Неожиданно Егоров поднялся и протянул мне руку.
– Всего хорошего.
– Большое спасибо.
Когда он вышел, я плюхнулся в кресло и от всей души задрожал. Вот псих! За каким лядом я сказал ему спасибо? Все! Они точно все знают!
Если честно, то я был в полной панике. А ведь это – только начало. Егоров – всего лишь местный представитель, я еще не видел москвичей. Сейчас мне уже было жаль, что мы все это затеяли. Я вытащил свои заветные картинки с островами и в который раз начал их рассматривать. Но сегодня мне не мечталось. В голову постоянно лезли черные мысли: то вьетнамцы, то мертвый Виталик, то ни на что не способный член, то страховая компания со своими зловещими независимыми экспертами. Что они могут нового увидеть на пепелище? Мы с Чебоксаровым – дураки, даже не удосужились как следует рассмотреть, что там осталось от нашего хранилища. Может, кроме стен ничего и не погорело, а все стоит целехонько, и любому дилетанту видно, что склад-то был пустой.
Надо съездить, посмотреть, хоть приготовимся, что врать. Я бросился в кабинет Дальтоника, но его уже и след простыл. Тогда я набрал номер его мобилы. Вместо Кольки трубку взяла моя жена.
– Он оставил телефон мне, а сам сейчас у врача.
– Надолго?
– Может час.
– Деньги передал?
– Да. Все. Не мешай.
Врет, наверное, не могли они так быстро до больницы доехать. Скорее всего, Чебоксаров сидит рядом и просто не хочет со мной разговаривать. Ну и черт с ним, сам съезжу.
Город готовился к празднику и напяливал на себя помпезные безделушки. По пути мне встречались новорожденные елочные базары, мужики, с раздвижными лестницами, развешивающие разноцветные фонари на серые здания, а на главной площади перед мэрией – лихие умельцы, сооружающие из озерного льда большую букву «С».
Казалось бы, предчувствие праздника должно поднимать настроение, но мне было не до веселья. Я ворошил в голове проблемы и больше всего загонялся по поводу своей ранней импотенции. Конечно, вывод уролога несколько успокаивал, но ведь врачи тоже всякие бывают, может, он не там поковырялся.
Базы «Спорткульторга» замело снегом. Куда-то делся шлагбаум у главных ворот, вместо него от столба к забору была натянута проволока.
Я посигналил. Залаяла собака, из теплушки вышел тот самый сторож. Как там его зовут? Федорыч, вроде.
– Че надо?
Я открыл окно, чтобы показать ему свою физиономию.
– Привет.
– Здравствуйте.
– Пусти.
– Не положено.
– Не узнаешь, что ли?
– Поэтому и не пускаю, что узнаю.
– А в чем дело?
– Хозяева на вас очень сердитые. Помещение сожгли, а платить отказываетесь. Обманный договор подсунули. Мы же пострадали, и мы же восстанавливать должны.
Я подумал о том, что парни из фирмы «Право» не зря едят свой хлеб.
– Да я на пять минут.
– Да хоть на пять секунд. Говорю же, не положено.
– На бутылку дам.
– Вот, етиёмать, привязался! Какая бутылка? Если бы не мой зять, который тут директор, меня бы уже выперли давно за тот случай. А ты говоришь, бутылка. Дай закурить.
Я протянул пачку, он взял две сигаретки.
– Да я только посмотрю и все. Давай, без машины.
Сторож думал минуты три. По его лицу было видно, что бутылка нужна до зарезу.
– Если без машины, то, пожалуй.
Представ перед ясны очи Федорыча на своих двоих, я сразу сделался своим парнем. Впрочем, сторож был на стороже. Его внезапное расположение ко мне выразилось только в том, что он перешел на «ты» и стал через слово материться.
– Я пойду с тобой, – сказал он, отвязывая собаку.
– Боишься?
– Ебтыньть. Доверья нет.
– Ну, пошли.
Несмотря на то, что место пожара занесло снегом, было сразу видно, что мои опасения беспочвенны. Если ближе к входной двери и сохранились еще какие-то остатки перегородок и мебели, то у дальней стены, где, собственно, и лежала бумага, не было никаких неровностей.
Я прошел вглубь и подошвами раскидал снег в нескольких местах, наугад. Ничего. Только сажа.
– Отлично, – сказал я и протянул охраннику полтинник.
– Че отлично?
– Ниче. Просто слово привязалось.
Я еще раз внимательно впитал в себя унылое зрелище. Вроде бы все, как в тот вечер, кроме снега. Или не совсем. Меня не покидало чувство, что в картинке чего-то не хватает. Как в детской загадке. Найдите десять отличий.
– Слышь, а где компьютеры? – осенило меня.
– Так менты изъяли.
– А… Интересно, на кой они им?
Сторож пожал плечами.
– Ну и что ты про все это думаешь? – спросил я.
– А хули думать? Зять говорит, что в заключении указано, мол, вся причина в электропроводке. А нам хули. Мы – люди маленькие.
– Маленькие люди тоже имеют свое мнение.
– Мое мнение такое. Виталика убили. Я не знаю, кто и зачем, только никакая там не электропроводка. Его пришли и убили. И, если бы ты меня не напоил, то и меня убили бы тоже.
– Ты так говоришь, как будто все видел.
– Единственный, кто все видел – это мой сфинктер.
– Кто – кто!? – заорал я.
– Ну, Сфинкс, – моя собака, – старик указал на кобеля.
Началось! Ко всему прочему меня стали посещать слуховые галлюцинации. Ничего удивительного. Если все время думать про одно и то же, то еще и не такое может послышаться.
– Он точно все видел. У него знаешь, какая память! – продолжил Федорыч. – Он тут одному арендатору года два проходу не давал за то, что тот его пнул еще щенком. Если ему показать тех людей, что Виталика пришили, он точно рвать их кинется.
– А что же он их в ту ночь не рвал?
– Так привязан был. Он их точно видел. И обязательно вспомнит. Он еще главным свидетелем может стать. Вот такая пиздогрязь!
– Сфинкс, говоришь?
– Ага.
В беспородном кобеле на самом деле было что-то египетское.
Я попрощался с охранником. Как только сел в машину, чудесный продукт человеческого разума, именуемый сотовым телефоном, возвестил о том, что кто-то очень хочет со мной пообщаться. Этим индивидуумом оказался частный детектив Апрельцев, по кличке «Отличник».
