медленно проступали склоны и кусты, очертания уступов и скрюченные стволы карликовых деревьев.
Но не снег.
Снега не было даже на вершинах. Живая энергия Старых гор, та, что не позволит найти меня через Патину, растапливала его.
Я повернулся, глядя туда, откуда мы прилетели. Конечно, среди долин и лесов не было видно Кадиллиц, но тонкий ручеек – исток реки, на берегу которой стоял город, – извивался по ущельям, и по нему я мог примерно определить направление.
– Вот теперь можешь сказать мне «улетай», – произнес Лоскутер.
Я лишь крепче сжал зубы. Меня трясло все сильнее, рука горела огнем. Пора было мазать ее снадобьем Гаруна.
– До встречи, – сказал я.
– До встречи.
Когда альфин взлетел, я даже не стал провожать его взглядом. Я смотрел туда, где лежал невидимый город, и думал, что сделаю с ним, когда вернусь.
Часть третья
Призрак и кол
Долгожданная весть
1
Снаружи меня ждала верная смерть, но здесь я был в безопасности.
Самое большое неудобство – приходилось постоянно жить в пещерах. Наверх я выбирался раз в день- два, чтобы глаза не отвыкали от солнечного света.
Из соленого озера торчал каменный палец высотой в тридцать локтей. Глубина небольшая, по пояс, но я, как всегда, воспользовался утлой плоскодонкой. Оставив лодку у основания пальца и пройдя по огибающей его серпантином каменной полке, перепрыгнул на широкий выступ, для равновесия положив ладонь на стену. Камень, как и везде в этих местах, был чуть теплым. Затаив дыхание, я ощутил легчайшую, почти неуловимую дрожь. Энергия, струившаяся в толще Старых гор, делала меня невидимым.
Гору, где скрывалась моя пещера, венчала круглая проплешина, словно лысина старика, обрамленная венчиком волос-кустов. Я выбрался наружу, несколько раз присел, разминаясь, и шагнул к краю.
Высота мне нравилась всегда. Высота и простор… Недаром я с детства привык к большим помещениям и верхним этажам. Эта вершина находилась в сердце Старых гор. Вокруг – долины и ущелья, угнездившиеся на уступах карликовые деревца, склоны, кусты и камни, зеленое и коричневое… Но не белое. Снег не лежал даже на вершинах – струившаяся в камнях энергия растапливала его. И никого, даже птиц не видно.
Разувшись, я лег на заросший мхом валун, свое излюбленное место.
Уже давно я привык к ровному мерцанию светящихся сталактитов, плеску подземной реки, изгибам каменных сводов. И одиночеству. К одиночеству было привыкнуть тяжелее всего. Не то чтобы я отличался особым дружелюбием, но когда ты столько времени не имеешь собеседников… Язык отвык от разговоров. Иногда я пел – хотя музыкальный слух у меня был, мягко говоря, не развит – иногда говорил сам с собой, иногда декламировал баллады.
Я лежал, подставив солнцу грудь под расстегнутой рубахой. На шее висел узкий кожаный шнурок со стеклянным ключиком. Энергия гор окутывала окрестности незримым пуховым облаком, гасящим любое магическое проникновение, и я словно висел в центре этого облака, в одиночестве и полной безопасности. Солнце только-только поднялось, но глаза я закрыл, и под веками расплывались бледные круги.
А потом скользнула тень.
И зачесалось родимое пятно на правом запястье.
Через мгновение я понял, что уже не лежу на валуне, а стою рядом с ним, пригнувшись. Квальбатрос, чья тень несколькими секундами раньше упала на мое лицо, сложил крылья и опустился на валун. Я уставился на него, а он на меня. Длинные крылья с черными перьями он прижал к телу. Спина была грязно- серой, все остальное – белым; по бокам мощного, чуть изогнутого на конце желтого клюва виднелись круглые выходы ноздревых трубочек. Через них, как считалось, выводились излишки соли – квальбатросы могли пить морскую воду. Темные глаза птицы были безумными. Наверное, соль все-таки разъедала ей мозги. Странствующие квальбатросы способны, воспользовавшись подходящими воздушными течениями, без отдыха перелететь через океан.
Босыми ступнями я чувствовал, как усиливается дрожь. Горы насторожились, ощутив появление чего-то магического.
Птица приоткрыла клюв и сказала:
Квальбатрос покосился на меня безумным глазом, расправил крылья и тяжело взлетел. Его тень скользнула по вершине, на мгновение погасло солнце. Для того чтобы зарядить его данным сообщением, понадобилось использовать некоторые формулы, и камни Старых гор ощутили это. Но когда птица улетела, энергия, уже начинавшая бурлить, выплескивая на вершины пену, предвестницу будущего магического шторма, вернулась в свое обычное русло.
Я выпрямился, растерянно глядя на валун. В голове ударами молота по наковальне гудела мысль:
МИКОЭЛЬ НЕКЛОН УМЕР! УМЕР, УМЕР МИКОЭЛЬ НЕКЛОН!
Когда оцепенение прошло, закатал правый рукав и рассеянно почесал крупное бледно-розовое пятно на тыльной стороне запястья. Оно все еще пульсировало, но постепенно успокаивалось.
