готовую к употреблению пищу. И это не было подаянием.
Община попросту обязана была содержать своих немощных членов и того, кто нуждался в помощи, не заставляя унижаться, выпрашивая ее. Община собирала больше денег, чем требовало от нее государство. Дополнительные средства шли на те цели, достичь которых сегодня пытается государство путем увеличения своих налогов.
Община создавала резервы хлеба, община строила школы и нанимала учителей, а если была достаточно сильна, то и врачей или фельдшеров.
Фактически ее член платил налог больший, нежели предусмотренный правительством, но размер взимаемого сверх подати устанавливал сам крестьянин на общинном сходе и тратил излишки тоже сам.
За то, что могло сделать только правительство, деньги платились царю. Но на то, что могла сделать сама община, деньги собирались ею самостоятельно и в руки бюрократии не попадали.
Вот если и понимать смысл столыпинской ломки крестьянской общины, то, вероятнее всего, он мог быть только в этом. То есть довершить дело экономического подчинения 85 % населения России бюрократическому центральному аппарату. Так тогда опять-таки Петра Аркадьевича Столыпина Иосиф Виссарионович Сталин полностью переигрывает… И с умом.
Во всяком случае, сталинские колхозы по своей внутренней социально-экономической сути были куда ближе к общинному характеру русского мужика, чем обособленный столыпинский хутор.
И не говорите господа, что Вы там, в Парижах, Лондонах и Стамбулах, мужицкого русского характера и строя его общинной жизни не знали.
Знали… Да толку-то что!
Потерянные родовые усадьбы и миллионы гектар обрабатываемых за Вас простыми мужиками родимой земли — как жаба Вас душили.
Душили и Вашу мозговую деятельность вместе с этим.
Итог общеизвестен…
А поэтому — тот, кто понимал этот крестьянский строй и отношение к земле— тот и был моральным лидером огромной массы населения крестьянской России.
Так что, уважаемый Владимир Богданович, уж не взыщите с товарища Сталина.
Так вот задалось… К слову сказать…, теперь можно сколько угодно коллегам А. Минкина по «МК» изгаляться над «ручным режимом» управления такой страной, как Россия… Толку-то… Снявши голову крестьянской общине — по волосам не плачут…
Ибо почитай с середины XIX века картина-то у нас в стране одна и та же…, что описал своим бойким пером Михаил Ростовский аж к исходу первой десятилетки XXI века:
«….Теоретически Россия — страна с рыночной экономикой.
Теоретически у нас теперь все определяет не какой-нибудь Госплан, как во времена треклятого СССР, а акционеры, советы директоров и частная инициатива.
Теоретически в России существует разделение властей — и премьер у нас не всесилен.
Но, вслушиваясь в разговор Путина с народом, сложно было в очередной раз не прийти к наибанальнейшему выводу: между теорией и практикой лежит дистанция огромного размера.
ВВП успел пообщаться с трудягами из самых разных городов и весей нашей страны: Пикалево, Магнитогорск, Тольятти, Набережные Челны, Комсомольск-на-Амуре, Оренбургская область. Но всюду ВВП в разных вариациях, по сути, говорили одно и то же: спасибо вам, Владимир Владимирович, за конкретную помощь, которую вы оказали нашему предприятию Но не может ли так случиться, что в следующем году вы о нас забудете?
Можно, конечно, поизгаляться над неизменностью народного менталитета с его верой в доброго царя и брежневским стилем вопросов….
Но это редкий случай, когда смех с полным основанием можно назвать глупым. За всем этим скрывается фундаментальная проблема. Несмотря на все внешние изменения, в структуре нашей власти и структуре нашей экономики все по-прежнему управляется в ручном режиме. Всем по-прежнему рулят из одного единого центра.
Отвечая на вопрос о самой серьезной проблеме страны, Путин сказал о чрезмерных надеждах, которые граждане возлагают на государство. С полным на то основанием ВВП дал понять: на государство, конечно, надейся, но и сам об обустройстве собственной жизни думать не забывай. Но как такое возможно, если вертикаль власти, как и в прежние времена, контролирует все и вся!
Не будем притворяться наивными. Мы не имеем дело с каким-либо новым феноменом Прошедший кризисный год всего лишь обнажил суть явления, от которого мы так и не смогли избавиться. А прямая линия премьера с народом всего лишь выступила в роли зеркала, в котором отразилась избавленная от фигового листка реальность. Но от этого проблема не стала менее острой или опасной.
Поэтому наши поздравления, Владимир Владимирович!
Не сочтите за лесть, но вы зорко смотрите в корень главных российских бед.
Осталась сущая мелочь: понять, как этот корень можно подрубить…» [50]
Так что мой совет Михаилу Ростовскому — не ерничать, а внимательно всмотреться в историю государства Российского…, и убедиться в том, что сей действительно далеко не «новый феномен» взращен не Путиным, не «треклятым СССР», не коммунистами времен людоеда Сталина или большевиками времен швейцарского разлива от товарища Ленина…, а банально теми самыми милыми сердцу Резуна-Суворова Романовыми, которые это финально оформили усердием столь героического и фундаментально-памятного русскому уму творчеством Петра Столыпина.
Ну а результат этого столыпинского шедевра — остов крестьянской общины России благополучно дорушила Первая мировая война.
Однако искренний порыв Петра Аркадиевича в стиле бессмертной будущей присказки Виктора Черномырдина был столь шедеврален…, что даже сын автора текста Гимна СССР без колебания в душе бросился венчать лаврами этого государственного деятеля, оказавшимся по сути своей крайним в оформлении такого глобального русского бедствия, как повальный бюрократизм, апатия русского народа к каким-либо формам самоуправления и, как следствие, — взяточничество на местах и в столицах…
Все же и вправду наш Никита Сергеевич великий оратор — под стать его тезке Хрущеву.
Впрочем, если бы Никита Сергеевич Михалков спросил бы лично у меня:
— А, собственно, кто же достоин носить «Имя Россия»? — то я бы не задумываясь ответил:
— Федор Михайлович Достоевский.
И первое место…, и второе место…, и третье место… — все его. Хотя вообще смешно говорить о рейтинге мест. Если есть имя у России — то оно и первое… и окончательное.
Аргумент мой один, и он из письма Федора Михайловича к Н.Д. Фонвизиной: «Я скажу Вам про себя, что я дитя века, дитя неверия и сомнения… Если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».
Вот в этом, в моем понимании, — вся Россия.
Все ее ИМЯ!
Что же до понимания роли именно русского человека в этом мире на всей планете Земля, то позвольте мне привести бессмертные слова Федора Михайловича чуть ниже… О них речь еще впереди, но вот именно ИМЯ РОССИЯ они характеризуют исчерпывающе! В этом Вы убедитесь, когда мне неизбежно придется поднять в этой книге вопрос о том, а, собственно, на каком основании я веду разговор о мировом предназначении «чумазого» русского народа как его нравственного устроителя…
И кстати…, Достоевский Федор Михайлович в бытность свою по военной линии, начиная рядовым в седьмом линейном сибирском батальоне, дослужился до прапорщика. И было это в русской крепости Семипалатинск.
Так-то…. Владимир Богданович.
Чудны твои дела, Господи!
