перегружена работой, у той женщины, которая приходит, хватает времени только натереть полы и убраться в кухне. Крессида должна была стелить в доме постели, вытирать пыль и время от времени накрывать на стол. Это работа, уговаривала себя Крессида, хотя и жаль, что она не позволяет ей познакомиться получше со страной, где она теперь живет. Но для этого можно использовать выходные, которых она с нетерпением будет ждать.
Следуя полученным в туристическом агентстве советам, девушка вначале отправилась осматривать Палату суконщиков, затем поискала место, где можно выпить кофе. Выйдя из кафе, Крессида пошла на Бреестраат – улицу, проходящую по старой части города. Здесь она полюбовалась старой крепостью и посмотрела другие места, настойчиво рекомендуемые в полученном ею буклете для осмотра туристам. Желая посетить церковь св. Петра, Крессида остановилась на тротуаре, ожидая, когда можно будет перейти улицу, и увидела на противоположной ее стороне доктора ван дер Линуса. Она так и замерла на месте. Со всех сторон девушку толкали нетерпеливые пешеходы, которые хотели перейти улицу и которым она мешала. Крессида, охваченная радостью вновь видеть доктора, ни на кого не обращала внимания. Он перешел на ту сторону, где она стояла, и увидел ее.
– Крессида, какой приятный сюрприз! – Доктор произнес это с видом неподдельного удивления. Он уезжал на две недели во Францию, вернулся немного раньше, чем планировал, и собирался позвонить Клотильде ван Гермерт, чтобы узнать, как устроилась Крессида. Однако встретить девушку в Лейдене он никак не ожидал! Доктор взял ее за руку и улыбнулся. – Вы хорошо выглядите…
– Я работаю компаньонкой у одной леди, которая живет в Нордвике-ан-Зее.
– Вам хорошо здесь? Вы не чувствуете себя чужой? – Он пристально взглянул на нее. – Эта леди добра к вам?
Конечно, для нее было бы облегчением выговориться, рассказать, что вовсе она здесь не счастлива, что все вокруг ей чуждо и что леди, у которой она работает, не так уж и добра к ней, но ничего этого Крессида ему не сказала. Она лишь спокойно произнесла:
– Мне здесь действительно немного неуютно, но все или почти все вокруг говорят по-английски. Я здесь живу всего неделю… Нордвик-ан-Зее – красивое место. Думаю, летом здесь многолюдно.
Он слегка нахмурился, глядя на ее лицо, – вероятнее всего, Крессиде хотелось бы сказать ему больше, но вряд ли она станет это делать. Жаль, что он сейчас спешит в больницу…
– Хорошо было бы пообедать вместе, но я опаздываю. Дайте мне ваш адрес, – попросил он.
Крессида написала ему адрес и добавила:
– Но, пожалуйста, не приезжайте ко мне. Я не уверена, что моей хозяйке это понравится.
– Почему же?
– Вы не опоздаете? – спросила Крессида. – Когда у вас будет больше времени, я думаю, мы встретимся.
– Мы непременно встретимся. Я не хочу терять вас из виду.
Крессида долго смотрела вслед доктору, который удалялся в сторону Медицинского института, затем пошла к церкви. Там было пустынно. Она села на стоявший в стороне стул и задумалась. Встретить доктора ван дер Линуса было одновременно приятно и удивительно. Она знала, что он живет во Фрисландии, но, видимо, сейчас приехал в Лейден, чтобы посетить больницу, где ведет пациентов. Скорее всего, они еще долго не увидятся с ним… Даже если она будет приезжать в Лейден на каждый свой выходной, шанс встретить его ничтожно мал, но все равно ей отрадно было осознавать, что он помнит ее, что остановился поговорить с ней, хотя и очень торопился.
В церкви было холодно, Крессида вышла на Бреестраат и выпила кофе с ватрушкой в маленьком кафе, затем отправилась по магазинам. До конца месяца она не получит денег, так что из покупок могла себе позволить только самое необходимое, но приближалось Рождество, и витрины магазинов ломились от товаров. Крессида целый час с удовольствием ходила от витрины к витрине, решая, что купит в конце месяца. Перед тем как сесть в автобус, девушка выпила чаю с тающим во рту пирожным с кремом. Крессиде понравилось, как она провела этот день, и, ожидая, когда Корри откроет ей дверь, она подумала, что, быть может, ее впечатления о йонкфрау ван Гермерт несколько поспешны, просто им нужно лучше узнать друг друга. Она прошла на кухню и отдала покупки, которые сделала для Корри и кухарки, затем быстро поднялась в свою комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Крессида надела серое платье, которое, как ей казалось, уже дышит на ладан, но купить себе новое она пока не могла. Если ей удастся в какой-нибудь свой выходной день съездить в Гаагу, она, может быть, присмотрит там что-либо, что будет ей по карману.
Йонкфрау ван Гермерт в изящном платье и золотых украшениях – ее хозяйка меняла туалеты каждый вечер – сидела в гостиной.
– О, вы уже вернулись, – сказала она, когда Крессида вошла. – Я уезжаю на ужин, машина подойдет с минуты на минуту. Я предупредила кухарку, что вы можете поужинать на кухне с ней и с Корри, это будет удобнее всего. Утром я хочу, чтобы вы отвезли меня в Гаагу, в парикмахерскую.
– У меня с собой только английские права, – нерешительно заметила Крессида.
Однако Клотильда ван Гермерт не потрудилась вникнуть в смысл сказанного.
– Я хочу, чтобы мы выехали в девять часов, продолжала она. – А вот и машина!
Крессида уже изучила ее манеру поведения и ничему не удивлялась. Жаль, что она не осведомлена более подробно об обязанностях и правах компаньонки. Девушка не была уверена, что ей полагалось есть на кухне, но она была голодна, да и, похоже, ничего другого ей не оставалось. Когда ее хозяйка будет в лучшем расположении духа, может быть, стоит это обсудить, а сейчас… Корри пригласила ее, и Крессида присоединилась к ним, а потом, уже сидя за столом на кухне, обнаружила, что обе женщины смущены не меньше, чем она. Впрочем, ужин был вкусный, да и женщины старались, как могли, поддерживать беседу с ней. К концу трапезы их разговор, сопровождаемый жестами и мимикой, носил уже весьма оживленный характер. Крессида предложила помочь убрать со стола, но ее предложение отвергли. Корри указала на потолок и сказала:
– Здесь не хорошо, вы наверху.
– О, Корри, вы очень добры, – тепло проговорила Крессида, хотя ее слова остались непонятыми.
Женщины хорошо понимали общий тон беседы. Они обе широко улыбались и в конце концов пожелали ей «Wel te rusten», что означало «спокойной ночи».
Двое друзей у меня уже есть, думала Крессида, ложась спать.
Доктор ван дер Линус, закончив работу в больнице, приехал в свой лейденский дом, где его приветствовали экономка Мис и обе собаки. Он прошел в уютную гостиную. Сегодня доктор слишком задержался в больнице, и намеченная ранее поездка в Гаагу к Николе откладывалась. Впрочем, она ждала его не раньше чем через пару дней. Сидя у камина с бокалом вина, он думал о Крессиде. Собаки расположились у его ног. Не то чтобы она выглядела печальной, когда он встретил девушку на улице, но и счастливой ее, конечно, нельзя было назвать. Хотя… когда Крессида увидела его, ее лицо засияло. Доктор съел превосходный ужин, который ему принесла Мис, и остаток вечера провел в кабинете. Завтра предстоял трудный день: амбулаторные больные, обход больных в палате, частные пациенты, которых надо осмотреть… Он уже не думал больше о Крессиде…
Во второй половине дня выдалось несколько свободных часов – можно было съездить навестить Крессиду. Он хотел захватить с собой Николу и поехал в Гаагу. Она удивилась его приезду.
– Алдрик, ты же должен был приехать только завтра, – едва скрывая досаду, произнесла Никола.
– Я вернулся еще два дня назад, – объяснил он, – но все это время был очень занят. Сейчас у меня есть несколько часов, и я подумал, что мы могли бы съездить к твоей тете и посмотреть, как там дела у мисс Прис.
Никола ответила слишком поспешно:
– Это что, так необходимо? Разве мы не можем просто поехать на прогулку? Ведь она не ждет нас…
Он задумчиво посмотрел на нее. Поездка в Нордвик-ан-Зее не займет много времени, там не обязательно долго сидеть. Он взял ее пальто, брошенное на стул.
– Одевайся, мы выезжаем, у меня нет времени на длинные разговоры.
Никола знала, что у спокойного и уравновешенного Алдрика непреклонная воля, поэтому не стоило его выводить из себя. Она надеялась, что тетя Клотильда разыграет перед ними спектакль, в котором убедительно покажет, что относится к этой жалкой англичанке как к самому дорогому члену семьи. Жаль,
