— Ничего не нарочно! — сердито повернулась к ней Клава. — Я тут согрелась, и у меня в носу все время щекотно, — и опять чихнула.
— Надо, чтобы все вы стали чихать, да так, чтобы из ящиков повылетали! — Маша стала складывать в высокую корзину клубки шерсти, крючки и спицы.
— А мы больше в ящики не пойдем, — заявила Лида Векша. — Чего там делать? Сверху капает, снизу подтекает. Мы теперь будем в цехе сидеть. Тепло тут…
Марина решила перейти в наступление:
— Сидеть? Скажите, пожалуйста, какую комнату отдыха нашли! Это только потому, что на вас закапало? А если бы лето — то вы целый месяц там отсиживались?
Соня Синельникова поднялась с пола и, перешагнув через чьи-то ноги, подошла к столу.
— Я бы больше не сидела… До черта надоело. А спицы-то ржавые… — Она взяла в руки комплект спиц, связанных ниткой.
— Заржавеют с такими работничками, — проворчала Маша.
— Никто вам не позволит сидеть в цехе, сложив ручки. Бригада вы или не бригада? — продолжала наступление Марина.
— Бригада… — не совсем уверенно ответила Нина Рыбакова.
— Чья бригада? Какую работу делаете?
Молчание.
— Ну, вот то-то же. Никакая вы не бригада. Выработка! Вот она — одиннадцать штук! А в бригаде тридцать шесть человек. Норма для вас — две штуки в день. Посчитайте, сколько мы должны сдавать?
— Семьдесят шесть, — сказала Лида Векша.
— Нет, больше, — вмешалась Маша, — у нас с Варей норма другая.
— Вас не считаем.
Соня Синельникова, придирчиво рассматривающая комплект спиц, отложила в сторону один и сказала:
— Это мои спицы. Я умею вязать. Две варежки — это вот для них, что на воле одни пирожные жрали. А я с колхозного хлебушка и четыре свяжу.
Марина одобрительно кивнула ей.
— Считайте, не считайте, а девяносто штук мы обязаны давать! — Теперь она уже не колебалась: куй железо, пока горячо. — Давайте договоримся раз и навсегда. Если будете работать, то все, без исключения… Я тут многих не вижу… Гали Светловой, например, нет и еще некоторых. А если вы рассчитываете сидеть в цехе и сказочки слушать, то я сегодня же иду к начальнику и прошу его снять меня с бригадирства. Потому что одно из двух: или я плохой бригадир, или вы — не бригада. Вам начальник что говорил? Наш лагерь работает на фронт, и все это понимают. А вы? Это просто стыдно сказать — не желаете помогать фронту!
— Настоящие саботажники! — добавила Маша. — Вот бы взять вас всех, да сфотографировать, да на фронт карточки разослать. Да с надписями на обратной стороне: такая-то и такая, имя, фамилия, год рождения и откуда родом. И письма написать, что вот, мол, дорогие бойцы и защитники, не узнаете ли среди этих пацанок своих сестренок или, может, дочерей?
— Ой, что ты, Соловей! — испуганно воскликнула Клава, отнимая от лица мокрую тряпицу.
— Что «Соловей»? Не правда, что ли, что позорно вы поступаете? Саботажники вы, предатели самые настоящие! Обычаи соблюдаете, закон воровской? Эх, вы, сопливые щенята! Собираете чужие объедки и поскуливаете — сами себя тешите! Кончено, бригадир! — повернулась она к Марине. — Хватит дурочек валять. Хрен с ними со всеми. Идем завтра к капитану…
— Ой, девчонки… Начальник!
— Бригада, внимание! — запоздало предупредила Марина, увидя в дверях Белоненко.
— Здравствуйте, — сказал он и отбросил капюшон плаща.
— Здравствуйте, гражданин начальник, — вразброд ответили девчонки, разом поднимаясь с пола, отряхивая юбки и торопливо поправляя волосы и платки.
— Поздновато засиживаетесь, — он взглянул на наручные часы. — Ну, как работается? — и подошел к столу. — Это что у вас — выработка? — потрогал он сиротливую кучу варежек.
Марина стояла, опустив глаза, чувствуя, как все внутри у нее замирает. «Господи, — думала она, — господи… вот ужас…».
— Так… — произнес он и сел на скамейку. — А что это вы свою бригаду в угол загнали? Наказанье, что ли, у вас такое? Или игра? — Он пододвинул к себе варежки. — Одиннадцать штук? Выработка всей бригады? Солидно… А завтра как будет? Сколько думаете дать?
— Надо — девяносто, — пробормотала Марина.
— Ну, а что скажет бригада? Сколько дадите завтра? У вас, кажется, кончается освоение? Так, бригадир?
— Да, гражданин начальник…
— Девяносто вам, конечно, не дать… Отлично связаны эти варежки. Узнаю работу… А вы, Воронова, крючком вяжете?
Марине сделалось жарко: Белоненко рассматривал варежку, связанную крючком. «Ну, только этого не хватало…» — не зная куда деть глаза, думала она.
— Я только еще учусь…
— Освоите… Дело несложное. Ну, так что решим относительно завтрашней выработки?
В тишине раздалось громкое чихание и осипший голос Мышки:
— Ш-ш-што! — Она стояла недалеко от капитана, крепко прижимая тряпочку к носу.
— Ты что сказала, Смирнова? Э-э, да ты, брат, совсем расклеилась. Где это тебя угораздило? Бригадир, у вас в бараке сквозняки, что ли?
«Знает все… И про ящики тоже…».
— Нет, гражданин начальник, сквозняков нет.
Клава чихнула. Капитан осмотрел ее с головы до ног.
— Удивительно… — покачал он головой. — Телогрейка на тебе теплая, ботинки новые… Беретик, правда, не особенно…
— Нет, это не от берета… — не проговорила, а скорее пропищала Клава. — Это у меня… Апчхи! Апчхи! Ой, мамочка, ну что же такое… Апчхи!
Марина чувствовала, что сейчас рассмеется: так несчастно и так комично выглядела Клава. А капитан, серьезно глядя на нее, продолжал:
— Плохо твое дело, Смирнова. Но все же — где ты так?
На глазах у Мышки выступили слезы — не то от нового приступа, не то от беспомощности.
— А если там течет со всех сторон?! — наконец удалось сказать ей.
— Где?
— Да в ящиках же! — всхлипнула Клава.
— Это в тех, что за цехом? — Белоненко удивленно поднял брови, — Что же ты там делала?
Среди девчонок, все еще стоявших в отдалении, послышалось сдержанное шушуканье и торопливый шепот. Нина Рыбакова, отстранив стоящих рядом, вышла вперед. Белоненко вопросительно смотрел на нее.
— Мы там все сидели, гражданин начальник! — прямо встретив его взгляд, сказала девушка, и нежное ее лицо порозовело. — Вчера сидели весь день и сегодня… почти до вечера. Мы не хотели работать… — она отвела глаза.
— Ясно, — сказал Белоненко и обратился к Марине: — Ну, а почему вы, бригадир, не доложили мне, что ваша бригада саботирует?
«Будто не знает почему!..».
— Я считала, гражданин начальник, что они одумаются и придут в цех.
— А мы и пришли! — обрадованно сказала Клава. — Векша пришла первая, просто так пришла — посмотреть… И вдруг слышит — Маришка сказку рассказывает. Тогда Векша за нами прибежала. Вот мы и пришли.
— Сказку послушать? Ну что ж, и это неплохо. Только нельзя же все время или в ящиках сидеть, или
