— Вы так уверены, доктор? Но интересно знать, куда бы вы направили корабль?
— К Северному полюсу! Это само собой разумеется, — тут не может быть ни малейшего сомнения.
— Ни малейшего сомнения? — протянул Уолл. — Но почему же не к Южному полюсу?
— К Южному? — воскликнул доктор. — Никогда! Неужели капитан захочет пересекать весь Атлантический океан? Вы только представьте себе это, дорогой друг.
— У доктора на все готов ответ, — сказал Уолл.
— Допустим, что на север, — начал опять Шандон. — Но куда же именно, доктор: к Шпицбергену? Или к Гренландии? Или к Лабрадору? Или, наконец, в Баффинов залив? Если все дороги ведут к одному месту, то есть к непроходимым льдам, то, во всяком случае, дорог этих много, и мне было бы очень трудно выбрать ту или другую. Можете ли вы дать мне точный ответ?
— Нет, — ответил Клоубонни, досадуя, что не может ничего сказать. — Но если вы так и не получите письма — что вы будете делать?
— Да ничего; стану ждать.
— Вы не отправитесь? — воскликнул доктор, отчаянно потрясая стаканом.
— Конечно, нет.
— Так будет благоразумнее всего, — спокойно заговорил Джонсон, в то время как доктор, которому не сиделось на месте, взволнованно расхаживал вокруг стола. — Да, так будет благоразумнее, хотя дальнейшая проволочка может иметь дурные последствия. Во-первых, теперь самое благоприятное время года, и если мы в самом деле двинемся на север, то необходимо воспользоваться таянием льдов, чтобы пройти Девисов пролив. Во-вторых, экипаж с каждым днем все больше волнуется; друзья да товарищи подбивают наших матросов оставить бриг, и их запугивания могут сыграть с нами скверную шутку.
— К тому же, — добавил Джемс Уолл, — если среди матросов начнется паника, то они сбегут все до одного, и как вы наберете тогда новую команду?
— Но что же делать! — воскликнул Шандон.
— Ждать, как вы и сказали, — ответил доктор, — но ждать только до завтрашнего дня и не отчаиваться. Обещания капитана исполнялись до сих пор с поразительной точностью; поэтому нет оснований думать, что в свое время нам не будет сообщено, куда направляется бриг. Лично я ни на минуту не сомневаюсь, что завтра мы будем уже в Ирландском море, а потому, друзья мои, предлагаю вам выпить последний стакан грога за успех нашего плавания. Правда, оно начинается в несколько странных обстоятельствах, но с такими моряками, как вы, у нас тысяча шансов на счастливый исход!
И все четверо чокнулись в последний раз.
— А теперь, — обратился Джонсон к Шандону, — если позволите дать вам совет, приготовьте все к отплытию. Экипаж должен быть убежден, что вы вполне уверены в своих действиях. Получите вы завтра письмо или нет, — все равно снимайтесь с якоря. Не разводите паров; ветер, видимо, установился, и что может быть легче, как спуститься по течению. Пускай лоцман взойдет на борт; в час отлива выходите из дока и становитесь на якорь за Беркенхедским мысом; наши люди не будут иметь никаких сношений с берегом, и если этому дьявольскому письму суждено попасть в наши руки, то, поверьте, оно найдет нас там, как и во всяком другом месте.
— Умно сказано, Джонсон, — воскликнул доктор, протягивая руку старому моряку.
— Будь по-вашему! — согласился Шандон.
После этого все разошлись по своим каютам. В эту ночь думы об отплытии тревожили их и во сне.
На другой день с первой почтой Ричард Шандон не получил ни строчки.
Тем не менее он энергично готовился к отплытию. Слух об этом разнесся по всему Ливерпулю, и, как мы уже знаем, огромная толпа зрителей хлынула на набережную Новых доков Принца.
Одни приходили на бриг, чтобы в последний раз обнять товарища, другие — чтобы отговорить приятеля, третьи — чтобы взглянуть на странное судно, четвертые — чтобы разузнать про цель плавания. Многим не понравилось, что в этот день Шандон был молчаливее и сдержаннее, чем обычно.
Однако у него имелись на это уважительные причины.
Пробило десять. Пробило одиннадцать. Прилив должен был кончиться к часу дня. Шандон стоял на рубке и тревожно разглядывал толпу, ища человека, который разрешит его сомнения. Напрасные надежды! Матросы «Форварда» молча исполняли приказания помощника капитала, не спуская с него глаз; все напряженно ждали вести, которая, однако, не приходила.
Джонсон заканчивал последние приготовления к отплытию. Погода стояла пасмурная; на море поднялось сильное волнение; дул свежий юго-восточный ветер, но выход из реки Мерсей не представлял затруднений.
Полдень. Опять ничего. Доктор Клоубонни взволнованно шагал по палубе, поглядывая по сторонам, жестикулировал и «жаждал моря», как он выражался со свойственной ему ученой изысканностью. Он был сильно взволнован, хотя и старался сдерживаться. Шандон до крови искусал себе губы.
В эту минуту подошел Джонсон.
— Если вы хотите воспользоваться отливом, — сказал он, — то времени терять не следует. Нам понадобится час, чтобы выйти из дока.
Шандон в последний раз осмотрелся по сторонам и взглянул на циферблат. Был уже первый час.
— Снимайтесь! — сказал он шкиперу.
— Эй, вы, расходитесь! — крикнул Джонсон, приказывая посторонним очистить палубу «Форварда».
Толпа заколыхалась, направляясь к сходням, матросы стали отдавать последние швартовы.
Началась суматоха, так как матросы бесцеремонно спроваживали с палубы любопытных; к гаму толпы
