закончил свой рассказ Гарри Родс. — Они как будто и не помышляют о создании какой-то организации и установлении определенной власти.
— Ну что ж, это вполне простительно, — добродушно отозвался Кау-джер. — Ведь до сих пор они были полностью лишены развлечений. Когда протрезвеют, они займутся серьезными вещами. Что же касается установления власти, признаюсь, я и сам не вижу в этом никакой необходимости.
— Но кто-то должен навести здесь порядок, — возразил Гарри Родс.
— Чепуха! — заявил Кау-джер. — Порядок установится сам собой.
— Однако, если судить по прошлому… — продолжал Гарри Родс.
— Что было, то прошло, — решительно прервал его Кау-джер. — Вчера ваши товарищи по несчастью еще чувствовали себя гражданами Америки или Европы. А теперь они остельцы. Это большая разница.
— Значит, вы считаете, что они…
— Пусть они живут на острове спокойно, раз это их земля. Эмигрантам повезло, ибо здесь нет никаких законов. И незачем создавать их. Если бы не предвзятые идеи, сложившиеся в результате векового рабства, люди всегда договорились бы между собой. Земля предлагает человечеству свои щедрые дары. Пусть оно черпает их по мере сил и возможностей и пусть наслаждается равномерным, братским и справедливым распределением земных богатств. К чему ограничивать это законами?
Гарри Родс, видимо, не разделял оптимистических взглядов Кау-джера, однако ничего не возразил. В разговор вмешался Хартлпул:
— Но, поскольку братские чувства этих парней проявились пока что только в общих попойках, мы решили спрятать от них оружие и порох.
Общество колонизации погрузило на «Джонатана» шестьдесят ружей, несколько бочонков с порохом, пули и патроны, чтобы в бухте Лагоа эмигранты могли охотиться и защищаться от соседних диких племен. Никто и не вспомнил об этом оружии, кроме Хартлпула. Воспользовавшись общей суматохой, боцман решил спрятать его в пещерах, о которых рассказал ему Дик. В первую же ночь празднеств он, с помощью Гарри Родса и обоих юнг, перенес ружья и боеприпасы в верхнюю пещеру и завалил грудой ветвей. С этой минуты Хартлпул почувствовал себя спокойнее. Кау-джер одобрил предусмотрительность боцмана.
— Правильно сделали, Хартлпул, — сказал он. — Пусть сначала все войдет в привычную колею. Впрочем, здесь, на острове, людям ни к чему огнестрельное оружие.
— Да у них его и нет, — ответил боцман. — Общество колонизации строго следило за эмигрантами. При посадке их обыскивали, проверяли багаж и отбирали огнестрельное оружие. А то, что спрятано в пещере, никто не отыщет, так что…
Вдруг Хартлпул остановился, как бы вспомнив о чем-то, и воскликнул:
— Тысяча чертей! Ведь у них все-таки осталось кое-что, раз мы нашли только сорок восемь ружей из шестидесяти. Сначала я подумал, что произошла какая-то ошибка, но теперь припоминаю, что эти двенадцать недостающих ружей взяли с собой Ривьеры и их друзья. К счастью, это надежные люди, так что опасаться нечего.
— Осталась другая угроза, — заметил Гарри Родс. — Алкоголь. Сейчас все эмигранты обнимаются и целуются, но это ненадолго. Лазар Черони распоясался окончательно. Пока вы, Кау-джер, отсутствовали, я вынужден был вмешиваться в его семейные дела, иначе он прикончил бы свою жену.
— Чудовище! — сказал Кау-джер.
— Такое же, как все пьяницы… Во всяком случае, обеим женщинам повезло, что вернулся Хальг. Да, кстати, как поживает наш юный дикарь?
— Что вам сказать? Вы ведь знаете его душевное состояние и сами понимаете, что Хальг уехал отсюда крайне неохотно. Мне пришлось дать ему слово, что мы вернемся. Поскольку семья Черони остается на острове, положение вещей, конечно, значительно упрощается. Но, с другой стороны, все усложняется пьянством отца Грациэллы. Будем надеяться, что, когда запасы рома истощатся, он утихомирится.
Пока друзья обсуждали его судьбу, Хальг, оставив «Уэл-Киедж» на попечении отца, бросился к любимой девушке. Какая это была радостная встреча! Правда, вскоре радость сменилась печалью. Грациэлла рассказала о новых пытках, которым Лазар подвергал семью. Ко всем прежним бедам прибавилось еще ухаживание подлого Паттерсона, а главное, грубые приставания Сирка, так, что теперь девушка не могла шагу ступить, чтобы не столкнуться с этим подонком, способным на любую пакость. Хальг, слушая Грациэллу, дрожал от негодования.
Лазар Черона громко храпел в углу палатки, отсыпаясь после очередной пьянки. Надеяться на его исправление уже не приходилось.
К этому времени праздник превращался в свою противоположность. Веселое, благодушное настроение исчезло. На некоторых физиономиях появилось злобное выражение. Ром оказывал свое действие.
Утром многие колонисты проснулись с тяжелой головой и снова потянулись к стакану. Постепенно на смену первому приятному опьянению пришло тяжкое похмелье, которое в дальнейшем грозило перейти в настоящее буйство.
Некоторые эмигранты, почувствовав надвигавшуюся опасность, стали выходить из игры. Вскоре к ним вернулся здравый смысл, заставивший их задуматься о дальнейшем.
Это была трудная, но вполне разрешимая проблема. На территории острова, равной почти двумстам квадратным километрам, где было немало плодородных земель, лесов и пастбищ, могла прокормиться не только ничтожная кучка потерпевших кораблекрушение, а целая армия людей, правда, при условии, что они расселятся по всему острову, а не осядут лишь в бухте Скочуэлл. У колонистов было вполне достаточно и сельскохозяйственных орудий, и семян для посева, и саженцев. Подавляющее большинство эмигрантов и прежде занималось земледелием, так что дело это было привычное и не представляло для них никакой трудности. Конечно, вначале будет чувствоваться нехватка домашнего скота, но со временем, благодаря помощи чилийского правительства, из Патагонии, из аргентинских пампасов, с бескрайних равнин Огненной Земли и даже с Фолклендских островов сюда доставят, коров, лошадей и овец. Таким образом, в принципе — никаких препятствий для успешного развития колонии; при условии, конечно, если колонисты приложат максимум усилий.
Но, к сожалению, лишь немногие сознавали, что необходимо сразу же приступить к работе. Люди эти (а прежде других Паттерсон), не теряя времени, отправились к палатке с корабельным грузом и отобрали нужные им предметы. Одни взяли лопаты, кирки и косы; другие — все необходимое для разведения скота; третьи — топоры и пилы для лесных разработок, и т. д. Затем колонисты впряглись в самодельные повозки и двинулись на поиски подходящих земельных участков.
Паттерсон остался на прежнем месте, на берегу реки. С помощью Лонга и Блэкера (последний, несмотря на печальный опыт, все еще жил у ирландца) он огородил участок земли, которым завладел с самого начала по праву первого захвата, и обнес его с трех сторон изгородью из толстых кольев. Четвертая сторона граничила с рекой. Затем все трое вскопали землю, разделали грядки и засеяли семенами овощей. Паттерсон надумал заняться огородничеством.
После двухдневного пьяного веселья те переселенцы, которые раньше других почувствовали, что празднества в честь получения независимости слишком затянулись, постепенно стали приходить в себя. Вскоре они обнаружили, что кое-кто из их товарищей уже успел обеспечить себя нужными материалами и инструментом, привезенными «Джонатаном». Но поскольку на складе было всего еще вдоволь, то и последующие группы колонистов взяли себе не только все необходимое, но и кое-что лишнее — про запас.
Мало-помалу веселая компания распадалась. Ежедневно новые и новые вереницы нагруженных людей отправлялись в глубь острова. Вскоре почти все колонисты покинули бухту Скочуэлл, кто толкая перед собой грубо сколоченную тачку, кто сам навьюченный, как осел. Уходили в одиночку или вместе с женами и детьми.
Корабельные запасы понемногу стали таять. Опоздавшие уже не могли рассчитывать на богатый выбор. Правда, продуктов было еще много, потому что из-за трудностей перевозки эмигранты брали провизию в обрез. Но с сельскохозяйственным инвентарем дело обстояло гораздо хуже. Более чем тремстам колонистам не досталось ни домашних животных, ни птицы. Пришлось им удовольствоваться лишь орудиями для обработки земли, забракованными первыми ушедшими партиями.
Последним опоздавшим не повезло и с земельными участками. Напрасно исколесили они весь остров
