– После того, как увидел амулет, что подарил вам Илья, почти не сомневался.
Они обнялись, и Соколов прошептал на ухо Дервишу:
– Но я боялся, что Бездна все-таки поглотила вас.
– Да почему же, профессор?
– Потому что это Бездна.
Дервиш сказал: кхе, – и добавил:
– Пройдемте в дом, Алексей Захарыч – поужинаем.
Они прошли в дом, сели ужинать. В присутствии Студента и Глеба о делах тридцатилетней давности не говорили – ни к чему это. Если человек не соприкасался с
– Илью съела Бездна.
Дервиш поперхнулся чаем:
– Как?
– Некорректный вопрос, Евгений Василич. Уж вы– то должны понимать.
Дервиш согласился:
– Да, действительно, вопрос некорректный. И все-таки… что произошло в физическом, так сказать, смысле?
– В физическом смысле четыре года назад он умер. В результате инсульта. Но я знаю: Илью поглотила Бездна. Он слишком часто погружался в нее. И однажды не смог вернуться. Я, видите ли, все эти годы посвятил Бездне… Кое-что понял.
– Вы изучаете Бездну?
– Боюсь, что и это некорректная формулировка. Изучать Бездну нельзя, невозможно. По крайней мере, теми инструментами, которыми располагает наука сегодня. Хотя лично я считаю, что и завтра и послезавтра мы не сможем даже приблизиться к пониманию Бездны.
– Почему?
– Это – другое. Это слишком другое. Это настолько отличается от земного, человеческого, что нам не дано понять… Впрочем, есть деятели, которые говорят, что изучают и даже определили место, где находится Бездна.
– И где же она находится?
– Существует несколько версий. По одной, Бездна скрыта в недрах Земли. Я думаю, что это, скорее, дань традиционным библейским представлениям, согласно которым Бездна – это часть геенны огненной. В ней находятся умершие и злые духи. По другой гипотезе Бездну следует искать на одном из спутников Плутона. По третьей она расположена где-то возле Сириуса.
– А вы сами что думаете? – спросил Дервиш. Про себя подумал, что если бы кто-то посторонний слышал их разговор, то наверняка принял бы их за шизофреников… Но ведь сам Дервиш был в Бездне или, по крайней мере, заглядывал в нее. И до сих пор иногда он видел тот мир во сне, ощущал движение иных сущностей и слышал страшную музыку. От нее леденела кровь.
– Ведь вы не за этим меня позвали, – сказал Соколов.
– Да, Алексей Захарыч, не за этим. Необходима консультация.
– По поводу?
– Может быть, отложим до утра?
– Вы хотя бы обозначьте проблему.
– Хорошо, – сказал Дервиш, – пойдемте.
Они пересекли двор, остановились у крепкого, рубленого гаража. Дервиш открыл замок, отворил дверь. Вошли. Дервиш зажег фонарь. Бледный газовый свет осветил белый микроавтобус «мерседес». Дервиш распахнул задние дверцы. В глубине грузового отсека стоял на треноге «Ужас».
Дервиш сказал:
– Это «Ужас»… Вы, Алексей Захарыч, знаете, что такое «Ужас»?
– Да. Я, разумеется, знаю, что такое «Ужас». В свое время меня пытались привлечь к работе над этим… над этой… В общем, сначала я даже согласился – было интересно. А потом… Потом, когда я понял, что из этого может получиться, отказался.
– Вот оно что, – протянул Дервиш. – Понятно.
– Что вам понятно?
– Понятно, что вы отказались… А мне поможете?
Несколько секунд Соколов пристально смотрел на Дервиша, потом спросил:
– Что вас интересует?
Дервиш захлопнул дверцы «мерса», выключил свет и сказал:
– Давайте выйдем на улицу.
Они вышли, присели на скамейку.
– Так зачем же я вам понадобился? – спросил ученый.
Дервиш ответил:
– Вот вы давеча сказали: Бездна находится около Сириуса. Возможно. Но мне представляется, что Бездна… Бездна, она – вокруг нас.
– Простите?
– Метафорически, Алексей Захарыч. Только метафорически. Но у меня есть ощущение, что ад совсем рядом. Уже много лет я живу с ощущением, что мы находимся внутри некой гигантской воронки, которая нас засасывает, засасывает… Которая ежедневно, ежечасно, ежесекундно поглощает десятки тысяч человек. Заражает «лихорадкой Х», СПИДом, гепатитом, туберкулезом. Подсаживает на иглу, уродует психику, делает людей черствыми, равнодушными, злобными… Наше население фактически разделено на касты – касту господ, касту слуг и прочий человеческий материал – ненужный, лишний, подлежащий утилизации. И – утилизируют. Посредством безработицы, нищеты, водки, доступных наркотиков, бесплатных абортов… Вы заметили, что на улицах наших городов почти нет детей?
– Да, – ответил Соколов, – это заметно.
– В эрэфии женщины перестали рожать. Отчасти это происходит по физиологическим причинам – стало очень много бесплодных как мужчин, так и женщин. Но часто женщины не рожают потому, что боятся, не хотят. Не хотят, чтобы ребенок жил в мире, где царят произвол, нищета, несправедливость, жестокость. Где почти что поощряются секты, проповедующие сатанизм, а на улицах правят бал молодежные банды, – Дервиш умолк и молчал несколько секунд. Потом сказал. – Я мог бы много еще говорить, но скажу коротко: я почти физически ощущаю постоянно растущую концентрацию Зла на нашей земле. И все мы находимся на краю Бездны. Пока что на ее периферии, но нас неудержимо затягивает внутрь.
Верещали сверчки и что-то тревожное было в их нескончаемом концерте. Соколов произнес:
–Во многом я согласен с вами, Евгений Василич. Но… я всю жизнь занимался только наукой и сторонился какой-либо политики. Я очень далекий от политики человек.
– Извините за банальность, но никому еще не удавалось быть далеким от политики, Алексей Захарыч. Вы можете не интересоваться тем, что обычно подразумевают под этим словом – не читать газет и даже выбросить в окно телевизор, но политика все равно войдет в ваш дом. Она входит к вам, проникая через запертые двери. Размер пенсии, цены, тарифы на коммунальные услуги – все это тоже политика… Людоедская политика.
– Да, это действительно так. Но что же мы с вами можем? В «истребители» я уже стар.
– В «истребители»? – спросил Дервиш. – Да не нужно в «истребители». Нужна всего лишь консультация по применению «Ужаса».
– Допустим… всего лишь на одну минуту допустим, что я скажу вам: да… Но ответьте мне на один вопрос.
– Постараюсь.
– Вот вы, Евгений Васильевич – умный и образованный человек – вы же должны понимать, что –
– Что ж? Попробую ответить. Кое в чем я с вами согласен: группы Сопротивления разрознены и
