язык за зубами.
Она поняла, что сейчас все изменилось в худшую сторону. Она потеряла самообладание.
Поспешность, с которой был сделан этот резкий отказ, поразила Жана-Филиппа. Его воспитывали как сына знатной дамы-креолки, и он не испытывал нужды, а иногда даже чувствовал, что его глубоко любят. Жан-Филипп считал, что, несмотря на то, что он знает правду, она скажет, что он является наследником 'Колдовства', хотя он и не ее родной сын. Со свойственной ему наивностью, он все еще убеждал себя в том, что она его любит и 'Колдовство' перейдет к Мелодии.
Он сразу повеселел.
— Тогда все в порядке, маман, — сказал он со свойственной ему самоуверенностью, — так как я собираюсь жениться на Мелодии.
Анжела побледнела, как полотно. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Встревоженный Жан- Филипп подошел к ней поближе, чтобы она не упала со стула. Но она, собрав всю силу воли, выпрямилась и нарочито, с вызовом, сказала:
— Так ты хотел узнать правду, Жан-Филипп? Хорошо, я все тебе расскажу. Вчера ты отхлестал кнутом человека, от которого ты мог ожидать только добра. Ты его искалечил, и шрамы останутся у него на всю жизнь. Так вот, этот человек является братом твоей матери.
Он так растерялся, что Анжела засомневалась в том, что Жан-Филипп знал все до конца, но теперь ее понесло:
— Разве твоя бабушка ничего об этом не сказала?
— Моя… бабушка?..
— Разве она не сказал тебе, что Минетт не была твоей кормилицей, она — твоя мать.
У Жана-Филиппа отвисла челюсть, и он явно был в шоке.
— Разве тебе об этом не сказала Минетт, когда ты был в Париже у нее? — Как часто она задавала себе этот вопрос, а он доводил ее чуть ли не до потери чувств.
Он отрицательно покачал головой.
— Кроме того, она — моя единокровная сестра, — добавила Анжела.
— Кровь Роже… Значит, в моих жилах течет кровь Роже?
Она заметила, как он побледнел еще больше, и ей стало жалко его.
— Да, мой отец был тебе дедушкой. — Она протянула к нему руки. — Ты можешь жить здесь, сколько тебе угодно, Жан-Филипп, можешь управлять 'Колдовством', если только проявишь свои способности, но ты не можешь его унаследовать, — если Мими, Оюме и Жан-Батисту обо всем известно, а может, еще и другим рабам. Я об этом ничего не знаю. Понимаешь?
— Мелодия… — вырвался у него из груди стон.
— О, Боже! Она же твоя единокровная сестра, — прошептала Анжела. — Филипп зачал ее тоже.
В глазах его отразился ужас.
— Да покарает тебя Бог! — вскричал он. — Для чего ты так со мной поступила? Зачем воспитывала как своего сына и законного наследника, если…
— Твоя мать привела тебя ко мне, Жан-Филипп. Она поступила так, отдавая себе отчет в том, что я могу сделать для тебя. А что она могла?
— Будь ты проклята! Ты меня купила — разве не так?
В глазах ее появились слезы.
— Ты был так похож на своего отца, а я потеряла своего ребенка. Я отчаянно хотела заполучить тебя.
— Но не ради меня самого. — Его глаза налились кровью от ненависти к ней. — Для чего ты воспитала меня как аристократа, а потом так со мной поступила. Ты караешь меня за его грехи, не так ли?
— Нет! Нет, Жан-Филипп. Все было не так… Я не знала…
— Да отправит тебя Господь в ад вместе с моей настоящей матерью! — Резко повернувшись, он вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.
С грохотом раскрывшаяся дверь заставила Мелодию вскочить. По его глазам она сразу догадалась, что произошло что-то ужасное. Он прошел, не глядя, мимо нее.
Она вбежала вслед за ним в спальню, где он, вне себя от гнева, выдвигал ящики, хлопал дверцами шкафа, разбрасывая вокруг себя одежду.
— Жан-Филипп, что же она сказала? Что она тебе сделала?
Он не отвечал. Наконец он нашел, что искал. Это был ящик с двумя дуэльными пистолетами, принадлежавшие его отцу. Когда Анжела подарила их ему, они с Джеффри сразу же отправились на болото, где в течение нескольких дней упражнялись в стрельбе по сучкам на стволах кипарисов, расположенных на уровне сердца человека.
Сунув ящик под мышку, он схватил хлыст для верховой езды.
— Жан-Филипп! — взвизгнула она. — Что ты собираешься делать?
Он быстро прошел мимо нее к двери. Она поспешила за ним. Большими шагами он решительно направился к конюшне, его длинные ноги так быстро несли его вперед, что она никак не успевала за ним. Сердце у нее билось от ужаса, она задыхалась. Жюль был на месте, он смазывал жиром седла.
— Запряги мне Большого Рыжего, Жюль!
Взглянув на Жана-Филиппа, он бросился выполнять приказание. Мелодия, схватив Жана-Филиппа за рукав, закричала:
— Жан-Филипп! Не оставляй меня одну! Что ты задумал?
Он, не обращая на нее внимания, подбежал к Жюлю, чтобы помочь ему подтянуть подпруги седла и испытать его на прочность.
— Мамзель, — предостерег ее тихо Жюль, когда она вцепилась в ногу вскакивающего в седло Жана-Филиппа. Он вовремя оттащил ее от лошади. В это мгновение он изо всех сил вонзил острые шпоры в бока мерина. Громко заржав, выпучив глаза от боли, Рыжий резким прыжком рванул с места.
Вопли Мелодии неслись наезднику вслед.
Она взбежала по лестнице на галерею, ища кузину. Дверь кабинета Анжелы была закрыта. Изо всех сил забарабанив по двери, она закричала:
— Впустите меня! Кузина Анжела, отворите дверь!
Она барабанила все сильнее и сильнее, истерично крича:
— Жан-Филипп куда-то ускакал. Что вы ему сделали? Но из-за двери не доносилось ни звука.
Наконец к ней подошла Мими и, обняв ее за плечи, постаралась утешить ее, а потом увела ее прочь.
20
Мими проводила плачущую девушку по лестнице до ее спальни, где они сели рядышком на кровати. Мими нежно ласкала Мелодию, пока она не перестала рыдать, а потом осторожно уложила ее на кровать.
Мелодия дергала головой из стороны в сторону:
— Почему кузина Анжела отказывается встретиться со мной, Мими? Что она сделала Жану-Филиппу? Почему он так быстро ускакал, даже не переговорив со мной? Вероятно, случилось что-то ужасное! О, сколько же в ней ненависти, сколько злобы!
— Тише, дочь моя, успокойся. Мики уехал из 'Колдовства', потому что любит тебя.
— Нет, нет, он бы никогда меня не оставил.
— Это, конечно, для него ужасно, мамзель, но и мадам тоже не легче. Тише… Я расскажу тебе, что она сказала ему. Мики, Жан-Филипп — твой брат.
Мелодия онемела, а глаза округлились от ужаса.
— Нет, — возразила он шепотом, — такое невозможно.
Увидев, как побледнела Мелодия, и, почувствовав, как вся она дрожит, Мими подумала про себя:
