расслышал тихий шорох, донесшийся с черного хода. Словно кто-то тоненько, слабенько постукивал металлом о металл, и не успел я составить в уме текст сообщения Станде, как в замок вставили ключ и со щелчком повернули его два раза. Потом послышался едва различимый скрип дверей, и снова дважды щелкнули ключом.
Все произошло так стремительно и внезапно, что я чуть было не поддался панике. При первом повороте ключа я сообщил Станде: «Что-то шуршит у двери», но дальнейшее поведение незнакомого пришельца заставило меня подхватить стул и смыться из кухни кастеляна.
Я попал в бывшую жилую комнату, вторые двери из нее вели в коридор бельэтажа; мысли мои скакали как оглашенные. Что делать? Бежать вниз за Стандой или спрятаться тут и ждать дальнейшего развития событий? А может, выстрелить из пистолета? И лишь бечевка, которая во время моего бегства из кухни запуталась у меня под ногами, подсказала мне самое разумное решение. Трясущимися руками я начал подтягивать валявшийся на полу «провод» и, почувствовав, что он натянулся, сделал пять рывков подряд, призывая Станду на помощь.
Между тем кто-то осторожно поднимался по лестнице, рассохшееся дерево издавало пронзительный визг, и этот визг заставил незваного гостя замедлить шаги. Ступеньки поскрипывали с небольшими, в несколько секунд, интервалами, и это позволило Станде подскочить ко мне, прежде чем ночной пришелец вступил в кухню. Молча стянув бечевку с моей руки, Станда быстро толкнул меня к большому каменному камину.
Мы влезли в черное отверстие и прижались к его боковым стенкам. Камин был весьма просторен, здесь могла бы поместиться вся моя компания. Еще несколько раз скрипнули деревянные ступени, а потом в дверях блеснул сноп голубоватого света. Войдя в кухню, пришелец направил луч фонарика на распахнутые двери бывшей гостиной. Подошел к дверному проему. Вжавшись в холодные боковушки камина, мы совсем уже слились с ними в одно целое.
Голубоватый свет описал по голым стенам круг, и в помещении снова зазвучали вкрадчивые, но отчетливо различимые шаги. В эту минуту я не видел ничего, кроме вспышек фонаря, но мне все равно представлялась сгорбленная фигура в широкополой шляпе и развевающемся плаще. И я уже приготовился по условному сигналу Станды произнести: «Добрый вечер, пан Рихтр, что вы ищете здесь?»
Станда, однако, знака не подавал, а то, что я увидел в следующий момент, никак не сообразовывалось с моими ожиданиями. Покружив по комнате, незнакомец остановился почти у самого камина, повернувшись к нам спиной. Свет фонарика, хлестнув по его ногам, стремительно взвился вверх. Этот взблеск вывел меня из оцепенения, я попытался повернуть голову, чтобы хоть краем глаза взглянуть на фигуру таинственного посетителя. Он оказался вдвое выше старого Рихтра, двойника Швабинского. Я различил резиновые сапоги, плотно облегавшие ноги, вельветовые брюки. Это была последняя подробность, отмеченная мною, потому что в этот момент по всему дому раздался троекратный поворот ключа в огромном замке парадного входа. Гулкое эхо разнесло эти звуки по всему замку, и сквозь открытые двери они долетели даже сюда, к нам. Человек вздрогнул, голубоватый свет фонаря спустился с потолка на пол и исчез. Несколько неровных шагов — и человек замер. Снова прогромыхал замок, теперь уже у дверей черного входа, его шум, резкий, отчетливый, был слышен уже сам по себе, безо всякого эха. Человек в резиновых сапогах отпрянул в сторону и скрылся за дверью, ведущей в коридор бельэтажа.
Никто нам не командовал: «За ним!», но мы вместе сорвались со своих мест. Оба одновременно ринулись к входному отверстию камина, и в тот же миг — ба-бах! — раздался стук, как если бы столкнулись два упрямых барана. Однако Стандина башка была куда крупнее моей, да и тело его придало ей соответствующую инерцию — из глаз моих посыпались искры, и я почти без сознания свалился в углу камина.
— Че-ерт! — прошипел Станда и выскочил из камина в комнату. Словно в полусне, я двинулся за ним и пробежал по коридору к парадному входу. Станду я настиг на первом этаже, около раскрытого окна, обращенного в сторону огорода пани Клабановой. Он привел меня в чувство, шлепнув по спине, и одной рукой подсадил на подоконник.
— Тот драпанул через забор, но тут должен быть кто-то еще. Бери сигналку и бегом вокруг замка, забирай все время вправо. Если кого встретишь, стреляй. Я приду на помощь.
Спихнув меня с подоконника, он выскочил следом за мной и метнулся влево. Не распрямляясь, я нащупал в кармане сигналку и, зажав ее в руке, помчался вокруг замка. И только свернул за угол, как слева от куста, росшего неподалеку, отделилась чья-то согбенная фигура и всей тяжестью навалилась на меня. Я рухнул наземь, но последним усилием воли нажал курок сигналки и в исступлении открыл пальбу. Тяжесть мгновенно свалилась с моих плеч, и я услышал, как Станда со всех ног несется ко мне.
— Что с тобой? — задыхаясь, выдавил он и помог мне подняться.
— Здесь… тут… кто-то прыгнул мне на спину, — лепетал я. Станда вытащил из кармана фонарик и зажег его. Обшарил лучом вокруг, погасил свет и предусмотрительно спрятался за угол. Высунув голову так, чтобы можно было видеть другую сторону замка, он как-то странно заквохтал, а потом я услышал его прерывистый, с трудом сдерживаемый смех.
— Поди-ка! — Ухватив меня за руку, он поставил меня перед собой и посветил фонарем.
У стены, высунув длинный язык и выпучив глаза, сидел Бояр, немецкая овчарка кастеляна. Подскочив, он прижался ко мне и зарылся головой в мои колени.
— Ах ты глупышка! — попенял я ему и потрепал по загривку. — Второй раз пугаешь меня!
— Теперь нам от него не избавиться, — вздохнул Станда.
Мы возвращались в замок, а пес на радостях все время лез нам под ноги.
— Да сгинь ты куда-нибудь! — ворчал Станда, но в голосе его звучали, скорее, дружеские нотки.
У нас были веские основания считать Бояра главным виновником нашей неудачи, и мы выложили ему все как есть. Да только где там, разве собаку переубедишь!
Станда отпер главный вход и оставил ключ в замке. И поскольку скрывать наше присутствие уже не имело смысла, он зажег свет в коридоре и в графских покоях. С души у меня сразу спала тоска, сжимавшая сердце в истекший отрезок ночи. Но когда мы оглядели друг друга при ярком свете, ноги у нас подкосились. Я пялил глаза на своего визави, как на черномазое чудище, и с не меньшим удивлением Станда, осклабившись, глядел на меня. Обменявшись впечатлениями насчет нашего внешнего вида, мы расхохотались. Побывав в камине, мы превратились в пятнистых страшилищ: на лицах выделялись лишь белки глаз да ярко-красные губы. Разница состояла в одном: у Станды черным-черна была правая половина тела, а левая цветом кожи все-таки напоминала европейцев, у меня же — наоборот. Мы настолько чисто вытерли сажу с обеих сторон камина, что теперь она сваливалась с нас хлопьями. Бояр тоже проявил недовольство нашим видом. Сидя в стороне, он обеспокоенно тявкал, переводя взгляд с одного на другого. Следующие полчаса мы провели у корыта с горячей водой, довольно быстро согрев ее с помощью кипятильника Иваны. Хотя мы драили кожу чуть ли не железной теркой, лицо и руки у нас все равно остались бледно-серого цвета.
На востоке уже блеснул первый рассветный луч, но Станда решил, что все-таки стоит прилечь и немного соснуть. Заснуть мне мешал Бояр, он все время обнюхивал содержимое моего ранца, разложенное на постели Тонды, так что пришлось пожертвовать одним маминым шницелем, а остальные запасы спрятать между створками окон. После этого овчар уселся возле моей постели, положил морду на подушку и, довольный, засопел мне в ухо. Я запустил пальцы в его густую шерсть, мысли в моей голове смешались, и вскоре меня поглотил сон.
8. Мишка завидует, а Бояр ворует
Утром я проснулся от назойливой мухи. Она разгуливала у меня по подбородку и под носом, шныряла вокруг ноздрей и умудрилась заползти даже в ухо. Мне никак не хотелось раскрывать глаза — веки, отяжелевшие после долгого ночного бдения, не разлипались. Я попробовал отогнать муху, дул на нее, фыркал, но эта приставала оказывалась уже на другом месте. Я решил подкараулить, когда она усядется на подбородок, и — хлоп! — вслепую шлепнул рукой, но внезапно ладонь наткнулась на неожиданное препятствие, и раздался оглушительный хохот.
