— Прошу покорно! — провозгласил Станда и описал рукой полукруг, указывая на груду соломенных матрацев, подушек и одеял.
Все это лежало на полу одной из комнат замка, и тут перед нами встала первая задача — позаботиться о себе и самим застелить графские постели.
Во всех комнатах было по две белых кровати с золочеными украшениями. В каждую комнату вела из длинного коридора отдельная дверь, а сами комнаты соединялись между собой переходами. Из главного покоя мы переставили одну кровать в самую правую комнату, и стало ясно, как мы будем расселяться. Тонда, Миша и я — справа, посередине Алена, а слева Станда.
— Ну конечно, барышня Алена должна иметь отдельный вигвам, — начал подтрунивать Мишка.
— Само собой, — гримасничала Алена, — не буду же я спать рядом с кем-нибудь из вас. Даже если бы знала, кого предпочесть.
— Конечно, шерифа, кого же еще? Лойза тебя везде и всюду готов защищать, — вставил Тонда. — Мог бы твой сон и покой охранять.
— Где уж там! — разошелся Мишка. — Она возьмет к себе Карела Готтика. Знаю, знаю, он у нее в тряпочку завернут.
— Ну и отвратный же тип! — дернула головой Алена.
— Спорим, он у нее вот здесь. — Мишка подбежал к Алениному рюкзаку и стал развязывать веревочку.
Алена волчицей прыгнула ему на спину, и они покатились по паркету.
В дверях показался Станда.
— Эй, голубчики, это вы бросьте! Посередине устроюсь я, а Алена слева, да будет вам известно.
— Ну вот, привет! — Алена поднялась с пола, и было похоже, что она сейчас расплачется.
Закрыв лицо руками, она повернулась к нам спиной. И точно, захныкала.
— Видишь, — сказал Станда Мише, — ты ее дразнишь, и всякий раз это кончается слезами. — Он обнял Алену за плечи и стал утешать: — Не обращай внимания… Ты ему еще отплатишь…
— Я одна не буду спать, — пробормотала Алена, уткнувшись в шкаф. — Мальчишки будут все вместе, а мне на них ни взглянуть, ни поболтать с ними… и-и-э-ээ…
— Не бойся, одна ты там не будешь и к мальчишкам сможешь заходить, — уговаривал ее Станда, оттаскивая от шкафа.
— Как же не одна! — пискнула Алена. — Больше ведь никого нет.
— Пока нет, но будет, — сказал Станда. — Она скоро здесь появится. У тебя есть приятели, вот и ко мне приятельница приедет. Ивана хорошая девушка, вам она непременно понравится. — Тут он смутился, слегка покраснел и направился к двери. — Ну, все, осматривайтесь, располагайтесь.
И исчез, будто и впрямь совершив непристойность, как любил говорить наш директор.
— Ага, к нему девушка приедет, — зашептала Алена.
— Ишь хитрюга! — польстил ей Миша. — Как это ты так быстро сообразила?
Алена отмахнулась от него, а я быстро сунул ей в руки три одеяла.
— Кончайте болтать, пора за дело!
Мы набили тюфяки соломой, вместо простыней постелили одеяла и принялись размещать в шкафах содержимое своих рюкзаков. Хотели было приготовить постель и для знакомой Станды, но он не позволил — он, дескать, бывалый воин и по части заправки кроватей большой мастак. За этим занятием мы его и оставили.
Все было готово, и тут наши желудки дали о себе знать настоящей симфонией бурчания. Первым распаковал свои запасы Тонда — у него оказалась целая куча шницелей, уложенных, как поленница дров, полбуханки хлеба и полиэтиленовый пакет, набитый огурцами.
У нас даже дух захватило! Нас мучила страшная жажда, да и промозглый замок с каждой минутой превращался в раскаленную Сахару.
Тондины запасы огурцов мы взяли штурмом. Он глядел на это с печальным смирением, не проронив ни слова. Впрочем, три слова он произнес, и в то мгновение эти слова показались нам райской музыкой:
— Что ж, налетайте!
Поесть Тонда любил, но жадиной никогда не был, что правда, то правда.
— Стоп, — прервал наше огуречное пиршество Станда, заслышавший восторженные вопли. — Что делает перед едой всякий воспитанный человек?
Кусок застрял у нас в горле. Мы покосились друг на друга, но никто не знал, что ответить. Наконец Тонда, проглотив шницель и вытерев масленые губы тыльной стороной ладони, робко заметил:
— А если мы не умеем молиться…
Станда громко расхохотался:
— Дурачки, я этого и не требую. Руки мыть — быстро! Да и вообще, мы все как трубочисты, с головы до ног.
Делать было нечего. Оставив на столе шницели, яйца, охотничьи колбаски, огурцы и сладкие пирожки, мы гурьбой вывалились во двор, пересекли его и подошли к стене, где находился бассейн, тот самый, что я увидел через калитку и который привел меня в полный восторг. Это был большой фонтан с огромной чугунной лилией посередине — из нее, по-видимому, прежде била вода, падая в бассейн. Теперь фонтан зарос непроходимым кустарником, травой и, главное, крапивой, так что заржавевшей лилии было почти не видно. Однако из отверстия в основании бассейна струилась вода — при первом осмотре ограды замка я подумал, что это волшебный родник. Откуда бралась вода, мы не смогли установить, потому что Станда усадил нас вдоль канавы и началось великое умывание и плескание — больше, конечно, плескание. Для меня это уже не было таким наслаждением, как для остальных, и я успел немного осмотреться. Все кругом заросло травой, тут погуще, там пореже; из нее поднимались высокие, стройные елочки, пихты и другие деревья, названия которых я не знал. Под ними виднелись остовы скамеечек и каменного постамента, служившего столиком. Откуда здесь взяться воде? А если сток плотно закрыть и наполнить бассейн водой? Вот бы получилась купальня!
Я натянул майку и, не обращая внимания на фонтан брызг, которые подымала, целя в меня, Алена, прошел несколько шагов по течению; там я присел на корточки возле канавы и, глядя на воду, размечтался, воображая, каким будет наш новый бассейн. Первым делом надо очистить резервуар, потруднее будет вырвать кусты и крапиву… Нет, крапивы я не боюсь. Но если Станда позволит сделать купальню, то, собственно, можно ли будет считать наказанием нашу жизнь в замке?
Внезапно я ощутил на шее чье-то дыхание и, прежде чем сообразил, что делать — отскочить в сторону или перемахнуть через ручей, — почувствовал тычок в спину и полетел вниз головой в воду. Уткнувшись лицом в мягкий ил, я судорожно шарил руками, за что бы понадежнее ухватиться, а когда мне это удалось, пробкой выскочил на поверхность.
— Ну, гады! — озлился я, стирая с глаз липкую болотистую слизь. — Вы за это поплатитесь!
С трудом протерев глаза, я шагах в десяти от себя увидел всю компанию — Алену, Мишу, Тонду и Станду. Они замерли, двинувшись было мне на помощь. И пялились на меня, как на привидение. До меня дошло, что взгляды их устремлены на что-то находящееся позади меня.
Я резко повернулся, готовясь к обороне, но тут увидел уже знакомого пса.
Старый косматый овчар сидел на задних лапах и глазел на меня. Заворчав, как печальный медведь, он завилял хвостом.
— Эй, чего тебе? — пробормотал я, ничего более остроумного в этот момент мне в голову не пришло.
Пес несколько раз хлестнул хвостом по траве, разинул пасть и, зевнув, прижал уши к голове.
А я стоял как вкопанный, с лица стекала вода вместе с грязью и потом. Этот барбос вовсе и не такой уж слабак, как считал Станда. Из-под его жуткого языка торчали еще вполне приличные клыки.
Моя неподвижность наскучила псу. Подковыляв поближе, он снова сел, да так близко, что едва не коснулся носом моих дрожащих ног. И вдруг, уткнув голову мне в колени, нетерпеливо завыл.
— Он хочет, чтобы ты его погладил! — крикнула Алена в ту самую секунду, когда у меня пропал страх и я понял, как надо поступить.
Положив руку псу на голову, я осторожно погладил его. Повизгивая от блаженства, он терся об меня своей громадной башкой с таким ожесточением, что я едва удержался на ногах.
