– Может быть, перейдем к делу?
– Конечно.
– Полный отчет я представлю вам через шесть– семь дней. А сейчас позвольте ограничиться результативной частью.
– Разумеется.
– Итак, вы уже знакомы с моей запиской о ресурсном истощении.
– Разумеется… Неужели все так плохо?
Петров несколько секунд смотрел на Председателя молча, потом ответил:
– Все еще хуже… Я ответственно заявляю: запасы углеводородов на территории Российской Федерации в ее фактически существующих на сегодняшний день границах практически исчерпаны. Если мы будем продолжать добычу в тех объемах, в которых ведем ее сейчас, реальная добыча нефти сойдет на нет через полтора-два года, газа – через пять– шесть… Разумеется, существует некий плюс-минус.
– Как полтора года? – сказал Председатель.
– Наши главные богатства остались за Уралом. «Чайна-менеджмент» сейчас активно осваивает нефтяные провинции Восточной Сибири – месторождения Ванкорское, Талаканское, Чаяндинское – далее по списку. Перечислять нет смысла. По сути, мы отдали
Председатель резко спросил:
– А новое месторождение на Кольском?
Петров развел руками:
– Вынужден вас разочаровать: месторождение на Кольском полуострове – иллюзия. Я, собственно, с самого начала именно так и говорил.
– Но ведь космическая разведка!.. Космическая разведка показала: есть месторождение.
– Космическая геологоразведка – всего лишь один из инструментов. Безусловно полезный, но не абсолютный. Я предупреждал, что существенных запасов нефти там быть не должно. Так и получилось: нефть там действительно нашлась, но в незначительных количествах и низкого качества. Коэффициент нефтеотдачи низок. Бассейн изучен, проведена детальная гравиразведка и сейсмическая разведка. Все цифры я представлю в отчете. Но уже сейчас понятно – это не Гавар.[10]
– А Штокман? – произнес Председатель. – Штокман – как?
– Что касается ресурсов Штокмановского месторождения, то они оказались сильно завышены, газоносность критична.
– Насколько завышены?
– Очень сильно завышены… как минимум раз в пять.
Мир рушился. Разваливался на глазах. Рассыпался, как ледовый панцирь Гренландии – стремительно и неотвратимо. И с этим уже ничего нельзя было поделать.
Голос Петрова Председатель слышал откуда-то издалека:
– Кроме того, следует иметь в виду, что добыча на Штокмане, если даже удастся ее организовать, будет чрезвычайно сложна… Сергей Сергеич!
– Да?
– Считаю необходимым сказать вот что. Из глубины первого тысячелетия до нашей эры до нас дошла глиняная ассирийская табличка. На ней клинописью написан следующий текст: «Если почва страны нефть начнет выделять, страна эта будет несчастна». Я – нефтяник, всю жизнь я искал нефть. Нефть была для меня почти что религией. Но теперь, в нынешних условиях, я готов подписаться под этими словами.
– Почему? – машинально произнес Председатель.
– Потому что следует признать: обилие природных ресурсов не принесло нашей Родине счастья. Это факт.
Председатель сделал глоток коньяку, подумал: полтора года… Пусть два. Дети подземелья не успеют. Не успеют!
– Но ситуация не безнадежна, – говорил академик. – Тяжела, но не безнадежна. Я полагаю, что, руководствуясь национальными интересами России, нужно сократить продажу углеводородов за границу. В разы.
Председатель уже овладел собой, он даже улыбнулся, сказал:
– Ну вот – не зря все-таки поработала ваша комиссия. Предлагаю за это выпить.
Петров ответил:
– Господин Председатель…
Председатель перебил:
– Мы же договариались с вами, Игорь Палыч, дорогой – Сергей Сергеич.
Петров сказал:
– Прошу простить, Сергей Сергеич… Позвольте, я выскажу некоторые свои соображения по поводу.
– Конечно. Конечно, Игорь Палыч. С огромным интересом узнаем ваше мнение.
Академик несколько секунд молчал, потом произнес:
– Я много думал над той ситуацией, в которой оказалась нынче наша страна… И пришел к выводу, что настало время обратиться к мировому сообществу и к нашему народу. И может быть, в первую очередь именно к народу. И сказать правду. Всю правду… Вы меня понимаете?
Председатель протянул академику руку, проникновенно посмотрел в глаза:
– Скажем, дорогой Игорь Палыч, непременно скажем. И – благодарю вас за все.
– Да я собственно… да не за что. Это вам спасибо. Я ведь думал, что вы…
– Что вы думали? Договаривайте.
– Я, признаться, ожидал совершенно другой реакции.
– Думали, что Председатель – людоед?
– Сергей Сергеич!
– Да ладно. Думали, думали… Впрочем, это все не имеет значения. Спасибо вам, дорогой Игорь Палыч.
– Да за что же?
– За поддержку, за понимание… Предлагаю все-таки выпить.
Выпили. Академик сказал:
– Я, признаюсь, действительно не ожидал… А когда, Сергей Сергеич, вы обратитесь к народу?
– В самое ближайшее время. Возможно, в день Столицы, а может быть, еще раньше. Например, во время визита к нам главы Турции.
Петров поднялся. Он выглядел взволнованным. Председатель тоже поднялся. Они вновь обменялись рукопожатием.
– Но я, – сказал Председатель, попрошу вас пока никому не рассказывать о нашей беседе.
– Конечно, конечно…
Когда академик ушел Председатель сказал Чердыне:
– Изолировать… И его и всех, с кем он летал на Кольский.
Чердыня кивнул и добавил:
– Так может, автокатастрофа?
– Нет, они еще могут пригодиться.
– Так я и не предлагаю их убивать – оставим в живых. Об– честь– венности предъявим разбитый автомобиль и обгоревшие трупы.
– Дело, – согласился Председатель. Он налил себе коньяку и спросил: – Как думаешь, Геня, продержимся мы два года?
– Нет.
Председатель залпом выпил коньяк.
Ворон сидел на вершине айсберга и смотрел на Председателя. Птица – большая, черная – выглядела опасной. Председатель не понимал, почему, но точно знал: что-то опасное таится во взгляде птицы.
