– Мертва.
– Ага. – Я решил, что на ноги лучше не подниматься, и стал взбираться по лестнице, используя колени и правую руку, а левую прижав к животу. – И каменные?..
– Да. Никого, кроме нас.
– Что, и Макинтош тоже?
– Он пропал, – донеслось снизу. – Нигде не видно.
Я обдумал эти слова и, добравшись до верхней площадки, пробормотал:
– Хоть что-нибудь хорошо.
Холодно – я ведь остался в одних штанах – и очень тихо. Несколько факелов потрескивали на треногах, свет их смешивался с безумной свистопляской всевозможных оттенков, пробивающихся в реал из Патины. Я глубоко вздохнул и выпрямился во весь рост. Покачнулся, но устоял.
Сундук.
В реале я видел его – обычный деревянный сундук, стенки защищены железными пластинами, крышка закрыта, но замка не видно.
В Патине я видел другое – на месте сундука бил разноцветный фонтан. В глазах зарябило, и я повернулся спиной к сундуку.
Отсюда можно было разглядеть весь зал. Далекий потолок, стены в черных плитах, стрельчатые окна. Небо за ними начинает светлеть. Трупы на полу. Оружие. На ступеньках сидит Лоскутер, голова чем-то перемотана. Очень тихо, и тишина какая-то гулкая, глубокая…
Я повернулся и раскрыл сундук.
Внутри узкими деревянными планками выложены ячейки, в каждой по заклинанию. В реале видно одно.
Косточки, тельца пятнистых лягушек, засушенные стрекозы, тонкие длинные иглы, суставы мелких грызунов, связки клыков, позвонки, отрезанные треугольные уши, хвосты крыс, когти, кусочки скальной породы и каких-то минералов, прозрачные, молочно-белые, рубиновые, изумрудные, индиговые полудрагоценные камешки…
В Патине – совсем другое.
Фонтанчики магии бьют из каждой ячейки, мгновенно возникают и тут же растворяются в разлитом вокруг озере эссенции аналоги кинжалов, зазубренных лезвий, бритв, удавок, арканов, призрачные мечи и копья, пики, колья, щиты с шипами по краям, абордажные крючья, пращи, арбалеты и луки, гастафеты, туры, баллисты, онагры и бриколи, катапульты, фрондиболы и скорпионы, чаны с кипящей смолой, веревочные сетки, картины городов, которые горят от пролившегося с чистого неба огненного дождя, пылают здания, уходят под воду корабли, взрываются горы…
Полудрагоценные камешки – это что-то новенькое, никогда не видел, чтобы штурмовое заклинание привязывали к таким носителям. Я захлопнул сундук правой рукой и взглянул на левую.
Интересно, что глиняная печать с кувшинчика осталась цела – до сих пор зажата в пальцах, торчащих из-под рубашки. Эти пальцы словно закаменели, не разгибаются, вообще их не чувствую. Я бы сейчас катался по полу и выл от боли, но пилюля Лоскутера здорово помогла. Хотя совсем притупить боль она не могла. Нужна «заморозка», а где ее тут достать?
– Интересно, эльф умер? – спросил я, присаживаясь на край сундука.
– Твой эльф мертв уже много месяцев.
Я посмотрел вниз. Лоскутер сидел на ступенях, ссутулившись, свесив руки между коленей.
– Еще раз…
– Я смог разглядеть только сейчас, когда тащил его от гномов. Да, его медальон означает, что он эльфийский князь. Князь пустынников, у которого не осталось княжества… Но это не важно. Глаза.
– Эти пятна? Я видел их, но…
– Рубиновый тритон, Джанк. Это называется рубиновым тритоном. Слышал?
Я не вскочил с сундука только потому, что не было сил.
– Они были ярко-рубиновые…
– Правильно, чем сильнее цвет, тем это запущеннее. У князя они такие, как бывает перед самым концом.
Горбатые силуэты внизу, под третьим поясом защиты. Настойчивые просьбы Макинтоша приказать Червоточине взломать этот третий пояс, который не мешал нам…
Я покосился на свою изуродованную руку.
Он даже не пытался найти перекупщика для заклинаний – он и не собирался никому их сдавать.
Гномы убили тогда последних песчаных эльфов его племени. Кроме него.
И так обреченного.
А как он удивился тогда, в «Облаке», когда я в шутку сказал, что мне не нужно столько заклинаний, я же не собираюсь…
Так вот в чем дело!
