарушение протокола…
— Не надо, Лючия. Нам всем жаль детей, — вмешался Генри.
Он взял документы, отвернулся и прочел все, что было написано на пергаменте. Слезы залили его глаза, потекли по щекам. Он пошевелил губами, пытаясь что-то сказать… но не смог.
Затем взял ручку и подписал оба документа, после чего вернулся на свое место, закрыл лицо руками и беззвучно разрыдался.
Корнелий, не вымолвив ни слова, подписал документы следующим.
Гилберт бросил взгляд на Аарона и тоже поставил подписи на листках пергамента.
Затем документы подписал Кино и протянул листки пергамента и серебряную авторучку Аарону.
Аарон внимательно прочел каждое слово, яростно моргая, чтобы слезы не застилали глаза. Наконец он положил документы на колени.
— Одри, если ты этого хочешь, я это сделаю. Я понимаю, как важна единодушная стратегия, но мое сердце… Я тоже всегда старался защищать тех, кого люблю. Но это… этого я понять не в силах.
— Сделай это, — мягко сказала Одри.
Крепко сжав в пальцах авторучку, Аарон наконец подписал оба листка.
С тяжким вздохом он положил документы на колени Одри, неровной походкой приблизился к Даллас и обнял ее. Взгляды всех устремились к Одри. Она дрожащей рукой взяла ручку.
Чаши весов могли качнуться в обе стороны. На одной чаше лежало полное уничтожение в схватке с заклятыми врагами. На другой — гражданская война, из-за которой могла распасться Лига.
В сложившейся ситуации была виновата она, и теперь ее долг состоял в том, чтобы все исправить. Это она принесла в этот мир Фиону и Элиота.
Как странно… Всего неделю назад она бы убила любого, кто угрожал бы ее детям. Да, она отсекла любовную привязанность к ним, но оставались еще материнский долг и бдительность — самые древние из семейных инстинктов.
Что же так радикально изменило ее чувства?
Элиот и Фиона. Когда она увидела их стоящими рядом с отцом — презренным, трусливым Луи Пайпером, Великим Обманщиком, — она наконец осознала, что они не только ее, но и его дети, что в них течет часть дьявольской крови, а если так, то они являются законными наследниками инфернальных
