грязных домиков и магазинчиков. Припарковав машину, Беатрис прошла по дорожке, ведущей от здания больницы к более новому корпусу, где размещались лаборатории и различные отделения, к ним относящиеся.
Ее квартира находилась на верхнем этаже и состояла из большой, хорошо обставленной комнаты, небольшой ванной и крошечной кухоньки. Вид из окна был весьма удручающим: дымные трубы, заколоченные досками лавки и склады. Поэтому на подоконники она выставила горшки с цветами, разложила яркие подушки на диванах, расставила повсюду веселые настольные лампы, и комната получилась довольно уютной.
— Я деловая молодая женщина, — говорила она себе, распаковывая сумку. — У меня хорошо оплачиваемая работа, и я люблю ее. Да!
На первом этаже располагался ее маленький кабинет. По должности она общалась с уборщицами, приходящим поваром, который время от времени готовил еду для сотрудников лабораторий, когда у них не получалось сходить в больничное кафе; оформляла счета, а также выполняла большое количество другой бумажной работы. Она имела дело с самыми земными хозяйственными проблемами: водопроводчик, маляры, ремонтные рабочие. Помимо всего прочего ей нужно было учитывать привычки и особенности характера ученых, которые работали в лабораториях вместе со своими ассистентами. Все ценили ее, считая прекрасным администратором, но сама она называла себя обычной домоправительницей.
Беатрис открывала банку с супом, когда зазвонил телефон.— Ты вернулась? — услышала она голос Тома. — Ну, как отдохнула? Повеселилась, пока мы тут вкалывали в поте лица? Наверное, побывала на вечеринках и...
— Всего на одной, — ответила Беатрис, не испытывая к нему ни малейшей симпатии.
— Счастливица! А как насчет того, чтобы рассказать мне все завтра вечером лично? У меня найдется немного свободного времени, и мы могли бы вместе где-нибудь поужинать. В семь часов тебя устраивает?
Она нахмурилась, раздосадованная тем, что он заранее уверен в ее согласии.
— Завтра я буду, занята, очень много работы. Послезавтра у нас семинар...
— Господи! — тоном капризного ребенка взмолился Том. — Почему ты должна крутиться ради этих умников?
— Я не кручусь, а выполняю свои обязанности, — ответила она резко, и он сразу почувствовал это.
— Прости, Беатрис. Я просто устал. Давай встретимся завтра около восьми и выпьем по чашечке кофе. Договоримся так: я буду ждать тебя в машине до половины девятого. Если ты не придешь — значит, не смогла.
Возразить было нечего. Беатрис согласилась и повесила трубку, думая, что вела себя неправильно. Том — человек занятой, великолепный работник, и она знала, что рано или поздно он предложит ей выйти за него замуж. Но где-то в глубине души у нее оставалось неприятное ощущение, что он не любит ее, или, скорее, не любит так, как ей бы этого хотелось. Будь она простой больничной служащей, без папы, имеющего влиятельных друзей, у него не возникло бы мысли жениться на ней. С другой стороны, Том честолюбив и трудолюбив, умеет быть обаятельным, когда надо. Он непременно добьется успеха, и с ним ей обеспечена спокойная, благополучная жизнь... Беатрис бесцельно бродила по комнате, переставляя вещи с места на место и чувствуя себя очень одиноко и неуютно.
Следующий день выдался весьма насыщенным. Изящная, аккуратно, скромно, но со вкусом одетая, в темно-сером платье с белыми манжетами и воротником, Беатрис успевала повсюду: проверила, все ли заняты своим делом, подсчитала с поваром, сколько кофе и чая понадобится. У нее не было поименного списка участников семинара, и это несколько раздражало, хотя она знала общее количество приглашенных. А еще предстояло подготовить аудиторию, которая находилась рядом с ее маленьким кабинетом. После Рождества все лаборатории уже активно включились в работу, поэтому Беатрис, помимо семинара, постоянно решала какие-то текущие проблемы: то необходимо заменить прокладки в одном из кранов, то понадобилось горячее молоко для профессора Мура — дерматолога, подхватившего страшную простуду, и еще панадол для его секретарши, которая очень боялась заразиться.
Ну, какой я администратор? Это слишком громкое название, с горечью размышляла Беатрис.
Несколько лабораторий работали допоздна. Проследив за тем, чтобы туда отнесли сэндвичи и кофе, она пошла домой. Было уже начало восьмого, и ей ужасно хотелось принять душ, надеть халат и поужинать у маленького газового камина с книгой в руках. Вместо этого, приняв душ, она переоделась в зеленое шерстяное платье, теплое пальто, натянула, берет, нашла перчатки, сумочку и вышла из дома. Том уже сидел в машине и читал газету. Заметив ее, он сложил газету и открыл ей дверь.
— Я бы подождал еще, потому, что знал, что ты придешь, — самодовольно заявил он.
Он не сомневался: она всегда будет приходить. Всегда. Независимо от того, устала ли она, есть ли у нее настроение, или ей просто не хочется выходить из дома.
Беатрис молча села в машину и пристегнула ремень. Том никак не улучшил ее настроения, заметив, что она почувствует себя бодрее, выпив что-нибудь, и тут же начал подробно рассказывать о том, что произошло с ним за день. Стало досадно, что он даже не поинтересовался, хорошо ли она провела Рождество, и Беатрис пожалела, что вообще пришла. И зачем она с ним встретилась? Сила привычки? Их отношения переросли в нечто большее, чем дружба, но теперь ей все чаще и чаще приходила в голову мысль, что с этим пора кончать. Беатрис честно признавала, что поначалу она с удовольствием проводила с ним время и только позже поняла, что планы у него совсем другие. Может, поговорить с ним сегодня же?
— Мы поедем в «Тауэр Тизл», — сказал он ей, — и что-нибудь перехватим в баре. У меня времени не больше часа. Возможно, ночью будут вызовы, а мне еще нужно поспать. У нас было замечательное Рождество. Мы не ложились спать до двух, а вызовы начались после пяти. Но это же не навсегда. Когда я получу частную практику... — И он продолжал болтать, уверенный в том, что она внимательно слушает.
Но Беатрис слушала вполуха. Первые участники семинара начнут съезжаться к утреннему кофе, и она снова и снова продумывала меню, время, от времени поддакивая Тому: «Да? Действительно? Ну конечно!» Но когда они приехали в гостиницу, которая ей никогда не нравилась, она была вынуждена полностью сосредоточиться на Томе, с удовольствием поедавшем сэндвичи с белым вином. Беатрис тоже проголодалась и с завистью взирала на аппетитные, украшенные салатом сэндвичи.
— Плотно поешь потом, а пока закуси этим, — сказал Том. — Они вполне съедобны.
Она надкусила последний сэндвич, мечтая, о яичнице с фасолью и огромной кружке чая или кофе. Да, Том был не из тех, кого можно попросить сводить тебя в «Макдоналдс». И вообще он всегда считался только с собой, и если не хотел есть, то никогда не интересовался, голоден ли его спутник.
В баре было шумно, и Тому пришлось повысить голос. Облокотившись на стол и наклонившись вперед, он спросил:
— Не пришло ли нам время подумать о будущем?
— О каком будущем?
— О нашем с тобой будущем. — Он снисходительно улыбнулся. — Через каких-нибудь шесть месяцев я смогу получить практику. Конечно, мне потребуется определенная поддержка, но твой отец мог бы свести меня с нужными людьми, ведь у него большие связи. Кроме того, твоя мама... — Он сделал паузу и решительно добавил: — В общем, мы должны пожениться.
Беатрис пыталась найти нужные слова, но те, что приходили в голову, нельзя было произнести вслух, поэтому она продолжала молчать. Как же он уверен в себе! Однако это предложение, если его таковым вообще можно назвать, сделано слишком поздно. Беатрис крутила в руках стакан и думала, а что случится, если она запустит им в Тома. Но при этом очень спокойно сказала:
— Я не хочу выходить за тебя замуж, Том. Он рассмеялся.
— Не будь глупышкой! Конечно, хочешь! И не притворяйся, что я тебя удивил. Мы уже достаточно давно общаемся, и я не делал никакого секрета из того, что хочу обзавестись семьей, когда закончу работу в больнице Св. Джастина.
— Что-то я не помню, чтобы ты меня спрашивал о моих планах на будущее, — заметила Беатрис. Внутри у нее все кипело от ярости, но внешне она оставалась бесстрастной. — Но ты... ты хочешь заполучить моего отца с его связями, чтобы он замолвил за тебя словечко. Правда, не понимаю, при чем
