Макс не ответил. Он взял ее за плечи и повернул к себе.
— София, — сказал он, — вы не бросите своего опекуна? — Его холодные голубые глаза — нет, уже не холодные — смотрели прямо в глаза Софи. — Вы забыли? Я — нет.
— Нет, я тоже не забыла, — будто очнулась она.
Едва она сказала это, как он привлек ее к себе и дважды поцеловал. Задыхаясь, она тихо проговорила:
— Макс, ах, Макс! — И опять замерла.
Дверь, возле которой они стояли, отворилась.
Макс неторопливо освободил Софи из своих объятий и обернулся. В дверях стояла Тинеке. Бледная как смерть, она пристально смотрела на них.
— Я должна была прийти, — сказала она нервным тоном, который тотчас перешел в рыдания. — Макс! — И она быстро заговорила по-голландски.
Макс молча выслушал Тинеке, что-то коротко ей ответил, потом обратился к Софи по-английски, едва глядя на нее:
— Софи, я все объясню вам позже.
Его голос звучал раздраженно и настоятельно. Ничего больше не сказав, он вышел за дверь вместе с Тинеке.
Почувствовав внезапный озноб, Софи села на стул, стоявший у печки. Ее голова была странно пуста. Может, так оно и лучше — не думать обо всем этом хоть какое-то время. Но вскоре она встала: ей необходимо было вернуться обратно в гостиную. Выйдя за дверь, которую Макс в спешке оставил приоткрытой, и пройдя через галерею, она оказалась перед изящной аркой, ведущей в вестибюль. Возле самых парадных дверей Софи увидела Макса и Тинеке, продолжающую заливаться слезами в его объятиях. Резко отвернувшись от них, чтобы сдержать слезы и, что еще хуже, нервный смех, душивший ее, она быстро вернулась назад. Пройдя через кабинет, вышла из него в оранжерею.
Наконец добралась до гостиной. За пять минут здесь ничего не изменилось. Стоило Софи войти в гостиную, как Аделаида и Конрад, до этого кружившие в вальсе, прекратили танцевать и подошли к ней. Софи насторожилась. Они отгородили ее от танцующих.
— Софи, — быстро проговорила Аделаида, — что случилось? Вам нездоровится?
На мертвенно-бледном лице Софи проступила едва заметная улыбка. Все, что она сейчас чувствовала, это одиночество и страшную опустошенность.
— Нет, благодарю вас, — учтиво ответила она, — ничего особенного.
Конрад задумчиво посмотрел на нее сквозь очки.
— Пойдемте танцевать, — предложил он.
— Я не… — начала было Софи и тут же замолчала, потому что у нее задрожали губы.
— Мне кажется, вам это не повредит, — спокойно произнес он. — Вот увидите, стоит вам только начать — и у вас тут же изменится настроение. — Он повернулся к жене. — Любовь моя, ты, кажется, давно уже мечтаешь поговорить с Тинеке Пеннинк, не так ли? — Они обменялись взглядами, и Конрад слегка улыбнулся.
— Вас что-то огорчило? — робко спросил он.
— Да… то есть нет. — Софи ощутила непреодолимое желание расплакаться. — Я… я… ах, у меня такая путаница в голове.
— Понимаю, — сказал он успокаивающе. — Не хотите поговорить со мной, чтобы облегчить душу?
— Нет… Видите ли, я и сама еще не все понимаю. Поэтому не могу сказать ничего определенного.
Он прошел с ней в танце до столовой, где угостил стаканчиком вина, который Софи послушно осушила. Через минуту-другую он сказал:
— Ну вот и хорошо. Не хотите, чтобы я отвез вас обратно в больницу? Все это, — он указал рукой на гостиную, — продлится до двух или трех часов ночи.
Софи изучающе смотрела на свой стакан.
— А могу я уехать до того, как Макс вернется сюда?
Конрад, похоже, не был удивлен.
— Естественно. Скажете всем, что устали. Теперь пойдемте попрощаемся с вашими тетушкой и дядюшкой, а потом я займусь машиной.
Они сделали так, как он предложил. Едва она успела попрощаться с родными и знакомыми, как вернулся Конрад. Присутствие Конрада успокаивало Софи, а его юмор разряжал обстановку. Она больше не увидит Джайлза и Веру, по крайней мере, до того, как вернется обратно в Англию, и это, к счастью, произойдет уже через какую-то неделю.
Наконец они совершили побег с бала, и Софи, полная молчаливой благодарности, села в его машину. По дороге в больницу Конрад завел беспредметный разговор, который не нуждался в ее участии. Когда они добрались до больницы, он проводил Софи до вестибюля и не ушел до тех пор, пока она не исчезла в коридоре, ведущем в покои сестер. Она разделась и легла в постель, думая о том, что сказал ей Конрад до того, как простился с ней: «Макс — один из самых старых моих друзей, но я не привык вмешиваться в его личную жизнь. И все же, я считаю, Софи, ты обязательно должна поговорить с ним о том, что тебя тревожит». Как раз этого она и не сделает никогда, в приступе гнева подумала Софи.
Если бы не сестра Виске со своим больным горлом, в воскресенье она могла бы поработать только полдня. К счастью, начальство предложило Софи подыскать себе замену в аварийном блоке. Она так и сделала. Утром операций не было, и Софи должна была бы этому радоваться; но вместо этого она загрузила себя массой всякой мелкой, подчас даже ненужной работы и к концу дежурства устала до такой степени, будто у нее был очень напряженный график. Не позавтракав утром, она кое-как что-то поклевала на обед и ушла в свою комнату. Пять минут спустя уже лежала на кровати, свернувшись клубочком. Надо попытаться немного поспать, думала Софи, тем более что вид ее вследствие бессонных ночей и пролитых слез оставлял желать лучшего.
Только она закрыла глаза и отогнала от себя возникшее перед нею побелевшее от злости лицо Макса, как услышала знакомый стук в дверь. Это была Яни. Просунув голову в дверь, она испуганно посмотрела на Софи:
— Как хорошо, что ты не спишь, Софи. Доктор ван Остервельд хочет поговорить с тобой и просит, чтобы ты как можно скорее спустилась к нему.
Софи сердито ответила:
— Скажи ему, что я и не подумаю спускаться.
Реакция Яни на столь откровенный ответ была мгновенной и резкой:
— Софи, нельзя так разговаривать с профессором: это очень грубо!
Софи пнула кулаком подушку.
— Еще бы! — согласилась она. — Ты хочешь, чтобы я написала это?
Но Яни вовсе не нуждалась в облегчении задания для себя — она была настроена самым решительным образом.
— Не нужно. Я все так прямо ему и передам.
Софи и глазом не успела моргнуть, как вернулась Яни.
— Он говорит, что если ты не спустишься, тогда поднимется он. — Она неуверенно посмотрела на Софи. — Но ему запрещено подниматься сюда — видишь ли, мужчины не имеют права входить в комнаты сестер.
Софи встала с постели.
— Ладно, спущусь, — сдалась она, хотя в том, как она надвинула на себя колпак, затянула пояс, застегнула манжеты, сбросила тапочки и влезла в свои черные туфельки, не нашлось бы и следа кротости. Не тратя больше времени на косметику, она второпях поблагодарила Яни за беспокойство и спустилась в вестибюль.
В центре вестибюля стоял Макс и наблюдал за тем, как она спускается. Софи подошла к нему и уставилась в точку, находящуюся чуть ниже его подбородка.
— Итак, вы хотели меня видеть, сэр?
— Да, черт возьми! — В его голосе слышалась какая-то скрытая свирепость. — Вы убежали с бала и
