И был случай, когда козленка укусила ядовитая гадюка. Неизвестно, как повернулось бы дело, не окажись рядом доброго ветеринара. Дядя Митя немедленно унес малыша в колхозную амбулаторию. Там промыл и прижег место укуса, ввел сыворотку-противоядие. Козленок проблеять от страха не успел, — доктор отпустил его к маме Клеопатре.
Ветеринарный доктор Дмитрий Сергеевич Донников был человеком, чрезвычайно нужным для Клеопатры и ее козлят, да и для всех остальных колхозных животных. Главное, он по-настоящему любил больших и маленьких своих пациентов.
В колхозе «Красноармеец» быки, коровы и лошади болели редко. Конечно, вовсе не потому, что были слеплены из особого вещества. Все зависело от людей — от самоотверженности ветеринарных врачей и фельдшеров колхоза. Когда вдруг на фермах начиналась эпидемия гриппа — а животные тоже страдают от него, — дядя Митя и его помощники дневали и ночевали в амбулатории.
Но сначала надо познакомиться с поселком.
Село называется Кордон и примостилось на одном из отрогов древних Уральских гор — как раз между городами Соликамск и Верхний Тагил.
Старые и новые избы, бывшая каменная церковь на берегу пруда, силосные башни — все пряталось от верховых резких ветров в глубокой ложбине, невесть откуда взявшейся на том гребне. Однако известно, что у каждого уральского хребта и кряжа столько неожиданных секретов, если порыться и снаружи горы и в ее недрах.
Старики поговаривают, что над здешними горами «заваривается» погода для всех соседних областей — зарождаются и иссякают ливневые и обложные дожди, зимами набирает силу крутая, неумолимая метель, а ветер отправляется колесить по дорогам и бездорожью.
В ясный летний день высокое небо синеет на тысячи километров. Зато именно над местным хребтом обязательно маячат два-три дежурных облака. Издали они похожи на белошелковые парашюты, медленно плывущие в тишине и прохладе.
Погода, разумеется, интересовала всех граждан — особенно агрономов, строителей и стариков. Но самое удивительное заключалось вовсе не в погоде вокруг деревни.
Поражало людей другое.
Зимними и летними ночами над селом Кордон таинственным и непонятным образом менялись местами, а то и вовсе на время исчезали с неба звезды и даже целые созвездия. В безоблачные прозрачные ночи темный деревенский пруд отчетливо отражал странную путаницу на Северном звездном небе. Но так как астрономов-любителей в селе не было, то о новом явлении никто не знал, кроме местных жителей, — даже передача «Очевидное — невероятное».
В небе над всякой русской деревней — над ее избами, амбарами, банями, магазинами и почтовыми отделениями — обычно всегда по-домашнему располагается и зависает какая-нибудь красивая оранжевая или голубая звезда или целое дружное созвездие. Устраивалось себе удобно и светило ночами.
Над деревней Кордон, куда постоянно приезжали из города художники, светила Гидра — легкомысленное и игривое созвездие. Она была настолько легкомысленной, что, играя и забывшись, однажды опрокинула печную трубу на крыше избы. Изба принадлежала художнику Артему Просекову.
Художник целыми днями бродил с этюдником по высоким овсяным полям, угольно-зеленым лесам, переходил болота и прозрачные кварцевые ручьи — выискивал красивые места и писал картины. К вечеру он возвращался и, поев и отдохнув, не спеша принимался достраивать свою мастерскую. Печки в том доме не было, однако художник решил восстановить свергнутую нечистой силой трубу, а иначе домик гляделся очень нежилым.
Мастер Просеков втащил по лесенке на крышу кирпичи и раствор, старинный кованый дымник- натрубие и принялся за дело.
Уже сильно стемнело, когда Просеков выложил первый ряд трубы. Но только он стал поднимать второй ряд, как почувствовал: кто-то пощекотал его сзади. Художник с детства страшно боялся щекотки. Он гневно обернулся и остолбенел — если, конечно, можно остолбенеть, сидя верхом на коньке двухскатной крыши.
В свете ярко-зеркальной луны Артем Просеков увидел лучистый, резвящийся от избытка веселья хвост Гидры — метлу из серебряных паутинок, от которых тянуло зимним холодком.
Художник попытался схватить серебристый хвост созвездия. Но Гидра оказалась проворнее; Мастер промахнулся и, потеряв равновесие, упал с крыши в заросли чертополоха и жгучей крапивы.
Хорошо еще, что Артем Просеков, не имея времени и средств, собрал обычную деревенскую баньку — по два шага в длину и ширину Летом художник спасал в баньке голову, высунув наружу ноги в резиновых сапогах, — чтобы комары их не отъели. Зато осенними и зимними ночами Артем прятал в своем гнезде ноги, голову же, прикрыв толстой бородищей, выставлял наружу. Находчивость всегда выручала русского художника.
Пытаясь изловить хвост созвездия, Просеков падал с крыши еще не раз. Никто бы и не узнал об этих ночных полетах, если бы их не увидел бездомный гончий пес по кличке Милорд, с кроткими умными глазами.
Еще совсем недавно у пса Милорда был хозяин. Это случилось в то время, когда многие люди, даже не любившие животных, покупали, продавали и перепродавали собак, выгуливали их в ущерб семье и здоровью, гордились друг перед другом псовыми родословными. В генеалогическом списке Милорда черным по белому было написано, что он — потомок русской гончей. А русская гончая — одна из самых знаменитых пород подружейных собак — умело и легко находит по старым и свежим следам лису и зайца, волка и барсука, росомаху и кабала, имеет крепкие, проворные ноги, тонкий нюх и звонкий голос.
Прежний хозяин как будто любил Милорда. Он часто ласкал и купал его в ванной с ароматным французским шампунем, отчего шерсть у собаки становилась мягкой и шелковистой.
— Вязкий ты мой! — хвалил хозяин после удачной охоты и, почесывал Милорда за ушами. Так ведь было за что славить пса!
«Вязкий» на языке охотников означает настойчивость в преследовании дичи или зверя. Настойчивости Милорда завидовали все гончие.
— Паратный ты мой! — умилялся хозяин.
Так оценивают охотники быстроту, с какой собака преследует зверя.
— Полазистый ты мой! — радовался счастливый хозяин.
Ну, а что такое полазить, особенно там, где нельзя, знает каждый мальчишка. Милорд ловко разыскивал зверя или птицу в цепких, непроходимых зарослях и чащобах.
Но настало время — и хозяин выгнал на улицу своего вязкого, паратного, полазистого друга. Милорд не то что постарел или нюх потерял. Вовсе нет. Хозяину просто приглянулся тогда пес другой модной породы — красный ирландский сеттер, без устали круживший в травах. Он купил сеттера и стал большим любителем охоты на пернатую дичь.
А Милорда он посадил на списанный «газик» и отвез подальше от города. Это «подальше» как раз оказалось недалеко от деревни Кордон. Хозяин правильно решил, что породистого пса легко обнаружат в лесу и возьмут к себе деревенские охотники, которые любят всех собак одинаково и независимо от моды. Только по деревням можно увидеть такое множество довольных жизнью, но смешанных по породе и смешных по экстерьеру собак — дворняжек, полупуделей, водолазолаек, таксолаек и прочего народа. Первую таежную ночь Милорд провел под стволом большой рухнувшей березы. От нечего делать гончак изучал звездную россыпь над головой, понимая, что в лесу дополнительное знание природы может здорово пригодиться. Чаще всего грустные глаза пса останавливались на созвездии Гончих Собак.
«В лесу так в лесу, — невесело размышлял пес, успокаиваясь при виде родного созвездия. — Вон и на небе даже народ живет, и ничего. В конце концов, бывший хозяин показал истинное свое лицо, характер и натуру, А ведь как долго притворялся отзывчивым и бескорыстным другом. Хорошо, что мы наконец распрощались. И как это я раньше не замечал его притворства и хитрости? Поначалу моему владельцу достаточно было за сезон добыть лишь одного зайца. А потом даже трех русаков в сутки стало мало! Нет, хозяина с подобным аппетитом мне было бы не прокормить. Из-за таких охотников, как бывший хозяин-друг,
