оружием в руках, а потом огромный провал. На его дне плескалась эссенция, почему-то черная. Потом был лес мертвых каменных деревьев, и затем, вспугнув стайку марлетов, я увидел город.
Здесь все застыло. Одинаковые бледно-синие кубы тянулись ровными рядами, посреди них высилась Пирамида с тонким шпилем. У основания торчали колонны в виде червей — мощные волнистые тела стояли вертикально, поддерживая треугольный козырек с надписью:
VITA EST VITA
Преодолевая сопротивление жгута, я проник сквозь раскрытые ворота и опустился. Наклонные плоскости вокруг, зигзаги ступеней… Жгут натянулся так сильно, что меня стало вытягивать назад. Я напрягся и, пролетев сквозь серый полог, очутился в небольшом помещении. Стены его покрывали полки с книгами в одинаковых кожаных переплетах. Библиотека.
Эта точка явно давно и бесповоротно мертва. Уже многие годы, если не десятки лет, никто не посещал ее. Часть полок обрушилась, но не упала, а повисла над полом. Несколько книг тоже парили, раскрытые; выпавшие из одного тома страницы застыли белым веером. Давление жгута стало невыносимым, он превратился в тонкий и прямой, пульсирующий синим цветом волос, что тянулся от меня наискось, пронзая стены Пирамиды. Я двинулся к дальнему темному углу библиотеки. Здесь все было крупнозернистым, покрытым бурым налетом. Я положил фиалу на полку — клуб сухой, лишенной энергии эссенции поднялся оттуда, словно пыль. Напоследок внимательно оглядевшись, чтобы хорошо запомнить окружающее, я наконец позволил тихо звеневшему от натяжения жгуту сделать то, для чего он был предназначен.
Меня пронесло сквозь лестницы и плоскости стен, мелькнула стремительно уменьшающаяся Пирамида, минареты, пустыня, каменный лес, провал…
Кресло дрогнуло и вместе с мраморной плитой, скрипя, осело еще на пол-локтя. Пальцы Большака сильнее сжали мое плечо. Я привстал, схватил его под мышки и глянул вниз.
Плазмоди Песчаный пробирался к нам, ниже виднелись фигуры с факелами. Сунув руку в карман, я убедился, что фиалы там нет, взвалил Большака на спину и стал спускаться, перепрыгивая с выступа на выступ — туда, где среди развалин виднелось основание мраморной лестницы и то, что осталось от холла Большого Дома.
Остановился я лишь раз, чтобы обмотать руку Большака обрывком рукава его же рубахи. Голоса слышались сверху и звучали громче. Вскоре они превратились в крики — кажется, это те, с факелами, нагнали Плазмоди.
Спускаясь по свисающей в пещеру веревке, я на середине пути выронил Большака и, спрыгивая на пол, был уверен, что он уже мертв.
Он лежал лицом вниз, кряхтя и постанывая. Я открыл сумку на поясе. Самую первую порцию жабьей икры, ту, что достал для меня Большак, я не всю использовал для взрыва эплейцев возле гномьего кондоминиума. Я сразу же разделил ее на две неравные части и тогда применил большую. Вторая, совсем маленькая — размером с ноготь, — лежала в бутылке, обернутой несколькими слоями материи. С размаху швырнув бутылку туда, где сквозь камень доносился плеск воды, я успел повалиться на пол прежде, чем прозвучал взрыв.
Свисающий рядом со мной конец веревки начал дергаться. Я поднял голову — по веревке сползал Плазмоди.
Из образованной взрывом расселины хлынула вода. Опять взвалив Большака на плечи, я побрел против течения. Уровень воды не повышался, она не накапливалась в пещере, а растекалась по подземельям. Сзади повалил черный дым, когда вода достигла раскаленных руин Капища. Я пробрался в расселину, сделал еще несколько шагов и попал на широкую каменную полку — берег подземной реки. Из стены торчал железный стержень с укрепленным на нем факелом, к стержню была привязана веревка, тянувшаяся к кораблю Протектора.
И это — корабль? Как можно плавать на очень длинной, сужающейся с обоих концов бочке?
Судно выглядело так, как если бы с двух одинаковых кораблей снесли все мачты и палубные надстройки, а затем корпус одного перевернули, положили палубой на палубу другого и тщательно законопатили линию стыка. Поверхность была, несомненно, деревянной, но очень хорошо обработанной и покрытой густым желтым лаком. В носовой части виднелись два отверстия, закрытые круглыми хрустальными щитами, по бокам торчали кили, а сверху — изогнутая на конце длинная деревянная трубка и крышка люка.
Ничего не понимая, я взял факел, снял наброшенную на стержень веревочную петлю и перепрыгнул на крышу судна. Чуть покачиваясь, оно стало медленно отплывать от берега. Я открыл люк и сбросил Большака вниз.
Из расселины выбрался Плазмоди. Я спрыгнул и обнаружил, что люк теперь надо не просто закрыть, а завинтить с помощью круглой скобы.
Задраив люк, я перешагнул через лежащего Большака и пошел вперед, освещая путь факелом.
Все еще было неясно, почему корабль имеет такую диковинную конструкцию. Часть того, что находилось внутри, была деревянной, часть железной. Печка странной формы, дверца с винтами, рядом отсек, доверху наполненный углем, лопата…
Что-то ударило по кораблю снаружи,
В носовой части за хрустальными окнами плескалась вода, выше виднелись своды пещеры. Здесь стояло кресло, рядом имелся небольшой штурвал и два рычага. На каждом нарисован указательный палец, один показывал вверх, а другой вниз.
Пол чуть качался. Положив руку на один рычаг, я приблизил лицо к окну — и тут снаружи к нему прильнуло лицо Плазмоди.
Хрусталь искажал, голова колдуна сквозь него показалась огромной и уродливой. Отпрянув, я зацепился за кресло и, с размаху усевшись в него, потянул рычаг. Он сдвинулся.
Мгновение тишины, а потом раздалось приглушенное шипение, и корабль качнулся сильнее.
Голова Плазмоди за окном повернулась, словно он глядел куда-то в сторону. Я уже успел заметить, что сдвинул тот рычаг, на котором был палец, указывающий вниз. За окном мелькнула нога колдуна, прозвучали и смолкли быстрые шаги. Пол накренился, и корабль стал опускаться под воду.
ЭПИЛОГ
К тому времени, когда Большаку стало лучше, я уже разобрался с управлением подводного корабля. В процессе обучения я чуть не потопил нас, но все же мы остались живы и плыли дальше.
Дважды я заставлял судно всплывать, отвинчивал люк и выходил наружу. В первый раз у горизонта еще можно было различить узкую полосу берега, а потом вокруг расстилался лишь океан.
Корабль приводился в движение винтами, а те в свою очередь вращал дым — вот почему здесь запирающаяся наглухо печка и уголь.
Я даже сумел понять, для чего предназначена торчащая над судном трубка с изогнутым концом. Она могла вращаться, а в нижней ее части имелся хрустальный круг. Если не опускать корабль чересчур глубоко — а тогда он начинал угрожающе скрипеть, словно вода слишком сильно сдавливала его, — то верхняя часть трубки возвышалась над водой, и через хрустальный круг можно было разглядеть то, что находилось на поверхности.
Впрочем, все это время там виделась лишь океанская даль.
Вяленое мясо, овощи и вода хранились в одном отсеке, а в другом к стенам были прикреплены три узкие койки. В капитанской рубке помимо кресла, штурвала и рычагов, находился столик, где лежали морские карты — но я слишком плохо разбирался в них.
Еще я нашел ящик с длинными лоскутами чистой материи и мазями.
Большак, пристроившийся на полу под одним из круглых хрустальных окон, произнес:
— Не надо, Джа. Не говори, что ты не хотел отомстить. Что ты устроил все это только затем, чтоб получить фиалу.
Я сидел в кресле, бездумно разглядывая темную воду за окном.
— Да, не только. Но фиала была главной причиной.
— Настолько главной, что ты закинул ее куда-то в глухую область Патины? И теперь даже не помнишь дорогу? — Он с любопытством уставился на меня. — Э, Джа, а ты не врешь старине Диту?..
Я покачал головой и закрыл глаза:
— На этот раз не вру. Я же ломился туда, не разбирая дороги. Старался лишь побыстрее добраться до какой-нибудь заброшенной области, где бы на фиалу никто случайно не наткнулся. Оставлять ее тогда у
