Слово стало плотию, Бог явился во плоти, и слуху нашему стал слышен Божественный глас, обещающий достойным вечное блаженство. Но как сходны с сим прошением невесты слова Симеона, который говорит: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром: яко видесте очи мои спасение Твое (Лук. 2, 29–30)! Ибо он увидел, как желала видеть невеста. Сладкий же глас Женихов познают приявшие благодать Евангелия, изрекшие: глаголы живота вечнаго имаши (Иоан. 6, 68).
Посему чистый Жених приемлет прошение невесты, как справедливое, и намереваясь показать Себя ей явно, сперва понуждает ловцев изловить лисиц, чтобы винограду не было от них больше препятствия к созреванию, говоря: имите нам лисы, которыя, хотя малы, но губят винограды: винограды же зацветут, если ничто не будет им больше причинять вреда. Имите нам лисы малыя, губящия винограды: и виногради наши созревают (Песн. 2, 15). Можно ли следовать за высотою сих мыслей по их достоинству? Какое чудо Божественнаго величия заключаеть в себе это слово! Какой преизбыток Божия могущества выражается значением сказаннаго! Тот, о ком говорится так многое, этот человекоубийа (Иоан. 8, 44), во злобе сильный (Псал. 51, 1), у кого язык изощрен, яко бритва (Псал. 51, 2) со угльми пустынными (Псал. 119, 4), кто ловит, яко лев во ограде своей (Псал. 9, 30), этот змий великий (Иез. 29, 3), отступник (Иов. 26, 13), ад, разширяющий уста свои (Авв. 2, 5), миродержитель темной власти (Ефес. 6, 12), имущий державу смерти (Евр. 2, 14) , и как от лица его сказует пророчество тот, кто отемлет пределы языков, которые поставил; как очевидно, Вышний по числу Ангел Своих (Втор. 32, 8), кто обемлеть вселенную, яко гнездо, и берет яко оставленая яица (Псал. 10, 13) , кто говорит, что выше облак поставит престол свой и будет подобен Вышнему (Ис. 14, 14), и о ком столько страшнаго и ужаснаго сообщает Слово в книге Иова, что ребра его медяны, хребет его железо слияно (Иов. 40, 13), и внутренности якоже смирит–камен (Iов. 41, 6), и все подобное, чем только Писание изображает страшное это естество, — сей–то столько могущественный вождь столь многих демонских полчищ, какое имя получает от истиннаго и единственнаго Могущества? И его малою лисою, а с ним и всех окружающих его, все подвластное ему воинство, с равным уничижением именует лисами же Посылающий на уловление их ловцев, которыми могут быть ангельския силы, торжественно предшествующия Владыке при явлении Его на земле, вводящия в мир Царя славы и указующия незнающим, кто есть сей Царь славы, крепкий и сильный в брани (Псал. 23, 8); а также можеть иный сказать, что это служебнии дуси, в служение посылаемiи за хотящих наследовати спасение (Евр. 1, 14); и еще иный в праве утверждать, что ловцы сии суть посланные для изловления сих зверей Апостолы, которым сказал Господь: сотворю вы ловцы человеком (Матф. 7, 4). Ибо не успели бы в ловитве человеков мрежею слова уловляющие души спасаемых, если бы сих зверей, этих малых лисиць, не изгнали прежде из нор, то есть из сердец, в которых они гнездились, и тем не очистили места Сыну Божию, где приклонить Ему главу, когда лисий род не будет больше гнездиться в сердцах.
По крайней мере, кого ни предполагает Слово ловцами, из даннаго им повеления познаем великое и неизреченное Божие могущество. Не сказало Слово: изловите вепря от дубравы, озобавшаго виноград Божий, или уединенного дивия (Псал. 79, 14) , или рыкающаго льва, или кита великаго, или подводнаго змия. Ибо такими приказаниями Слово показало бы ловцам некоторую силу противоборствующих. Напротив того, как говорит оно, все земныя владычества, с которыми борьба у человеков, начала, и власти, и миродержители тмы, и духи злобы суть малыя лисы, коварныя и бедныя в сравнении с нашею силою. Если их одолеете, то восприимете благодать свою. Виноград наш — естество человеческое, и плодоношение гроздов начинается цветами добродетельнаго жития. Итак, имите нам лисы малыя, губящия винограды: и виногради наши созревают. Услышала Божие повеление виноградная лоза — жена, о которой говорит Давид: жена твоя, яко лоза плодовита (Псал. 127, 3). И увидела она, что силою Повелевшаго освобождена от губительства сих зверей, и немедленно предала себя Делателю, разорившему средостение ограды; потому что к единению с желанным не имеет уже препятствия в стене закона.
Но говорит: аз Брату моему, и Брат мой мне, пасый в кринах, дондеже дхнет день, и двигнутся сени (Песн. 2, 16–17), то есть, говорить невеста: лицем к лицу увидела я Присносущнаго, тем, что Он есть, но ради меня от сестры моей, синагоги, возсиявшаго в человеческом образе, и в Нем успокоиваюсь, делаюсь Его обителию. Ибо Он есть Пастырь добрый, который не сено дает в пищу пасомым, но чистыми кринами питает овец, не сеном уже питая сено; потому что сено есть пища, свойственная естеству безсловесному, а человек, как существо словесное, питается истинным словом; а если насытится сеном, то сам сделается сеном. Сказано: всяка плоть сено (Ис. 40, 6), пока она плоть. Но если кто соделается духом, родившись от Духа, то уже не травяною будет кормиться пищею, но пищею его будет Дух, о чем и дают разуметь чистота и благоухание крина. Посему и сам питающийся будет чистым и благоуханным крином, изменясь по свойству пищи. Вот тот день, который разливается, или дышет, лучами, как наименовало Божественное слово, разлияние лучей, производимое Духом, назвав дыханием, от чего приходять в движение тени этой жизни, в которыя со тщанием всматриваются не озарившие еще душевнаго ока светом истины, но на тень и суетное взирающие, как на нечто состоятельное, действительно же сущее упускающие из вида, как не существующее. Напротив того, питающиеся кринами, то есть, утучняющие душу чистою и благоуханною пищею, удалив от себя всякое обманчивое и призрачное представление вожделеваемаго в этой жизни, увидят истинную основу сущности вещей, став сынами света и сынами дня.
Видит сие невеста и побуждает Слово привести скорее в исполнение надежду приобщиться благ, говоря: обратися, Брате, уподобися серне, или младу еленю на горах юдолей (Песн. 2, 17). Как серна, смотри и Ты, Который видишь помышления человеческия, читаешь помыслы сердец. Уничтожь порождение злобы, как младый елень, истребляя породу змей. Усматриваешь ли юдоли гор человеческой жизни, востания которых подобны не вершинам, но дебрям? Посему–то Слово со всею скоростию поспешает на юдоли гор, потому что все высящееся против истины есть бездна, а не гора, юдоль, а не возвышенность. Почему, если ступишь на них, — говорит невеста, — то всякая таковая дебрь наполнится, и всякая таковая гора смирится (Ис. 40, 4). Так говорит душа, которую пасет Слово, не среди каких–либо терний, или былий, но в благоухании кринов чистаго жития, которыми да насытимся и мы,
