Мысльбека, изображение которой висит у нас в школе. Убедившись, что испытания, выпавшие мне на долю, я перенес без урона для себя и что уши и шею исправно отмываю без напоминаний, как прежде, каждый высказался насчет моего пребывания в замке в присущей ему манере.
— Сдается, эта неделя кое в чем пошла ему на пользу, — заметил отец.
— А вы не голодали? — озабоченно спросила мама. — И где же вы спите? А еду готовите сами? А как по ночам — не холодно? — выспрашивала она в таком темпе, что с ответом мне пришлось подождать, пока из материнского сердца не излились все тревоги.
Брат молчал: все это время он провел в военных лагерях и славно служил отчизне, как выражается наш директор.
Пришлось мне живописать наши приключения. Я честно начал с первых стуков в замковые ворота и закончил повествование нашим маршем к автобусной станции. Мама во время моего рассказа то и дело качала от удивления головой, а отец пытливо поглядывал на меня, иногда спрашивая: «А ты не привираешь?»
Я не забыл упомянуть, каким образом и сколько старых книг и журналов мы выкинули с чердака. Когда я закончил, мама сказала:
— Столько дел за одну неделю! Теперь уж их могли бы оставить дома, ты не находишь, отец? Сходи- ка в комитет и скажи, что детей наказали — и довольно.
От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я с испугом уставился на отца.
— Как это… Да нет же, мы должны туда вернуться… Мы обязаны там еще… все починить… привести в порядок, — заикаясь выпалил я.
Отец, отвернувшись к окну, молча смотрел в сад. И поглаживал тыльной стороной руки по подбородку, как делал всегда, если должен был принять серьезное решение.
— Но ведь это просто безответственно — посылать детей бог знает куда. Где так опасно, — среди гробовой тишины произнесла мама.
«А птичник? Папа, ну скажи хоть что-нибудь!» — свистело и шипело у меня где-то внутри, и, наверное, в эту минуту от нетерпения я на несколько сантиметров приподнялся на стуле. Но выкрикнуть все это вслух не осмелился, потому что никто ни о чем меня не спрашивал, а вмешиваться в разговор родителей у нас не позволялось.
— Кто знает, в какую еще ловушку их там заманят, — снова заговорила мама. — Да я от страха глаз не сомкну.
— Ну что же, — вздохнул папа, побарабанил пальцами по подоконнику и отошел от окна. Остановился передо мною. — Ну что же? Сам заварил кашу, сам теперь и расхлебывай. Небось никто там тебя не укусит.
Я изо всех сил старался сдержаться, чтоб от радости не броситься к нему на шею. Отец взглянул на маму.
— Пусть понемногу привыкает к самостоятельности, он уже большой.
— Да ведь он еще ребенок, — возразила мама. — И если ты настоящий отец, то постараешься, чтоб он остался дома.
— А я не желаю! — воскликнул я. — Не хочу я сидеть дома, и я уже не ребенок!
Отец легонько шлепнул меня по затылку.
— Не ори, — сухо сказал он, а потом добавил: — Иди-ка прогуляйся!
3. Аленка пропала
Я медленно плелся по тополиной аллее, что тянулась до самого вокзала, где в одном из новых домов жила Аленка. Разные чувства смешались в моей душе. Стоило подумать о маме, как меня одолевала жалость, а когда вспоминалось, какими словами неделю назад выпроваживал меня из дома отец, я снова кипел от возмущения. А кроме жалости и упрямства, я сознавал, как мне снова хочется вместе со своей компанией уйти куда-нибудь в заброшенные края, где можно полагаться только на себя, где никто не посмеет отнекиваться — завтра, дескать, не смогу, родители не отпустят. Мне хотелось, чтобы в этом огромном мире у нас образовался свой собственный, маленький мирок, где мы были бы и судьями, и советчиками, и командирами. Рассуждая так, я вовсе сбрасывал со счетов Станду. Наверное, оттого, что он никогда не подчеркивал своего превосходства, хотя был и старше нас, и умнее, и опытнее.
Подойдя к Аленкиному дому, я обнаружил, что ее родители сидят под окном на лавочке, проводя субботний вечер так же, как это принято и в нашей семье. Мать штопала, а отец читал газеты. Над его головой вились облачка табачного дыма, через распахнутое окно кухни доносился голос радиодиктора, а на гребне крыши распевал черный дрозд. Этакая семейная идиллия, которая меня не раздражала только в одном случае — если у меня с собой интересная книга. Однако для полноты картины недоставало одной особы.
— Добрый вечер! — поздоровался я прямо через калитку. — Аленка дома?
Пани Ванькова вздрогнула и оторвалась от шитья. Рядом с ней зашелестела газета, и с правой стороны выплыла трубка.
— Алена уехала в замок Винтице, — буркнул пан Ванек и снова исчез за разворотом «Руде право».
— Да ведь это же Лойзик! — воскликнула пани Ванькова. — Лойзик Шульц!
Газета в руках пана Ванека держалась по-прежнему стойко и прямо, а из-за нее доносилось какое-то равнодушное бормотание.
— Ну да, и я ему сказал, что Алены нету дома.
— Папочка, да ведь это он швырялся кооперативными яйцами, — зашептала Аленина мама.
— Никаких яиц нам не требуется, — заворчал пан Ванек. — У тебя что, собственные куры не несутся?
— Господи! — всплеснула руками его супруга, швырнула дырявый носок на стол и с испуганным лицом подбежала к калитке. — А где Алена? Что с ней?
Я глядел на нее и ничего не понимал.
— Ничего. Но где Алена, я не знаю. Разве она не дома?
— Дома? — простонала пани Ванькова. — Мы ее уж неделю не видели!
— Понятно, — кивнул я, хотя понятного ничего не было, скорее, все было подозрительно. — Мы только сегодня в три часа дня вернулись домой. И Аленка тоже.
После этого сообщения даже пан Ванек оторвался от захватывающего чтения свежих новостей. Швырнув полотнище газеты на кувшин с пивом и груду носков, он оторвался от скамейки и очутился возле калитки — довольно резво для своих внушительных габаритов. Я не заставил себя упрашивать и тут же вывалил все события последних часов.
— В три? — задумался пан Ванек, усиленно крутя мизинцем в ухе. — Слышишь, мамочка, в три часа! Это тебе ничего не говорит? А чем же, собственно, мы были заняты в это время? Что-то скверное творится у меня с памятью, — пожаловался он.
— Да ведь мы были у тети Ружены! — воскликнула пани Ванькова. Очевидно, память служила ей по- прежнему безотказно. — Часы дяде Рудольфу в починку отнесли.
— Верно, — кивнул Аленин папа, пыхнул трубкой и мастерски плюнул через забор. — А вернулись в четвертом часу, когда проехал поезд из Пльзени.
— Значит, девочка сюда не приходила, — внесла свои уточнения его супруга и покачала головой; в глазах у нее застыл ужас.
Я пожал плечами.
— Может, она вам навстречу направилась?
— Нет, тогда мы бы встретились, к дяде Рудольфу ведет только одна дорога. Другого моста через речку у нас пока нет.
— А может, она решила сократить путь и переправилась через речку, — высказал я еще одно предположение.
