возникало ощущение, что она плывет в воздухе.
— Грейс?
— Что?
— Если у тебя будет ребенок, ты останешься? — негромко спросил он.
— На сколько?
— Навсегда. Ты выйдешь за меня?
На мгновение ей показалось, что кто-то вытащил затычку и вода, устремившись из ванны, уносит ее с собой.
— Что?
— Ты слышала, что я сказал. — Он взял ее за руку, и их пальцы переплелись.
— Ты сошел с ума, даже если просто подумал об этом. Тебе не хуже меня известно, что это невозможно.
— Только скажи, что ты ни в чем не виновата. Скажи, что не имеешь никакого отношения к исчезновению Ли Баркера. Скажи это, и я подарю тебе ребенка, а мы сможем пожениться.
Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди.
— Нет, Кеннеди, нет. Это невозможно.
— Да, Грейс, да, — твердил он, находя дорожки к самым потайным, самым чувствительным ее уголкам.
Она задыхалась, кусала губы, чувствуя, что слабеет, уступает его натиску, теряет остатки благоразумия и сходит с ума… от желания.
— Я… я не могу…
— Я знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы мы были вместе. Хочу, чтобы ты была со мной и с детьми. В этом доме. Каждый день. Разве ты этого не хочешь?
— Хочу, — прошептала она, теряя силы. — Но этому не бывать, потому что это невозможно.
— Тебе нужно только довериться мне. Вместе мы сумеем выстроить наше будущее. Но только если будем доверять друг другу.
Как там сказал Клэй? Что-то насчет того, что она заслужила право на счастье. А если это правда? Если Кеннеди прав и будущее зависит только от них? Он предлагал все, о чем она только могла мечтать, но и цену просил немалую. Полную правду.
— Ну же, Грейс, — снова и снова повторял он, покрывая поцелуями ее виски, щеки, веки. — Ну же, скажи. Я никогда тебя не обижу. Мы будем одной семьей.
Все тело напряглось и дрожало. Надежда, желание и страх переполняли ее.
— У нас могла бы быть девочка, сестричка для Тедди и Хита.
Голоса в голове кричали, требовали, напоминали, что правда должна остаться тайной, что мир рассыплется прахом, если только она откроет рот и проговорится. Но сердце говорило другое, прося поверить, открыться хотя бы раз. Только один раз.
— Это я во всем виновата, — едва слышно прошептала Грейс.
Кеннеди вздрогнул и замер, но его рука осталась там, где и была.
— Что? Как?
— Преподобный… он не давал мне проходу. — Грудь сжало так, что ей пришлось бороться за каждый вдох. — Он… выгнал Молли из к-к-комнаты. А потом вернулась м-мама. И она сразу п-п-поняла, что что-то не так. Его не д-должно было быть д-дома. Он нарочно ее отослал. — Кеннеди не шевелился, но пристально смотрел ей в глаза, ловя каждое слово. — Она сразу н-набросилась на него. Стала говорить, что обратится в п-полицию, что все узнают, какой он мерзавец. И тогда… Он не выдержал. Для него было важно всегда оставаться чистеньким. Он от всего открещивался. Говорил, что мама неправильно все поняла, но она-то знала. Она поняла, что он за человек. Только слишком поздно. — Грейс справилась с первым волнением и говорила все быстрее, уже без запинок, и слова лились свободно и быстро, как вода через прорванную плотину. — Они так кричали, а потом он начал бить ее. Я была там и не знала, что делать. Попыталась остановить его, но он отшвырнул меня и погнался за мамой. И тут пришел Клэй… — Она перевела дух. — Он сразу стал защищать нас.
— И преподобный набросился на него? — Грейс кивнула.
— Мама попыталась оторвать Баркера от Клэя, но у нее ничего не получилось, и тогда…
— Что тогда?
— Она ударила его по голове подставкой для ножей.
— И?..
— Преподобный упал. Просто рухнул на пол. Там, в кухне. Сначала мы даже не подумали, что с ним что-то серьезное. Но потом… — Грейс моргнула, сдерживая подступившие к глазам слезы. — Было много крови. Очень много. И еще… он лежал совсем неподвижно… как… как неживой… И не дышал. Мы растерялись. Не знали, что делать. В полицию звонить было нельзя. В городе нас не любили, и никто бы не поверил, что это несчастный случай. Мама знала, что ее отправят в тюрьму, а нас разлучат.
— Да, Баркеры и Винчелли не смирились бы с унижением. Они не допустили бы, чтобы город узнал правду о преподобном, — согласился Кеннеди. — Они потребовали бы наказать вас.
— Он был городским проповедником. Человеком с безукоризненной репутацией. Не только Винчелли и Баркеры потребовали бы наказания — против нас выступил бы весь город. Да, это был несчастный случай. Но ничего бы не случилось, если бы не я. Они схватились из-за меня, понимаешь?
Он встретил ее признание молчанием. Только смотрел на нее широко открытыми глазами, шокированный услышанным, той правдой, которую она носила в себе восемнадцать долгих лет.
Слезы, удержать которые Грейс так и не смогла, покатились наконец по щекам, и она подняла голову и посмотрела на Кеннеди, напуганная тем, что рассказала, чем впервые поделилась с другим, и со страхом ожидая его реакции. Он молчал не долго.
— Тебе ведь было только тринадцать.
— Я никогда этого не забуду. Стоит лишь закрыть глаза, и я снова вижу все. Плачущую в углу Молли. Кричащую маму. И Клэя, такого рассудительного, пытающегося всех успокоить. — Грейс помолчала. — Мы похоронили его за амбаром.
Больше всего на свете она боялась, что Кеннеди уже никогда не посмотрит на нее так, как смотрел раньше. Но он нежно погладил ее по щеке.
— Я никогда не допущу, чтобы это встало между нами. Обещаю. И я сделаю все, чтобы защитить тебя. — Он наклонился и принялся целовать заплаканное лицо. Потом швырнул в мусорное ведро лежавшую на полочке упаковку с презервативами и, разведя ей ноги, приготовился подкрепить обещание делом.
Выбив стекло в окошечке в задней части дома Ивонны, Джо стащил футболку, обмотал ею руку и, пошарив изнутри, повернул задвижку. Шум должен был разбудить Грейс, и он уже представлял, как она, заспанная, скатится вниз по лестнице и дрожащим от страха голосом спросит: «Кто тут?»
Но ничего такого не случилось. Он ничего не услышал. Дом молчал.
Прижимая к груди Библию, Джо осторожно закрыл за собой дверь и, вытянув руку, двинулся вперед в темноте. Может, оно даже к лучшему, если он застанет ее в постели. Джо ухмыльнулся, нарисовав в воображении растерянное лицо Грейс. Она еще будет умолять его не вызывать полицию, будет валяться у него в ногах. Конечно, он даст понять, что у молчания есть цена, но потом, когда получит от нее то, что ему нужно, все равно вызовет полицию.
Не нужно было ей задирать перед ним нос. Не нужно было связываться с ним. Он отомстит и ей — Джо осторожно потрогал разбитый нос, — и, разумеется, Кеннеди.
Под ногами заскрипели ступеньки старой лестницы. И снова вверху никто не забеспокоился.
Джо поднялся на второй этаж и повернул налево.
— Грейси, — пропел он. — Проснись, детка. У меня для тебя сюрприз.
И опять ничего.
Джо открыл первую попавшуюся дверь и заглянул в комнату. Ага, гостевая спальня. Следующая тоже пустовала. Последняя комната по правой стороне определенно была спальней Грейс, но ее и там не оказалось. На прикроватном столике стоял флакончик с ее духами, там же лежала щетка для волос. Постель была аккуратно прибрана. На кресле-качалке — брошенная впопыхах юбка, на полу — трусики.
