Аристобюлюс Урсиклос, — и я даже думаю напечатать статью на эту тему.
— Пойдемте, дяди! — воскликнула мисс Кампбель вне себя. — Мистер Урсиклос своими объяснениями кончит тем, что испортит мне совершенно мой «зеленый луч».
— Мистер Урсиклос, — вмешался в разговор Оливер Синклер, — я не сомневаюсь, что статья о «зеленом луче» будет интересна, но позвольте мне предложить вам еще более интересную тему!..
— Какую же именно? — спросил Аристобюлюс Урсиклос Оливера Синклера.
— Вы, без сомнения, уже знаете, что некоторые ученые долго работали над животрепещущим вопросом: какое имеют влияние рыбьи хвосты на движение моря?
— И что же?
— Есть еще тема неразработанная; ее-то я и хочу рекомендовать вам как ученому: влияние духовых инструментов на образование бурь.
Глава шестнадцатая. ДВА ВЫСТРЕЛА
В течение всех последовавших за тем дней Аристобюлюс Урсиклос не показывался. Уехал ли он с Айоны, поняв наконец, что теряет напрасно время, стараясь заслужить благосклонность мисс Кампбель — никто не мог сказать. Во всяком случае, он делал очень хорошо, что не показывался, так как молодая девушка стала чувствовать к нему уже не равнодушие, а нечто очень похожее на отвращение. Обратить ее поэтический «зеленый луч», этот шарф валькирий, в простое оптическое явление и таким образом разрушить ее мечту!.. Она, можетбыть, все бы другое ему простила, только не это.
Партридж по поручению миссис Бесс справился и узнал, что молодой старик ученый, как он его называл, вовсе и не думал уезжать с острова, а продолжал жить как ни в чем не бывало в рыбачьей хижине. Во всяком случае, несомненно было то, что никто в эти дни не видел Аристобюлюса Урсиклоса и он, если не бывал занят в своей комнате каким-нибудь ученым исследованием, то уходил на берег моря и забавлялся тем, что вымещал свое дурное расположение духа на ни в чем не повинных черных утках или на чайках, стреляя по ним без милосердия. Может быть, Аристобюлюс Урсиклос не потерял еще надежды окончательно и думал про себя, что мисс Кампбель, удовлетворив свое желание увидеть «зеленый луч», сделается к нему благосклоннее. Это было очень вероятно, если принять во внимание безмерное самолюбие молодого человека.
«А что же „зеленый луч“?» — спросит читатель. Надо сознаться, что он настойчиво заставлял себя просить показаться даже и теперь. А между тем времени нельзя было терять: осень со дня на день должна была вступить в свои права и покрыть небо своими спутниками — непроницаемыми туманами. Тогда уже нельзя было ожидать ясных вечеров, на которые и начало сентября в тех местах довольно скупо. Неужели придется отказаться от мысли увидеть это редкое явление, за которым гнались так упорно, переезжая с места на место? Неужели нужно отложить до будущего года или же ехать куда-нибудь еще дальше, на юг например, искать его под другим небом? В течение первых четырех дней сентября казалось, что именно так и должно будет случиться. Каждый вечер семейство Мельвилей выходило на берег моря и любовалось закатом солнца, которое в последние минуты захода скрывалось за причудливой формы облачка, не пропускавшие его последнего луча. Когда солнце скрывалось за горизонтом, все вставали со своих мест разочарованные, как зрители, присутствовавшие на какой-нибудь феерии, в которой последний, и главный сценический эффект не удался по вине машиниста.
— До завтра! — говорила мисс Кампбель.
— До завтра, — вторили ей дяди. — У нас есть предчувствие, что… что «зеленый луч» покажется наконец.
И всякий раз оно ничем не оправдывалось.
Но вот 5 сентября погода с утра обещала быть великолепной. При первых лучах солнца утренний туман стал рассеиваться, и барометр, начавший подниматься еще накануне, остановился на «ясно». Можете вы себе представить, с каким волнением следили все в этот день за малейшей переменой погоды! Как бились сердца следивших за медленным движением солнца, и как обрадовались все, когда поднявшийся к вечеру ветерок оказался береговым: он не мог принести влажных испарений.
— Наконец-то мы увидим его, — сказал Сэм, когда все маленькое общество, за исключением молодого ученого, разместилось на скале у моря в ожидании солнечного захода.
— Да, мы увидим его! Я в этом уверен, — сказал Сиб.
— Тише, дядя. Молчите! — воскликнула мисс Кампбель.
Все примолкли и затаили дыхание, точно боясь, что солнце каждую минуту может скрыться из их глаз за каким-нибудь облачком, появившимся совершенно неожиданно.
Но облачка не было, и дневное светило опустилось за край горизонта, и от него осталась маленькая полоска; еще минута — и дивный луч появится, озарив всех своим райским зеленым светом.
Вдруг два оглушительных выстрела разнеслись в воздухе — и над скалами вместе с облаком дыма поднялась огромная стая птиц. Стая эта полетела как раз по тому направлению, где заходило солнце, и эта туча птиц заслонила совершенно от глаз наблюдателей и солнце, и его последний луч.
В это же время на одной из прибрежных скал показался Аристобюлюс Урсиклос; он стоял, держа в руках ружье, и следил за полетом птиц.
— Нет, это уж слишком! — воскликнули в один голос братья Сэм и Сиб.
Мисс Кампбель ничего не сказала, но гневно сверкнула глазами и крепко сжала губы. Еще раз по вине Аристобюлюса Урсиклоса она лишилась случая видеть долгожданный «зеленый луч».
Глава семнадцатая. НА ПАЛУБЕ «КЛОРИНДЫ»
На следующий день в шесть часов утра можно было видеть, как из гавани Айоны выходила хорошенькая яхта; она направлялась в открытое море. Яхта эта была «Клоринда»: она увозила мисс Кампбель, Оливера Синклера и братьев Мельвиль с их верными слугами. Аристобюлюса Урсиклоса, разумеется, не было на яхте. Вот как все это случилось. Придя домой после новой неудавшейся попытки увидеть «зеленый луч», мисс Кампбель сказала своим дядям тоном, не терпящим возражений:
— Дяди, так как мистер Аристобюлюс Урсиклос намерен жить на Айоне, то мы предоставим остров всецело в его распоряжение. Уже два раза он помешал нашим наблюдениям — в Обане и здесь. Мы ни одного дня не останемся дольше в том месте, где находится этот несносный человек.
На эти так решительно сказанные слова братья Мельвиль не нашли ничего возразить. К тому же они сами были очень недовольны молодым ученым и начали чувствовать к нему антипатию. Кроме того, о браке мисс Кампбель с ним нечего было теперь и думать: ученый слишком низко упал во мнении молодой девушки.
— Что же, необдуманно данное обещание не составляет неразрывных цепей, — сказал Сэм своему брату Сибу.
Это значило, что никто не может чувствовать себя бесповоротно связанным одним только обещанием, и Сиб на это чисто шотландское изречение одобрительно кивнул.
Когда все стали прощаться перед отходом ко сну, мисс Кампбель заявила:
— Мы завтра уезжаем. Я не останусь здесь больше ни одного дня.
— Хорошо, хорошо, дорогая Елена, — сказал Сэм Мельвиль. — Но куда же мы поедем?
— Что я слышу! — воскликнула мисс Кампбель с негодованием. — Не хотите ли вы этим сказать, что мы не будем иметь возможности с рассветом покинуть Айону? Неужели не найдется на берегах Шотландии пустынного уголка, где бы мы могли без помехи предаться нашим наблюдениям?
Братья Мельвиль не нашли бы что ответить на этот ребром поставленный вопрос; к счастью, их выручил из затруднительного положения Оливер Синклер.
