проводить вечер в городе, а не где-нибудь еще.
Софи пошевелилась, и Титус, дабы не упасть, вытянул лапу, основательнее угнездившись таким образом на коленях хозяйки.
— Расскажи-ка поподробнее, что еще в «Уилтонзе» привлекло твое внимание, — попросила Софи, не испытывая ни малейшего желания обсуждать далее Макса и его вечерние выезды.
Всю неделю она загружала себя работой — лишь бы поменьше думать о нем, и к пятнице была безмерно усталой и измочаленной. Одно ее утешало — она приняла решение, что никто больше, и Макс в особенности, не узнает, что она о нем думает. Она уезжает через несколько недель. «С глаз долой — из сердца вон», — внушала она себе без особой уверенности в справедливости своего решения.
В операционной отоларинголога была временная вакансия, поэтому Софи потратила утро на то, чтобы встретиться со специалистом мистером Кассом и договориться с ним о работе. Она провела несколько напряженных и беспокойных часов, подавая тампоны, гильотины — инструменты для удаления миндалин и кюретки, прежде чем смогла привыкнуть к бесконечной веренице херувимов — несмышленышей из детского отделения, которые изводят терпеливых сестер, пока не получат свою порцию мороженого.
Пришлось изрядно потрудиться, чтобы вовремя справиться со всеми назначенными операциями. У сестры Уинтерз были выходные; и, хотя Робинз делала все возможное, чтобы уложиться в определенное время, задержки избежать не удалось. Операция была назначена на час тридцать. В четверть второго Софи дала указание сестре подготовить хорошенько инструменты к первой на сегодня операции, а сама решила пообедать. Когда она вернулась обратно, чтобы убраться, вторая фаза операции по пересадке кожи уже закончилась. Макс, стоявший у стола и снимавший перчатки, пристально посмотрел на вошедшую Софи, сдержанно кивнул в ответ на ее едва заметное приветствие. Она подошла к своим тележкам, чтобы убедиться, все ли готово к следующей операции; сестра как будто обо всем позаботилась. День прошел быстро; она смотрела, как Макс проводил резекцию щитовидной железы, ампутацию нижней конечности и мастэктомию со свойственным ему спокойным совершенством — ни малейшего признака усталости не было заметно на его лице, в его поведении, чего нельзя было сказать о его коллегах, у которых к пяти часам во всех движениях сквозило нетерпение и все мысли только и были что о чае. Софи по очереди отпускала сестер попить чаю и с надеждой думала о том, что он объявит все-таки перерыв перед последней операцией, но не тут-то было: он стоял в стороне, опустив свое длинноносое лицо, и наблюдал за тем, как сестры торопливо готовили инструменты к очередной операции, а санитары закрепляли как следует стол.
Когда наконец было покончено с последним за этот день больным и хирурги вышли из операционной, сестра Робинз незаметно исчезла. Через минуту она вернулась со словами:
— Я приготовила вам чай, сестра.
Софи пристально взглянула на нее, сняла халат и пошла пить чай. Изнемогая от усталости, она опустилась на стул — туфли немедленно сбросила, а колпак сам собою съехал назад. Чай был очень вкусным: и крепким, и горячим, да еще с молоком. Большой глоток живительного напитка вернул ее к жизни. Макс ван Остервельд стоял в маленьком проходе, разделявшем кухню и коридор. Она совсем сняла колпак и, бормоча что-то себе под нос, стала судорожно искать ногами сброшенные туфли. И тут послышался его мягкий, вкрадчивый голос:
— Я вас не напугал? Не беспокойтесь о туфлях. Том Каррадерз сейчас сообщил мне, что вы работали сегодня без устали, с одним лишь коротким перерывом на обед. Виноват, я должен был подумать об этом; нам следовало бы прерваться минут на десять. Но, похоже, я забываю обо всем, когда оперирую. И должен сейчас сделать обход; минут через двадцать я освобожусь и подвезу вас домой.
Комфорт его большой машины был потрясающим; она молча сидела, пока машина плавно пробиралась сквозь вечерний поток автомобилей, стараясь не смотреть на сидящего рядом человека. Так она чувствовала себя менее скованно. Но стоило ему заговорить, как сердце ее затрепетало.
— Пойдете куда-нибудь сегодня, Софи?
Бесенок, сидящий у нее внутри, ответил раньше, чем ей удалось остановить его.
— Пойду, — легкомысленно ответила она. — В кино, а потом на ужин.
— А сейчас он наводит лоск на свою безобразную голову, — ласково сказал Макс.
Софи позволила себе мельком взглянуть на него.
— О чьей это голове вы говорите? — непонимающе спросила она.
— Как это вы не понимаете, — о голове вашего дружка. О чьей же еще?
Софи затаила дыхание. Честность призывала ее покончить с этими выдумками и признаться ему во всем, обратив все в шутку, но бесенок внутри рассудил иначе.
— Он не урод, — возразила она. — Он красивый… и высокий. Не такой высокий, как вы, — торопливо прибавила она.
Макс остановил машину у подъезда ее дома.
— Черные вьющиеся волосы, голубые глаза? — полюбопытствовал он.
Софи закусила удила. Широко раскрытыми глазами она посмотрела на него, кокетливо взмахнув ресницами.
— Откуда вам это известно? — спросила она и, окончательно осмелев, продолжала: — Вы его видели?
Макс опустил глаза и не спеша ответил:
— Нет, думаю, не видел и не знаю его имени.
— Джон Остин, — незамедлительно дала она справку.
— Чем он занимается? — с любопытством продолжал он допрос.
Софи на секунду задумалась. Только не врач — слишком опасно.
— Он работает менеджером в банке. В Сити, — продолжала фантазировать она.
Черные брови Макса слегка приподнялись.
— Неплохо, — любезно отозвался он. — Ну, не буду более задерживать вас, а то пропустите свой фильм. — И открыл ей дверь.
Она вышла из машины, быстро зашагала к дому и вскоре исчезла из виду. Прислонившись к захлопнувшейся за ней парадной двери, она стояла и думала о том, как назвать игру, в которую только что включилась.
По субботам в операционной не производили плановых операций, но зато почти каждую неделю происходил какой-нибудь несчастный случай, и тогда неминуемо прерывалась генеральная уборка. Так было и на этот раз. Макс ван Остервельд и Билл Эванс, следовавший за ним по пятам, вошли незаметно, деловито перекинулись несколькими словами над телом пострадавшего, отправили его в реанимацию и вновь исчезли.
Днем их ждала еще одна непредвиденная операция — прободение аппендикса. Макс работал уверенно, давая возможность и Биллу активно включиться в операционный процесс. Он не уставал также постоянно ободрять молодого коллегу. Софи восхищалась умелыми действиями Макса. Внезапно он поднял на нее глаза.
Понравился фильм? — без особого энтузиазма поинтересовался он.
— Да, очень. — Она не лгала. Пенни накануне пересказала ей только что увиденный триллер. Софи хотела сменить тему разговора. Он кивнул и опять отвернулся, чтобы подключиться к более серьезной теме: заспорил с доктором Уолтерзом и Биллом о том, в чем Софи ровным счетом ничего не смыслила, — всяких там машинных двигателях, покрышках и тому подобной технической нудятине.
Несмотря на то, что им сегодня приходилось прерываться, Софи освободилась вовремя. Уходя, она оставила в операционной одну сестру в обществе шкафа с инструментами, в котором требовалось навести порядок, и была немало удивлена, увидев на ступеньках поджидавшего ее Макса.
— Домой? — участливо спросил он. — Я подвезу — вы же не хотите, чтобы молодой человек ждал вас.
Софи уже забыла об этом мифическом господине; только сев в машину, она отреагировала на его фразу:
— Он уехал домой на уик-энд.
Макс завел мотор и на время оставил его работать вхолостую, а сам лениво откинулся в кресле, —
