полным отсутствием совести.
– Вы друг покойного? – рядом со мной стоял распорядитель похорон с ласковым взглядом, старающийся выглядеть удрученным.
– Мы вместе росли в Старом Чикаго, – сказал я. – Но мы уже давно не виделись, и я только что прочел в газетах о его смерти. Решил постоять рядом и оказать последний долг.
– Как благородно с вашей стороны. Я уверен, что мистер Спейс одобрил бы этот жест. Как он вам нравится?
– Хе?
– Я имею в виду нашу работу. Лицо такое спокойное, умиротворенное. Когда же его к нам доставили, это было нечто из ряда вон выходящее.
– Он выглядит живым и здоровым, – сказал я.
Ласковый человек кивнул и продолжал:
– Действительно, оформление и представление покойного – это такое искусство… Должен сказать, его не до конца оценивают в наше время.
– Готов согласиться, – сказал я. – А удалось ли прищучить хануриков, которые его остудили?
Распорядитель грустно покачал головой.
– Нет, преступники все еще на свободе, – вздохнул он и покраснел. – Я подготовил мисс Умани и ее отца для демонстрации. Не хотите ли посмотреть?
Я в своей жизни видел немало жестокостей, но рассматривание трупов, а в особенности своего трупа, может привести к депрессии.
– Нет, спасибо, на них я смотреть не буду.
Он придвинулся ко мне ближе, а глаза у него были влажные и любопытные.
– Как вас зовут, сэр…? Для реестра, конечно.
У меня были фальшивые усы. Мой настоящий нос чесался. Я не удержался и почесал его, не скрывая при этом своего раздражения.
– Хеммет, – сказал я. – С одной «т» на конце. Многие пишут неправильно.
– Разумеется, – сказал он, тщательно записывая фамилию. – Только одна «т». Вы обоснуетесь в Пузырь-Сити, мистер Хеммет?
– Почему бы и нет? – сказал я.
– Думаю, месса вам понравится. Мы проводим их на высоком уровне.
– Уверен, – сказал я. – Но мне надо бежать. Суматошные наши времена, знаете ли.
– Отлично вас понимаю, сэр, – он кивнул, вновь исчезая за занавеской.
Я бросил последний взгляд на бедного Сэма.
– Ты молокосос, – сказал я. – Тебе нужно было держать 38-й между чемоданами.
Он не моргнул глазом. Он продолжал выглядеть умиротворенным.
V
Теперь я знал, что со мной произошло и знал также, что только один человек может мне помочь. Последний раз, когда я его видел, он жил под музеем Искусств в Старом Чикаго.
Туда я и отправился. Древние львы по бокам входа уставились на меня, когда я стал подниматься по мраморным ступеням. Их пластослепки были куда менее величественными, чем оригиналы. Но пластольва гораздо легче содержать в чистоте, чем льва из гранита. Когда я был маленьким, эти гранитные львы впитывали грязь в поры камней, теперь же их копии были совершенно немаркими.
Наверху меня остановил охранник.
– Мы закрыты, – сказал он. – Приходите утром.
– Я здесь не для того, чтобы пялиться на вашу коллекцию, – сказал я. – Мне нужно повидать Натана Оливера. Он все еще здесь живет?
Охранник недовольно кивнул.
– Этажом ниже. Он у нас постоянный реставратор. А если вы спрашиваете меня, то он ищет лопнувший горшок.
– Никто вас не спрашивает, – буркнул я. – Могу ли я его видеть?
– Он вас ждет?
– Нет. Он меня знает. Скажите ему, что здесь Сэм Спейс.
Я ждал, пока он спустится к Оливеру, похлопывая льва по пластозаднице. Все же я предпочел бы гранит.
Когда охранник вернулся, глаза у него были вытаращены.
– Ну, и что он сказал? – спокойно спросил я.
– Он… он сказал… что вас здесь быть не может!
– Почему это?
– Потому что вы мертвы.
– Это не имеет значения, – прорычал я. – Пустите меня, я поговорю с ним. И я все улажу.
…Я попытался прорваться. Он быстро сделал шаг назад, и выхватив излучатель 22 из кобуры, навел его на меня.
– Мне кажется, вы какой-то…
Это было все, что он успел сказать. Я применил к нему «летающее вырубание», выбив левой ногой 22-й из его руки, а кулаком правой выдавив воздух из его брюха. Затем я погрузил его в сон ударом 38-го и спустился по ступенькам на нижний этаж. А потом отбросил назад мой фальшивый нос и густые имбирные усы.
Натан Оливер стал серым, когда увидел меня. У него отвисла челюсть и губы его задрожали.
– С-с-с…
Он не мог выговорить мое имя.
– Я не привидение, нет, если ты боишься этого, – ухмыльнулся я. – Это твой старый дружище Сэм Спейс. Во плоти.
Он не мог в это поверить.
– Но газеты… видеорепортажи… Все они сообщали о твоей смерти… Ты не можешь быть живым…
– А я и не живой. По крайней мере, один из меня не живой. Его пристрелили Луни в Пузырь-Сити.
– Тогда ты его брат-близнец.
Я хихикнул.
– В какой-то мере, ты прав. Если ты расслабишься и перестанешь пялиться на меня, как мертвая голова, я тебе все расскажу.
Мы вошли в его главную жилую комнату, и Оливер опустился в плюшевое, псевдовельветовое кресло, вытирая розовые щеки шелковым платком. В желтом праздничном халате Нат выглядел колокольчиком, а его желтые ноги казались абсурдно маленькими по сравнению с внушительными мраморными плитами пола.
– Ты всегда любил ходить босиком по мрамору, – сказал я, вспоминая. – Ты, старая утка, Нат, и единственный в мире, кто может вытащить меня из передряги, в которую я попал.
– Убеди меня, что я не схожу с ума! Убеди меня в том, что ты не безумное видение, посланное мне космическим Господом за грехи!
– Я всего лишь Сэм, – сказал я ему. – Или один из них. Некоторые из нас живы, некоторые мертвы. В настоящий момент твой мир потерял одного из них. Вот почему я пришел повидаться с тобой. Я хочу уйти.
– Уйти куда?
– Уйти из этого мира. Он твой, а не мой. Для меня он не годится, Нат.
На этом его опасения иссякли. Он отложил платок и выпростал из кресла свое жирное тело.
– Что тебе необходимо, так это выпивка. Скотч. Чистый, насколько я припоминаю.
– Ты правильно припоминаешь.
Он налил мне изрядную порцию. Виски прогрело мои внутренности, как ракетное топливо дюзы. Мы сели и я вкратце рассказал ему, что случилось.
– Эта трехголовая с Венеры наняла меня охранять груз запасных тел. Прежде, чем я успел закончить дело, меня соблазнила детка с мигающими сосками. Она уговорила меня проводить ее до ее квартиры в
