представиться ему.
— Сэмьюэль Мельвиль, — сказал один.
— Себастьян Мельвиль, — объявил другой.
— И их племянница — мисс Кампбель, — добавила Елена, даже не подумав о том, что неприлично представляться самой.
Теперь настала очередь молодому человеку назвать себя.
— Мисс Кампбель, господа Мельвили, — проговорил он, сделав серьезное лицо, — я мог бы сказать вам, что меня зовут «фок», то есть колышек крокета, потому что шар ваш ударился об меня, но меня зовут просто Оливер Синклер.
— Мистер Синклер, — сказала мисс Кампбель, не зная, как понять слова художника, — примите еще раз мои искренние извинения.
— И наши также, — добавили братья Мельвиль.
— Мисс Кампбель, — ответил на это Оливер Синклер, — я повторяю вам, что и говорить об этом не стоит. Я трудился над изображением вздымающихся волн, а ваш шар помог мне в этом, совсем как та губка — забыл какого средневекового художника, — которая была кем-то брошена на его картину, и в результате получилось то, что на полотне появился тот именно рисунок, который художник долго и напрасно старался воспроизвести.
Все это было сказано молодым человеком так мило, что братья Мельвиль и мисс Кампбель не могли удержаться от улыбки. Что касается картины, то, когда ее подняли, оказалось, что она совершенно никуда не годна и что художнику придется начинать все сначала. Здесь нелишним будет сказать, что Аристобюлюс Урсиклос не присоединился к своим партнерам, когда они пошли к молодому художнику; сильно раздраженный невозможностью приложить свои знания на практике, он по окончании игры, ни с кем не простясь, ушел в гостиницу; его нельзя было рассчитывать увидеть ранее трех или четырех дней, так как молодой ученый решил уехать на остров Линг с намерением серьезно изучить находящиеся там шиферные копи. Все это благоприятствовало тому, что разговор художника с его новыми знакомыми не был стеснен научными пояснениями случившегося маленького эпизода, что произошло бы непременно, если бы при разговоре присутствовал Аристобюлюс Урсиклос.
Из разговора выяснилось, что Оливер Синклер — лицо небезызвестное обитателям гостиницы «Каледония»; художнику рассказали подробно все происшедшее на «Гленгарри» в момент, когда он и его товарищ погибали в водовороте Корриврекан.
— Как, вы все были на том пароходе, который так кстати пришел мне на помощь?
— Были, мистер Синклер, — сказал Сэм.
— И вы очень перепугали нас, — добавил брат Сиб. — Мы совершенно случайно увидели вашу шлюпку, боровшуюся с водоворотом.
— Да, это была счастливая случайность, — сказал брат Сиб, — и вполне возможно, что без вмешательства…
На этом месте речь его была прервана мисс Кампбель, которая знаком дала дяде понять, что она не желает, чтобы о ней говорили как о спасительнице молодого художника.
— Но, мистер Синклер, — начал снова Сэм, — как могло случиться, что старый рыбак, который вас сопровождал, оказался настолько неопытен, что позволил водовороту увлечь лодку? Как местный житель, он должен бы был знать…
— …насколько этот водоворот опасен, — продолжил Сиб Мельвиль.
— Рыбаку нельзя поставить этого в вину, — ответил Оливер Синклер. — Всему случившемуся виной мое легкомыслие; я одно время думал уже, что буду иметь на совести жизнь этого старика. Я, видите ли, увидел на поверхности моря, близ водоворота, такие замечательные оттенки пены, что, не думая об опасности, бросился в лодку с намерением уловить эти оттенки и со временем воспроизвести их на полотне: море в том месте было похоже на синюю шелковую материю, на которую набросили прозрачный тюль; я стремился все вперед и вперед, и хотя старый рыбак и предостерегал меня об опасности попасть в водоворот, я не слушал его, и вот лодку нашу стало уносить течением в водоворот; мы напрягли все силы, чтобы воспротивиться этому, но безуспешно. Налетевший шквал сшиб моего товарища с ног, и я бы погиб непременно, если бы пароход «Гленгарри» с его добрейшим капитаном и человеколюбивыми пассажирами не пришли на помощь.
Мисс Кампбель слушала молодого человека, не проронив ни слова, и лишь по временам поднимала на него свои красивые глаза, но художник не смотрел на нее и, по-видимому, вовсе не старался произвести на своих слушателей выгодного впечатления.
Молодая девушка не могла удержаться от улыбки при словах художника, когда он говорил о своей погоне за световым эффектом. Разве она со своей погоней за «зеленым лучом» не была похожа на этого художника?
Братья Мельвиль не утерпели, чтобы не сообщить молодому человеку о цели своего пребывания в Обане.
— «Зеленый луч»! — воскликнул Оливер Синклер. — Видели вы его когда-нибудь, сэр? — с живостью спросила мисс Кампбель.
— Нет, мисс Кампбель, — ответил Оливер Синклер, — я даже не подозревал его существования. Уверяю вас… Что ж! Теперь и я хочу видеть его. С этого дня солнце ни разу не сойдет с горизонта без того, что бы я не был свидетелем, и клянусь, что на всех картинах, где мне придется писать что-нибудь зеленого цвета, я буду воспроизводить только тот цвет, который увижу в последнем солнечном луче.
Трудно было определить, шутил ли художник или говорил серьезно, увлеченный своей артистической натурой, но тайный голос шептал мисс Кампбель, что молодой человек не шутил.
— Я должна сказать вам, мистер Синклер, — начала она снова, — что каждый может видеть этот «зеленый луч»; мы можем вместе сделать попытку его увидеть.
— С большим удовольствием, мисс Кампбель.
— Только надо вооружиться терпением.
— Что ж! Вооружимся…
— Или не бояться испортить свои глаза, — добавил брат Сэм.
— Ради «зеленого луча» и зрением можно пожертвовать. Я обещаю вам, что не уеду из Обана, пока не увижу этот луч.
— Мы уже ездили на остров Силь наблюдать заход солнца, — сказала мисс Кампбель. — Но маленькое облачко как флером затянуло горизонт и не пропустило сквозь себя «зеленый луч».
— Какое несчастье!
— Да, в этом точно был злой рок, мистер Синклер; с этого дня мы ни разу не имели возможности наблюдать безоблачный заход солнца.
— Но это не может продолжаться долго, мисс Кампбель; лето еще не кончилось, и до наступления осени, поверьте мне, солнце еще покажет нам благосклонно свой «зеленый луч».
— Чтобы быть вполне чистосердечными, мистер Синклер, мы должны сказать, что мы имели возможность увидеть «зеленый луч» второго августа близ водоворота Корриврекан, и если бы внимание наше не было отвлечено погибающей лодкой…
— Как, мисс Кампбель! — воскликнул Оливер Синклер. Я, стало быть, имел несчастье отвлечь ваш взгляд от солнца в такую минуту? Моя неосторожность помешала вам увидеть «зеленый луч»? В таком случае я должен извиниться перед вами: прошу вас принять мое искреннее сожаление обо всем случившемся по моей вине. Этого больше не повторится.
Таким образом разговаривая, все четверо направились к гостинице «Каледония», где, как оказалось, накануне остановился Оливер Синклер, возвратившись с экскурсии в окрестностях Дальмали. Оливер Синклер со своей откровенной речью и заразительной веселостью не мог не понравиться братьям Мельвиль. Кроме того, оказалось, что дядя молодого художника, Патрик Олдимер, был несколько лет тому назад хорошо знаком с Мельвилями; таким образом, вышло совершенно естественно, что братья Мельвиль увидели в молодом человеке как бы старого знакомого, а он со своей стороны ничего не имел против этого. Не видя необходимости покидать Обан, Оливер Синклер решил остаться в нем и терпеливо ждать появления «зеленого луча».
С той поры семейство Мельвилей ежедневно встречалось на берегу моря с молодым художником и
