4 порции жареных овощей.
– Что-нибудь еще? – спрашивает мужчина за прилавком с готовой едой, улыбаясь тому, что она все время берет одно и то же.
Беа качает головой, мысленно посылая его к черту. Разве нелюбовь к переменам – это преступление?
Продавец думает: «Шашлычки пользуются популярностью. Поставщик будет рад. Клиентам надо улыбаться».
– Что-нибудь еще жела ете?
Беа расплачивается в кассе и выходит из торгового центра через гараж. В гараже прохладно. Пахнет бензином и подвалом, а из невидимых динамиков доносится музыка.
В один прекрасный день Беа уловила ее, музыку, и теперь у нее вошло в привычку останавливаться и вслушиваться.
Ей хочется думать, что где-то спрятан настоящий музыкант, играющий для немногочисленных прохожих на скрипке. Музыкант, который часами играет для одних только серых цементных стен.
Беа молча стоит и слушает, составляя компанию музыканту. Усталость давит на плечи.
Последние ночи она плохо спала: мешали кошмары. Один ей запомнился особенно хорошо.
Джек открывает дверь и принимает ее цветы. С улыбкой говорит, что ждал ее прихода. Не хочет ли она зайти? Они могут заняться любовью. Если, конечно, она хочет. Конечно, Беа хочет. Она кивает. И тогда Джек оглушительно смеется ей в лицо и захлопывает перед ней дверь. Через отверстие для почты он выкидывает смятые и поломанные цветы. Беа собирает их с пола руками и прижимает к себе, думая о маме.
Белые лилии, черный деготь…
Четыре ночи подряд один и тот же сон.
Четыре ночи подряд у дверей Джека.
Так больше не может продолжаться. Нужно или покончить с этим, или сделать что-то.
– Почему окраина?
София сидит в кухне, положив руки на стол прямо перед собой. Закусив губу и полностью сосредоточившись на своем занятии, Мирья красит ей ногти красным лаком. Обе одеты по-летнему. Софии видна грудь Мирьи, просвечивающая через футболку. На ней самой накладная грудь третьего размера, купленная по каталогу. София все заказывает по каталогу – одежду, косметику, парики.
– Потому что здесь кончается город, – поясняет Мирья, не отрываясь от работы. – На другом берегу канала уже Сольна.
– Так замок относится к Сольне?
– Да.
Мирья жует жвачку с клубничным вкусом – ее любимую. Волосы собраны в конский хвост. Несколько упрямых прядей торчат в стороны. Софии хочется коснуться их. Ей тоже хочется надувать клубничные пузыри, как это делает Мирья.
– И солдаты тоже? – спрашивает София, наблюдая, как надувается и с треском лопается розовый пузырь из жвачки.
Мирья фыркает, вспоминая молодых мужчин, строевым шагом проходивших мимо кафе осенью и свистевших ей вслед.
– Разве можно кому-то или чему-то принадлежать? – вздыхает она, выпуская мизинец Софии.
– Можно принадлежать к социальной группе, – отвечает София. – Семье. Общине.
От воспоминания о том, как она на выходных пыталась примкнуть к группе «Столичные транс и гомо», у Софии портится настроение. Она с трудом нашла клуб в центре, куда гетеросексуалов не пускали и где ей оказали самый радушный прием лесбиянки, стоявшие на входе. Одна из них, в черной кожанке и с короткой стрижкой, с улыбкой поставила ей штампик на запястье.
– Первый раз у нас? – поинтересовалась лесбиянка, с любопытством разглядывая Софию. – Добро пожаловать! Бар в глубине. Туалет направо. Если увидишь подозрительных натуралов, пришедших поглазеть, скажи нам. Здесь им не музей.
Кивнув, София прошла в клуб. Немного побродила по залу и под конец примостилась в углу с бокалом. Ей было здесь неуютно, среди всех этих модных педиков, крутых лесбиянок и остальных тусовщиков.
В отчаянии она пила бокал за бокалом, так что в конце концов едва держалась на ногах. И все это время она надеялась, что кто-нибудь из других трансвеститов подойдет к ней и скажет, что она такая же, как они, что они – одна семья.
Но никто к ней так и не подошел. А она не нашла в себе сил заговорить первой. Поэтому София продолжала пить, чувствуя себя одинокой и непонятой.
– … Йенни танцевала на столе… с ее-то габаритами… похоже, она ждет близнецов… а Робин напился до свинского состояния и…
Мирья рассказывает ей о семейном торжестве и походе в кино с Филиппом. Они держались за руки и целовались, а потом ели гамбургеры, сидя на скамейке, и Мирья рассказывала, как она боится, что Виктор умрет. Филипп великолепно выступил в роли утешителя. Он обнимал ее, шептал нежности, проводил до подъезда и даже не настаивал на том, чтобы зайти. Теперь она снова его любит.
– Лак высох?
Мирья не замечает, что София ее не слушает. Она вся поглощена работой.
– Давай я и ногти на ногах покрашу! – с энтузиазмом предлагает она.
– Нет, спасибо, – отвечает София, которой стыдно за свои огромные ступни.
– Я умею делать французский маникюр. И белый лак у меня есть. Вчера купила. Клади ноги мне на колени.
Мирье не хочется отпускать новую подругу домой. Она еще не все рассказала ей о Филиппе, о том, как ей с ним хорошо.
– Они слишком большие, – извиняется София, вся красная от смущения.
– У одной моей одноклассницы сорок второй размер, а ей я ногти красила.
– Ну ладно, уговорила.
София снимает туфли, стягивает чулки и кладет ноги Мирье на колени.
– Какие они холодные! – охает Мирья.
– Я часто мерзну.
Мирья массирует Софии ноги так же, как обычно делает это маме Розе после долгого рабочего дня. София смущена, но тронута и расслабленна. Обе молчат, но, когда Мирья приступает к нанесению лака и берется за один из пальцев, София не в силах удержаться от смеха. Слишком щекотно.
– Остановиться?
София качает головой. Мирья покрывает ноготь первым слоем лака.
– Когда ты будешь меня фотографировать?
– Когда захочешь. Приходи завтра, например.
– Я заканчиваю только в десять.
– Ничего страшного.
После того как красный лак подсыхает, Мирья обводит кончики ногтей белым лаком.
– Вот и все, – говорит она и обнимает Софию со спины. Кладет голову ей на плечо.
– Мы с тобой как сестры, правда? – спрашивает она, встречаясь с Софией глазами в зеркале на стене.
София чувствует возбуждение. Кивает и кладет ногу на ногу, чтобы скрыть эрекцию.
– Конечно. Как сестры. Мне нужно в туалет.
Она вскакивает и спешит в туалет, где стягивает юбку и трусы и с недоумением смотрит на чужеродный предмет у себя между ног. В возбужденном состоянии.
Она плещет на него ледяной водой и зажмуривается:
– Господи, помоги мне.
Эрекция прошла. Неужели ее молитвы услышаны? Дрожа всем телом, София поправляет одежду. Надо его отрезать. Если врачи снова откажутся, она сама это сделает.
– Увидимся!
