Вечером мы остановились на большой опушке, заросшей травой в человеческий рост, Алексей с удивлением глядел на разнотравье, трава была мягкой, податливой, сочной. В нее можно было упасть. По ней можно было валяться. Это не то, что растет у нас — у нас только жесткие, желтые тычины полыни и репейника. Алексей выдернул из земли большой пучок травы и посмотрел на густой чернозем, влажные комья которого свисали с корней.
— Смотри! — горячо говорил он мне. — Смотри! Какая здесь земля! Да это же какой урожай с неё снимать можно!.. Нам бы такую землю, — а то одни камни, да глина…
Комаров здесь было мало, зато досаждали мушки — маленькие, надоедливые, они объедали кожу, оставляя кровоточащие ранки, лезли в рот, в нос… Алексей быстро сгоношил маленький костерок, накидал туда травы, плотный, душистый дым окутал нас, разгоняя мошкару, и мы поставили палатку. А потом Алексей завел «Соло» и пошел гонять по поляне. Трава скрывала его с головой, а он, счастливый, самозабвенно рулил, старательно выписывая восьмерки и подставляя лицо лучам заходящего солнца. А когда солнце зашло, все мушки исчезли, наверное, улетели спать… И мы сделали то же самое…
А на следующий день мы увидели, что такое нормальная дорога — за сто километров перед Кемерово начались сопки, и дорога превратилась в серпантин. Да какой! Я вдруг поняла, как это здорово — просто гонять на мотоцикле. Ни о чем не думая, превратившись в одни рефлексы, превратившись в машину для получения опасного, но такого прекрасного удовольствия, я закладывала «Урал «на бок, вписывала мотоцикл в повороты, переключалась, оттормаживалась и снова добавляла газу! Мимо проносились темные, бархатные пирамидальные ели, живописные деревянные кафе были построены под охотничьи домики. Когда мы обгоняли колонну груженых фур, я впервые поняла, какое это удовольствие — обгонять их снова и снова, словно разыгрывая партию невидимых шашек, останавливаться, отдыхать, а потом снова бросаться в погоню, и ловить на себе удивленные взгляды дальнобойщиков, для которых мы, наверное, были странными, непонятными камикадзе на чудовищных мотоциклах. Уже перед городом я разогнала мотоцикл до ста двадцати пяти километров в час: шлем задирало, воздух набивался в легкие, слезы брызгали из глаз от восторга, но я никогда не забуду то чувство полета и свободы, которое я испытала. А еще в этот момент ко мне пришло странное ощущение: я словно бы выплывала из собственного тела и наблюдала себя со стороны. Мне казалось, что я сплю и вижу сон, в котором я еду на мотоцикле с такой скоростью. Может быть, мне просто не верилось, что все это происходит со мной на самом деле, в реальности.
Мы проехали Кемерово через центр города, решив не нарушать сложившуюся в Красноярске традицию, в каком-то дорогом магазине я накупила свежих продуктов: ветчины, сыра, творога, теплых булочек и шоколада. Изумленные продавщицы в белоснежных халатах, пахнущие духами и конфетами, с ужасом смотрели на мои черные от загара руки, с темными полосками под ногтями, на запыленное лицо, на кожаные штаны и грязные берцы. Мне даже понравилось их шокировать.
Мы распихали покупки по сумкам и отправились дальше, отчаянно переругиваясь каждый раз, когда блудили по узким улочкам. Мы продолжали ругаться на выезде из города, где на лежачем полицейском возле поста ГИБДД образовалась внушительная пробка.
— Ты не сможешь проехать здесь, дай я проеду!
— Еще чего, веди свой мотоцикл, не лезь к моему!
— Да ты упадешь под колеса машин!
— Да ты сам водить не умеешь и знаки тоже читать не умеешь, и даже слова дальнобойщиков для тебя ничего не значат! Почему мы не поехали по объездной?
— А кому нужны были продукты?
— Можно подумать, ты их есть не будешь!..
Это было от жары, — вспотевшие, уставшие мы уже еле ворочали рули, а ведь было только пять часов вечера. Мы хотели остановится и отдохнуть, но Алексей все время сворачивал не туда: он думал, что за ровными посадками тополей будет лес, а там было поле, поле и ничего кроме поля, без тени, без дуновенья ветерка, без свежести. Нам приходилось руками разворачивать мотоциклы на узких дорожках, и мне это скоро надоело.
— Ну, неужели ты не видишь, что это специальные посадки? За ними не может быть леса! Мне надоело сворачивать не туда!
— Что ты хочешь? — спросил Алексей, пот крупными каплями катился по его лицу.
— Давай, сделаем так: видишь хорошее место, ну, дай мне знак какой-нибудь, если место нормальное, я тебе отвечаю так же, мол, нормально, тормозим, и мы останавливаемся.
— Какой знак?
— Ну… Да хоть шлепни себя по шлему. Если я отвечу тем же — значит, сворачиваем.
Нас спасло озеро, — оно вдруг появилось справа от дороги, такое большое, круглое, оно лежало, словно блюдечко на обеденном столе и ждало нас. Мы, не сговариваясь, нырнули под насыпь, я перепутала передачи и запрыгала по колее на второй, стараясь справиться с мотоциклом, мне это удалось, и я вышла победителем из этой маленькой схватки. А потом мы купались в озере, лопали сыр, ветчину и шоколад, пили апельсиновый сок и загорали, ожидая, когда спадет жара. Вечером мы двинулись дальше.
Странная вещь происходила с нами обоими: чем ближе мы подъезжали к конечному пункту маршрута, тем меньше нам хотелось ехать вперед. Хотелось развернуть мотоциклы и рвануть назад, домой. Я до сих пор иногда думаю, если бы мы повернули, то наша дорога пошла бы совсем по другой колее. И мы тоже были другими. Может, это был некий момент истины, момент, когда человек сам выбирает свой путь? Ведь иногда от этого выбора зависит абсолютно все — будем ли мы счастливы, будем ли богаты, будет ли у нас семья… Мы свой выбор сделали, после одной очень странной встречи у Юрги.
По встречной полосе ехал мотоцикл. Нет, это был не просто мотоцикл, это был располосованный наклейками гоночный болид! Водитель выглядел соответствующим образом: кроссовый шлем, разноцветная форма кроссмена, защита, краги, мотоботы.
Все — яркое, все — так, чтобы у каждого человека не возникло даже подозрения, что стоящий перед ним не имеет отношения к спорту. Мы стояли на обочине, разминались и с любопытством смотрели на мотоциклиста. Он затормозил рядом, молодцевато спрыгнул, поздоровался. Мотоцикл оказался «Юпитером». В люльке сидел и щербато улыбался самый обычный бич. Пергаментная морщинистая рожа распухла на одну сторону, на голове красовался полиэтиленовый «чепчик» бардового цвета.
— А-а, а я думал это Дёмка с женой, — быстро заговорил мотоциклист. Ему было лет сорок, и весь он был какой-то на шарнирах, ни минуты не стоял на месте, переминался с ноги на ногу, словно танцевал, и даже как будто подпрыгивал. — А это незнакомые ребята. Вы откуда? А-а… А где это? А куда едете? Наверное, на пятачок к Вовке Черному? Или в «НовосибМото»? Там хорошие ребята тусуются. А у нас тут соревнования по мототриалу проходят, сегодня-завтра будут, Вовка Лобов проводит, знаете такого? У него секция триала на Цеткина. У кого остановитесь?
Хотите телефон дам? — он тряс записной книжкой, диктовал телефон, потом запрыгал возле наших мотоциклов. — О, вижу вот вилка переделана, от «Чезета» вилка, от «Чезета», знаю такие вилки, видел, работал с ними, у нас в Юрге мотоциклы переделывали так, ага, рама резана, ладно, нормально… А это — а это заводской, да, а вот мы вчера у Ильюхи «Хонду Голд Винг» пробовали, вот это я вам скажу мотоцикл… — он тараторил, не умолкая, потом повернулся к бичу. — А это, знакомьтесь, Миха! Он едет с Урала на Байкал, у него «Иж» крякнул, заклинило, вот, добирается, как может.
Я покосилась на бича. Он согласно кивал башкой и покладисто щерился. Мотоциклист сказал еще, что послезавтра соревнования проходят уже у них, в Юрге, и что ему надо готовиться, а то еще надо отправить Миху завтра дальше, потом так же молодцевато прыгнул в седло и они уехали, тарахтя дымящим движком.
Мы проводили эту колоритную пару растерянными взглядами.
— Знаешь… — сказал неуверенно Алексей. — Что-то мне не хочется ехать в Новосибирск.
— Мне тоже, — призналась я.
Но мы все же поехали. Не спрашивайте, почему, я не знаю. Наверное, по привычке — раз решили, надо доехать.
В последнюю ночь мы остановились за полосой тополей, прямо на пашне. Новосибирск был уже недалеко, и дикой природы здесь почти не было, вдоль шоссе одна за одной шли бесконечные деревни. Алексей опасался, как бы утром не приехали трактористы и не запахали нас в землю вместе с палаткой.
Неудобства были с лихвой восполнены маленьким чудом: рядом рос раскидистый куст ольхи, и в её
