другое.
Действительно, если крестному отцу не было еще восьми, то крестной матери шел семьдесят шестой год. Но бабушка уверяла, что каждому из них, значит, по сорок два года…
— Самые лучшие годы, — прибавила она.
Хотя всем хотелось доставить ей удовольствие, но все же вопрос требовал некоторого размышления. Молодая мать не имела ничего против этого, потому что полюбила Малыша, как своего ребенка. Но Мартен и Мартина оставались в нерешительности относительно такого крестного.
Мюрдок по пожил конец колебаниям. Он стоял за Малыша.
— Хочешь быть крестным отцом? — спросил он у Малыша.
— О да, господин Мюрдок! — ответил тот.
И сказал это с такой твердостью, что все были удивлены. Не было сомнения, что он сознавал ответственность, которую брал на себя по отношению к своей крестнице.
Двадцать шестого сентября все с раннего утра были уже готовы, чтобы отправиться в церковь. Разодетые по-праздничному женщины сели в тележку, а мужчины пешком последовали за ними в Сильтон.
Но при входе в церковь возникло недоразумение, о котором никто раньше и не подумал. Вопрос был возбужден священником.
Когда он спросил, кто должен быть крестным отцом ребенка, ему ответили, что им будет Малыш.
— А сколько ему лет?
— Семь с половиной.
— Семь с половиной!.. Маловат, хотя это не может служить препятствием. Но как же его зовут, ведь не Малышом же?
— Мы не знаем другого имени, господин кюре, сказала бабушка.
— Как же так? — удивился священник. И, обращаясь к мальчику, спросил:
— Какое же тебе дали имя при крещении?
— Я не знаю, господин кюре.
— А может быть, ты совсем не крещен, дитя мое?.. Что бы ни было, но Малыш был не в состоянии дать какие-либо сведения. Никогда ничто не напоминало ему о таком событии в его жизни. Оставалось только удивляться, что такая благочестивая и строгая семья, как Мак-Карти, никогда не поинтересовались этим вопросом. Малыш, вообразивший, что для него возникло непреодолимое препятствие сделаться крестным отцом Дженни, стоял огорченный и грустный. Но Мюрдок вдруг вскричал:
— А если он не крещен, господин кюре, то надо его окрестить.
— А если он крещен?.. — заметила бабушка.
— Ну что же, он будет вдвойне христианином! — вскричал Сим. — Окрестите его раньше девочки!..
— И то правда, — ответил священник.
— И тогда он может быть крестным?
— Конечно.
— И можно будет крестить после него девочку? — спросила Китти.
— Не вижу к тому никаких препятствий, ответил кюре, — если только Малыш найдет себе крестных отца и мать.
— Я буду отцом, — отозвался Мартен.
— А я матерью, — произнесла Мартина.
Ах, как счастлив был Малыш при мысли, что еще теснее сроднится со своей приемной семьей!
— Спасибо… спасибо!.. — повторял он, целуя руки бабушке, Китти и Мартине.
Итак, сначала был окрещен маленький крестный отец, затем уже он и бабушка стали рядом, и малютка была окрещена и наречена Дженни, по желанию крестной.
И тотчас радостно зазвонил церковный колокол, взвилось несколько ракет, и копперы полетели дождем на маленьких нищих, собравшихся со всех окрестных деревень.
Мог ли предвидеть Малыш, что ему придется играть такую роль в важном торжестве!
Как весело все возвращались на ферму с кюре во главе, с приглашенными гостями в с ближайшими соседями! Все уселись за стол, накрытый в большой зале под надзором искусной кухарки, приглашенной на этот день Мартеном из Трали. Все продукты, разумеется, были взяты с фермы, ничто не было куплено: ни баранина под пикантным соусом, ни цыплята, облитые белой подливкой с душистыми травами, ни окорока, едва помещающиеся на блюдах, ни фрикасе из кроликов, ни даже лососина и щуки, выловленные из вод Кашена.
Излишне прибавлять, что вся эта провизия была отмечена у Малыша в графе расхода, и весь расчет в книге был в исправности. Он мог спокойно есть и пить. Впрочем, за столом были здоровенные малые, мало заботящиеся о происхождении кушанья. Ценилось их количество, и от всего этого обильного завтрака не осталось ровно ничего, ни даже десерта, несмотря па то, что рисовый плум-пудинг был неимоверной величины и что каждый получил, кроме него, еще по ватрушке с крыжовником.
А вино, портер, виски, водка, грог, приготовленный по знаменитому рецепту: «hot, strong and plenty», то есть горячо, крепко и много! Было от чего скатиться под стол самым привычным к вину людям.
К концу завтрака у всех блестели глаза и лица раскраснелись. В семье МакКарти все были воздержанны… Никто не посещал «эфирных кабаков», названных так католиками в отличие от «спиртных кабаков», предоставленных протестантам. К тому же ведь в день крестин можно было сделать некоторое снисхождение, и, наконец, присутствие кюре смягчало грех.
Мартен, между тем наблюдавший за сидевшими, заметил с удивлением, что его сын Пат мало пил по сравнению с Симом, заметно увлекшимся спиртными напитками.
Соседний фермер, толстяк, тоже выразил свое удивление по поводу того, что моряк так воздержан, на что Пат ответил ему:
— Это потому, что мне хорошо знакома история Джона Плейна!
— История Джона Плейна?! — вскричали все.
— Да, его история, если хотите, сложенная в балладу.
— Спой нам ее, Пат, — попросил кюре, довольный предстоявшим развлечением.
— Но она грустная и очень длинная!
— Это ничего… У нас хватит времени дослушать до конца.
Тогда Пат затянул песнь приятным, но дрожащим голосом.
— Вот и хорошо, — сказал Сим, — значит, он больше не в кабаке.
— Это очень тяжело для пьяницы! — прибавил толстый фермер.
— Но он достаточно пил! — заметил Мартен.
— Даже слишком много! — сказал кюре. Пат продолжал:
