его «Вайхнавасы» отводят верховное место в сонме трех тысяч богов индусской мифологии. Тем не менее и в Вишну-Пад мы не имели оснований раскаиваться в экскурсии, предпринятой в святой город. Трудно было бы описать лабиринт храмов, дворцов и «вигар», какими нам пришлось пройти до его входа. Сам Тезей, не выпуская из рук нити Ариадны, мог бы сбиться с пути в этих бесчисленных ходах и переходах. Нам пришлось прогуляться обратно к подножию Гаяского утеса, отложив надежду увидеть внутренность индусского святилища. Капитан Год готов был приколотить брамина, отказавшегося впустить нас в Вишну-Пад.

— Что вы делаете, Год? — остановил его Банкс. — Разве вы не знаете, что индусы считают браминов существами не только знатного, но и высшего происхождения?

Дойдя до того места, где Фальгу омывает подножие Гаяской скалы, мы увидели на берегу несметное стечение богомольцев. Тут теснились целые полчища мужчин, женщин, стариков и детей, горожан и деревенских жителей: богатые бобуи и риоты беднейшей категории, вайхии — купцы и земледельцы — ктатрии, гордые туземные воины — судры, жалкие последователи различных сект, и, наконец, парии, стоящие вне закона, один взгляд которых оскверняет предмет, попавшийся им на глаза; словом, тут были образцы всех классов и всех каст Индии. Рослый раджуит красовался рядом с тщедушным бенгали, урожденец Пенджаба рядом с синдским магометанином. Одни прибыли сюда в паланкинах, другие в каретах, запряженных горбатыми волами. Иные отдыхали рядом с привезшими их верблюдами, растянувшимися теперь на земле, другие прибрели пешком издалека, а за ними со всех концов полуострова тянутся еще новые, бесконечные вереницы пилигримов. Там и сям высятся палатки, стоят распряженные телеги, шалаши из древесных ветвей, служащие временным жилищем благочестивому стану.

— Экая толпа! — воскликнул капитан Год.

— Да, не особенно приятно будет пить сегодня вечером воду из Фальгу, — заметил Банкс.

— Почему? — полюбопытствовал я.

— Река эта священная, и вся наличная толпа подозрительной чистоты перекупается в ее водах, как это делают «гангисты» в водах Ганга.

— Разве мы остановились ниже Гайи? — испуганно спросил Год, протягивая руки по направлению нашей стоянки.

— Не беспокойтесь, капитан, возразил инженер, — мы стоим выше.

— Слава Богу, Банкс! Не подобает поить нашего «Железного великана» из этого нечистого источника.

Мы продирались кое-как среди этой тысячной толпы индусов, скученных на большом пространстве. Слух наш неприятно терзал раздирающий визг цепей и звон колокольчиков. Это было не что иное, как туземный способ нищих взывать к общественной благотворительности.

Толпа кишела самыми разнообразными образчиками бродяг, членов организованной мошеннической ассоциации, разветвленной по всему Индийскому полуострову. Большинство из них выставляло напоказ искусственные раны, точь-в-точь как это делали средневековые нищие Европы. Но если по большей части нищие по профессии лжеувечные, то нельзя сказать того же о фанатиках. В убеждениях трудно быть искреннее этих людей.

Мы видели факиров, почти нагих и посыпанных пеплом. У некоторых от продолжительной неподвижности окаменели вытянутые руки, у других насквозь сжатого кулака проросли ногти.

Многие дали обет измерить своим телом все расстояние от дома до богомолья.

Беспрерывно ложась и вставая, они проходят целые сотни лье, вымеривая расстояние, наподобие землемерной цепи.

Иные, напившись «ханга» — раствора опиума, настоенного на конопле, прикрепив к ветвям крючья, подвешивались на них, продернув железо в свои плечи. Они крутятся на крючке, пока не протрется живое мясо и они не упадут прямо в реку. Поклонники Шивы, проткнув ногу, язык или грудь стрелой, заставляли змею вылизывать кровь, льющуюся из добровольной раны.

Такое зрелище, естественно, могло вселять европейцу одно отвращение. И я торопился пройти скорее мимо всех этих безобразий, когда Банкс остановил меня.

— Наступил час молитвы, — шепнул он нам.

В то же мгновение среди толпы показался брамин. Он поднял руку по направлению к солнцу, скрывшемуся за набежавшее облачко.

Первый луч лучезарного светила послужил сигналом. Толпа бросилась в священные волны. Началось с простого обливания, похожего на крещение первой эпохи христианства. Но затем поднялось такое плескание и плавание религиозного характера, которых я, признаюсь, уловить не мог. Определить не берусь, омовение ли тела или души составляло главную цель купания этих верующих, повторявших за брамином «слокасы» или стихиры.

Религиозное омовение происходит следующим порядком: индус, почерпнув воды в горсть, плещет по несколько капель воды, обращаясь на все четыре страны света, после чего брызгает себе в лицо. Прибавим, что никто из них не забывал вырвать себе по крайней мере по одному волоску за каждое содеянное прегрешение. Весьма многие, по всей вероятности, заслуживали выйти из волн Фальгу совсем плешивыми.

Религиозное купание богомольцев, то погружавшихся в воду, то бивших ногами о поверхность реки как удалые пловцы, было до того шумно, что испуганные аллигаторы повыскакивали на противоположный берег.

Выстроившись фронтом, они глядели своими выпученными глазами на толпу, завладевшую их стихией, и оглашали воздух щелканьем грозных челюстей. Богомольцы, впрочем, обращали на них так же мало внимания, как если бы те были безобидными ящерицами.

Но пора было расстаться со странными молельщиками, жаждущими стяжать себе прямо вход в кайлас — браминский рай. И мы отправились вверх по берегу Фальгу, обратно к нашему кочевью.

Все общество собралось к завтраку, и остаток необыкновенно жаркого дня прошел без всяких приключений. Вечером капитан Год отправился с ружьем в соседнюю равнину и принес немного дичи. Тем временем Сторр, Калуф и Гуми запасали дрова и воду для тендера, чтобы мы могли пуститься в путь на рассвете.

В девять часов все уже разошлись по каютам.

Наступила тихая, но довольно темная ночь. Густые облака заволакивали небо, скрывая звезды и сгущая атмосферу. Жара не уменьшилась даже после захода солнца. Я не мог спать от духоты.

В растворенное окно входил раскаленный воздух, мало способствовавший правильной работе легких. Была уже полночь, а я все еще не сомкнул глаз. Однако у меня было твердое решение отдохнуть три или четыре часа до отъезда, но, как я ни старался, заснуть не мог: сон не поддается воле.

Было около часа, когда мне почудился глухой гул вдоль берега реки. Первым предположением было, что в атмосфере, насыщенной электричеством, поднимается западный грозовой ветер. Но я ошибся. Листья соседних деревьев не шевелились. Я просунул голову в окно и стал прислушиваться.

Слышен был отдаленный шум, но ничего не было видно. Поверхность Фальгу представляла темную ленту, без малейших переливов, указывающих на волнение реки. Не заметив ничего тревожного, я снова улегся и под влиянием утомления стал засыпать. Через некоторые промежутки времени до меня долетали еще порывы необъяснимого гула, но вскоре я заснул.

Два часа спустя в момент, когда первая полоска белого света показалась на горизонте, меня внезапно разбудил громкий голос, звавший Банкса.

— Что нужно?

— Подите сюда.

По голосам я узнал инженера и механика, шедших по коридору. Немедленно встав, я вышел из каюты. Банкс и Сторр были уже на лицевой веранде. Полковник Мун-ро опередил меня, а капитан Год не замедлил присоединиться к остальным.

— Что такое? — спросил инженер.

— Взгляните, — отвечал Сторр. Занимавшийся рассвет позволял различать берега Фольгу и часть дороги, извивавшейся на расстоянии нескольких миль. Каково же было наше изумление, когда мы увидели несколько сотен индусов, устилавших берег и дорогу.

— Ведь это вчерашние богомольцы, — заметил Год.

— Что им нужно?

Вы читаете Паровой дом
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату