Я спустился вниз, достал из рюкзака бутылки с бензином, постоял минуту в нерешительности, а потом, набрав полную грудь воздуха, стал бросать бутылки-гранаты в дерево, стараясь забрасывать высоко, чтобы облить горючим более тонкие ветви, которые, разгоревшись, могли бы создать жар и для более крупных частей дерева. В ушах у меня звучала песня «Come Undone»! Я сунул руку в карман, желая сделать погромче, и с удивлением обнаружил, что никакого плеера у меня нет. Видимо, я потерял его во время аварии. Тем не менее всю ночь, пока я брел по полю и лесу, я явно слышал в голове музыку. Вся она звучала в моей памяти и просто играла у меня в голове. Я бросал бутылки с бензином в дерево, и мне казалось, что я солдат – защитник крепости, бросаю гранаты в нападающий на меня гигантский вражеский танк. И вот в ход идет последняя, шестая, бутылка. Я достаю из кармана зажигалку и чиркаю кремнем – вспыхивает маленький язычок пламени. Я театрально запускаю Zippo в крону деревьев, и пламя мгновенно вспыхивает, освещая всю поляну. Я прыгаю вокруг на одной ноге и радуюсь, что все же сумел обмануть судьбу. Радуюсь как ребенок. И мне совершенно плевать, что будет дальше! Я впервые в жизни довел задуманное до конца! И вот когда я приплясываю на одной ноге, напеваю начавшую звучать у меня в голове очередную песню, я вдруг вижу нечто, что заставляет меня присесть на землю и замолчать. Я вижу очередное свое дежавю… я вижу себя, танцующего у дерева, объятого пламенем… и это видение очень четкое… я узнаю даже царапины на своих руках… без труда прокручиваю, как я уже научился, события чуть вперед… и без труда вспоминаю, что там дальше… и вижу Омана, выходящего на поляну. Но не Оман заставляет меня сесть и заткнуться, а то, что все это уже было… все это уже было… все это уже было записано в моей глупой судьбе! Чертов Сикарту! Я ору как сумасшедший, ору матом и бросаюсь на дерево, пытаясь сбить пламя остатками майки. Но пожар уже разошелся вовсю. Дерево уже пылает целиком. А Оман хватает меня за плечи и оттаскивает в сторону. Я падаю на землю, а охранник Миа придавливает меня сверху коленом… Я кричу что-то про Адама и Еву, кричу, что опять повелся на очередную разводку. Что тщеславие – мой главный грех. И вот я пойман в ловушку собственных фантазий!
– Успокойся! – говорит Оман. – Нужно уходить – говорит он и тащит меня, совершенно обмякшего, грязного и полуголого, куда-то с поляны, где за спиной уже вовсю разгорается нешуточный лесной пожар.
Мы пробираемся сквозь кусты к припаркованному на грунтовке автомобилю. Оман несет меня на спине, а я плачу и вытираю грязные слезы о его черную футболку. Он запихивает меня на заднее сиденье автомобиля. Садится за руль, и мы медленно едем по черному полю. Я прижимаюсь лицом к стеклу и смотрю, как в окне отражается мой лесной пожар. Оман не включает фар, и мы крадемся минут двадцать по проселку, пока не выбираемся наконец на нормальную дорогу. Я смотрю вдаль через зеркало заднего вида и вижу языки пламени, колыхающиеся над священным деревом вдали.
– Тебе надо уезжать, – говорит Оман.
– Я не могу. Завтра должна прилететь Она, – отвечаю я и чувствую, что начинаю проваливаться в сон. – Оман, мы смогли что-то изменить? А? – спрашиваю я тихо.
– А разве мы должны были что-то изменить? Мы сделали то, что должны были сделать…
Я размазываю по щекам грязь и слезы… я понимаю, что опять оказался лишь пешкой в чьих-то очень умелых руках… я понимаю, что конец света по Вильяму Херсту не отменить. И возможно, он – не уничтожение, а Перерождение. Сикарту хотел начать новую историю… хотел начать писать новые судьбы… новый просвещенный мир. И ему нужны были картины Херста, чтобы запустить механизм перерождения, который конфликтовал с написанной ранее судьбой… и ему нужно было хотя бы на время отключить ее… заблокировать ее действие… Потому что люди не могли выдержать такой нагрузки, и их души могли бы начать взрываться, словно электрические лампочки, и для этого нужен был я… выходит, что я все-таки спас мир. Я улыбаюсь и засыпаю.
Я открываю глаза и вижу, что Омана нет. Машина припаркована прямо на пляже. Пляж пустынен, песок черен. Солнце недавно встало. По его расположению я понимаю, что я на восточном побережье. Время отлива. Я открываю дверь и выхожу из машины. Вдыхаю прохладный свежий воздух океана. Я смотрю на себя и понимаю, что как-то успел переодеться. А возможно, это Оман зачем-то переодел меня. И я чувствую себя так легко, как, наверное, не чувствовал еще никогда в жизни. Я не ощущаю больной ноги. Я вприпрыжку бегу по пляжу и забегаю иногда в воду, поднимая множество брызг вверх. Я кричу «УРРАААА!», потому что я знаю, что все закончилось. Все. Конец истории! Я свободен! И так легко от этого! А на песке сидит Сикарту. Сидит своей аборигенской задницей на черном песке. Он в шортах-«камбджийках» и майке Rip Curl. На руках куча фенечек. На груди какой-то замысловатый амулет. Он бос, загорел и очень вальяжен. Больше похож на хиппи, чем на хитрое божество-интригана. Я думал, что если еще раз встречу его, то накинусь с кулаками, а тут почему-то я не испытываю никакой ненависти… я тихо подхожу к нему и плюхаюсь рядом на песок.
«Ну и что теперь?» – спрашиваю я.
«Сигару будешь?» – говорит Сикарту хрипло и достает из кармана здоровую сигару ручной скрутки.
«Не откажусь…» – отвечаю я.
Сикарту «взрывает» сигару при помощи серебряной Zippo. Делает несколько глубоких вдохов и протягивает ее мне. Я затягиваюсь и чувствую вкус табака – крепкого и горького.
«Теперь все будет иначе, – отвечает Сикарту. – Ну не то чтобы совсем все… Но мир начнется меняться. Мы все запустили это колесо обновления. Мы все включили в небе Шестое Солнце. Я предполагал, что так будет, но не был до конца уверен… все-таки мы это делали в первый раз».
«Кто мы?» – спрашиваю я.
«Ну а ты сам посмотри!» – говорит Сикарту и жестом показывает куда-то вдаль.
«Как я могу это посмотреть?»
«Ты что, еще не понял? – улыбается Сикарту. – Ты теперь опять можешь летать во сне!»
Эта новость приводит меня в щенячий восторг, и я подпрыгиваю вверх и замираю метрах в трех над Сикарту. «Я могу летать! – звучит у меня в голове. – Значит, я могу опять видеть сны!»
Недолго думая, я взмываю вверх в облака. Пробираюсь сквозь них, зачерпывая руками чуть влажный белый пар, поднимаюсь выше и выше, пока не оказываюсь над всем миром. Так высоко, что могу видеть сразу всю Землю. И то, что я вижу, заставляет меня улыбаться. Ведь это здорово! Я наконец-то окончательно сошел с ума, и меня положат в какую-нибудь клинику, признают недееспособным, и мне ничего не будет за мои выкрутасы. Мне не нужно будет отдавать кредиты и куда-то бежать от самого себя! Я спятил! Потому, что то, что я вижу, не может видеть здоровый человек. Я вижу Землю, упакованную в пузырчатую пленку, типа той, во что заворачивают хрупкие предметы в магазинах, и в каждом воздушном пузырьке целый мир, множество людей, и там что-то происходит. И почти в каждом пузырьке в растерянности стоит кто-то, похожий в своем недоумении на меня. Такой же «последний герой» Пятого Солнца. И он так же, как и я, спас мир. Кто-то только что сжег дерево, а кто-то отправил самое важное письмо своей жизни, а кто-то дописал песню, а кто-то просто наконец-то сказал «Нет» там, где всегда говорил «Да!». Я вижу, как на зеленый лужайке застыл красно-белый поезд метро, и удивленные люди вышли из вагонов и собирают ярко-фиолетовые цветы. Я вижу, как мир меняется, наполняется светом. Потому что мы все сделали что-то. Что-то… Очень важное для нас самих… мы прервали цепь событий, перешагнули через страх и прорвались на новый уровень. И таких как я никак не меньше миллиона в этих бесконечных воздушных пузырьках. И мне начинает казаться, что теперь мир наверняка станет лучше. Не сразу, конечно, но точно станет лучше. Иначе и быть не может. Все не зря.
Я решаю спуститься вниз и вновь оказываюсь на том же самом пляже. Падаю на песок, отпечатывая в нем глубокий след, в точности повторяющий форму моего тела.
Наверное, мне тоже нужно начать совершенно новую жизнь. Ведь я больше не смогу жить как раньше.
«Круто. Круто, что мы это сделали! – говорю я Сикарту. – И круто, что я опять могу видеть сны».
«Угу…» – отвечает мудрый абориген, который вдруг опять появляется рядом.
«Прощай», – говорит он. Встает и идет по береговой линии от меня. Я долго смотрю ему вслед, пока он не превращается в маленькую черную точку.
Я смотрю на фиолетовое небо с подсвеченными розовыми, похожими на летающие ножи облака и решаю написать еще раз гигантское слово на песке. Я бегаю по приснившемуся мне пляжу и вывожу огромные буквы. Которые никто не прочтет, кроме меня. Потому что это сон. Мой сон. Но я пишу эти буквы для себя. Чтобы окончательно поверить в случившееся. Я вывожу на песке слово «счастье». А потом
