другое имение Рузвельта, Гайд-Парк в штате Нью-Йорк, где он был похоронен. Гроб сопровождался вооруженными солдатами, получившими приказ стрелять во всякого, кто попытается открыть гроб. После похорон могила в Гайд-Парке охранялась день и ночь в течение нескольких месяцев вооруженной стражей явно с целью воспрепятствовать возможной эксгумации.
Уже в 1948 г. в книге Эммануила Джозефсона «Странная смерть Франклина Д. Рузвельта» были сообщены подробности смерти президента наряду с поистине сенсационными, но детально подтвержденными сведениями об окружении президента, в руках которого он находился. Диагноз об артериосклерозе и якобы вызванном им ударе опровергается показанием личного врача президента, прикомандированного к нему морским министерством, вице-адмирала д-ра Росса Мак-Интайра (Ross Mclntire), не сопровождавшего Рузвельта в Уорм-Спрингс; регулярные осмотры президента никаких признаков склероза мозговых артерий не показали, главной заботой врача было состояние сердца, что в возрасте пациента (73 года в день смерти) являлось вполне нормальным. Причины недопущения президентским окружением (т. е. главным образом м-ром Генри Моргентау) вскрытия и выставления тела, согласно Джозефсону, не подлежат сомнениям: по свидетельству находившегося в Уорм-Спрингс священника, президент был убит пулей в затылок, по-видимому разрывной, обезобразившей по выходе из черепа все лицо. Жена президента, Элеонора Рузвельт, объясняла невыставление тела тем, что это якобы «не было обычаем в семье Рузвельтов». Не говоря о том, что президент страны не подлежит «семейным обычаям», это не соответствует действительности: тело матери президента, Сары Делано Рузвельт, было, например, по распоряжению сына выставлено для прощания.
Забыв об этом заявлении, госпожа Рузвельт опровергла сама себя в журнале «Сатердей ивнинг пост» от 8 февраля 1958 г., написав (статья «On My Own»), что на следующий день после погребения в Гайд- Парке ее сын Джимми обнаружил в сейфе личные указания президента на случай его смерти, в которых было особо оговорено, чтобы его тело было выставлено в Капитолии — здании конгресса США в Вашингтоне. Как она пишет, «странным образом» все остальные посмертные распоряжения президента, кроме одного этого, были выполнены дословно. По свидетельству как Джозефсона, так и зятя президента, полковника Кертиса Далла (женатого на Анне Рузвельт), Элеонора Рузвельт была одной из главных пособниц окружения президента, управлявшего страной за его спиной и от его имени». См. Emanuel MJosephson, «The Strange Death of Franklin D. Roosevelt», Chedney Press, New York, 1948; urtis B.Dall, «F.D.R. My Explited Father-ln-Law», Christian rusade Publcations, Tulsa, Oklahoma, 1968 [73].
Дабы Владимир Богданович не потирал в этом месте руки, и не говорил, что вот Вам, тезка, Ваши же подтверждения того, что это коммуняка Сталин так научился дистанционно управлять всей Америкой через подчиненного ему старину-президента, что Франклина Делано Рузвельта соответствующие патриотические круги в «верхах» США и убрали…, однако я попытаюсь далее объяснить Резуну-Суворову, что дело все гораздо сложнее, чем мифический контроль Сталина. Не мне Вам объяснять, товарищ Резун, что и Иосиф Виссарионович в стране пролетариата — СССР — упокоился далеко не естественной смертью… Или и это Вам тоже надо разжевывать и нести на тарелочке… И дело даже не в том, что самый талантливый литературно-исследовательский мозг Резуна-Суворова отчаялся найти корни и каналы этого «сталинского контроля» и влияния на США… через Рузвельта, перепоручив это работу неким последующим и более талантливым, чем сам Резун, исследователям…
Так я и поверил…
Надо быть сильно наивным человеком, чтобы полагать, что в мире есть исследователи талантливее Владимира Богдановича…
Но все же рискну продолжить…, ибо социально-экономическая обстановка последних десяти лет перед Второй мировой войной удивительно схоже воспитывала политэкономическое образование обоих лидеров государств — и СССР, и США.
2
Если всмотреться в то, как эти лидеры двух стран видели послевоенное развитие мира, то можно очень хорошо себе представить, в какой атмосфере были бы встречены экономические варианты Сталина, окажись он штурманом мировой экономики с наличием ядерной страховки за спиной.
Еще во время выхода из Великой депрессии 1932–1933 годов Рузвельт смело начал столбить место государственной регулирующей роли в предпринимательском американском духе свободного рынка и конкуренции.
Тяжесть кризиса и убеждения Рузвельта привели к тому, что произошел количественный и качественный скачок в значении института президентов. В более широком масштабе, чем даже при Теодоре Рузвельте и Вудро Вильсоне, Белый дом стал энергетическим центром всей американской правительственной системы, источником новых идей, движущей силой торговли, двигателем социального преобразования и тем самым, по представлению Рузвельта, воплощением всеобщего блага. Для массы американского населения федеральное правительство и президент в первый раз стали узнаваемой составной частью их повседневной жизни, центром их ожиданий и надежд.
«Рузвельт вел дело» до границ возможного, которые американская конституционная система устанавливает даже сильному президенту. Он был артист в политике власти.
Как ни один президент до него, он вырвал у Конгресса законодательную инициативу и в этом смысле расширил законодательную функцию института президентов.
Рузвельт побил все рекорды использования власти вето, в общей сложности он наложил вето 635 раз. Он обхаживал и уговаривал решающих депутатов и сенаторов в личных разговорах, использовал возможность должностного покровительства и, если было необходимо, оказывал давление на Конгресс с помощью общественного мнения.
Рузвельт сконцентрировал ожидания общественности на институте президентов, потому что умел оба средства массовой информации того времени, прессу и радио, несравненным образом использовать как инструменты своей политики.
Рузвельт был первым президентом средств информации. Он господствовал в крупных газетных заголовках не в последнюю очередь вследствие своей суверенной политики «открытых дверей» по отношению к работающим в Вашингтоне журналистам.
Из года в год парализованный ниже пояса президент собирал дважды в неделю вокруг своего письменного стола до 200 журналистов. Они могли задать ему любой вопрос без предварительной письменной заявки. Эти конференции были шедеврами умения обходиться со свободной прессой. По значимости их сравнивали с часом вопросов и ответов в британской палате общин. Тайна успеха его непринужденных бесед у камина (fire-side chats) по радио, которые завоевали миллионную публику, заключалась в том, что этот диалог с народом не был для Рузвельта манипуляционной уловкой, а касался сути его понимания демократии.
Вот, собственно, и я, пусть и не принародно в нашей заочной каминной беседе с Владимиром Богдановичем Резуном, скромно надеюсь с оглядкой на этот американский опыт на конструктивный разбор русской сути коммунизма и анализ возможных встречных доводов антикоммунизма…
…продолжу…
Наряду с открытием банков Рузвельт, если он хотел вернуть доверие населения к правительству, должен был срочно приступить к неотложной социальной проблеме — огромной безработице. Нельзя было ждать, пока реформа законодательства принесет ожидаемые экономические плоды. Средствами временного улучшения были прямые выплаты пособий социального обеспечения союза отдельным штатам и общинам, но прежде всего широкая государственная программа трудоустройства, которая началась в марте 1933 года как временная вынужденная мера и закончилась, вопреки первоначальным планам, только с вступлением США во Вторую мировую войну.
Как бы ни была запутана внешняя картина сменяющих и дополняющих друг друга программ и
