Да, конечно, он прав. Надо наказывать. И вот Маша сейчас расплачивается за свою вину. И вот ведь какой характер! Хоть бы раз намекнула об этом побеге… Не доверяет? Или, может быть, ее прошлое, как и уродливые наколки на руке, навсегда оставило печать в душе и говорить об этом трудно? Может, она уверила себя, что для нее уже никогда, никогда не будет в жизни счастья…
Марина коснулась руки Маши:
— Скажи, вот эти наколки, их можно чем-нибудь свести? Так, чтобы не осталось и следа? Мне говорили, что все равно — следы остаются. Это верно?
Маша ответила не сразу.
— Не выведешь их, бригадир, — медленно ответила она. — И след останется до самой смерти.
Наступило молчание. Потом Маша повернулась к Марине:
— Я тебе когда-нибудь расскажу, как я потеряла в жизни свое первое, а может быть, и последнее счастье. Вот из-за этих наколок. Если бы знать… — с тоской проговорила она. — Если бы заранее знать… Проклятая наша судьба, бригадир, — немного помолчав, продолжала она. — Может быть, надо всех нас, как бешеных собак… чтобы не было этой заразы на земле. Может, не стоит таким, как Белоненко, тратить свою жизнь на нас…
Она встала и пошла к двери.
— Ладно, бригадир. Дыши спокойно. Жить все равно хочется, хоть даже и с наколками. — Она остановилась у двери. — Ты интересуешься, можно ли их свести? Спроси у Гали Чайки, что она думала, когда у себя на спине чертика наколола? Ведь ей теперь на пляже показаться нельзя — все станут пальцами показывать. А другие девчонки? Вот завтра наша баня — полюбуйся…
— Постой, Маша! — Марина схватила ее за руку. — У Гали? Чертик?
— Ну да… смешной такой… Языком дразнится.
Глава девятая
Начало пути
Телефонограмма была получена в ноль часов двадцать пять минут. Капитану Белоненко предписывалось принять вновь открываемую на территории лагеря детскую трудовую колонию. Подтверждалось прежнее решение о назначении начальницей культурно-воспитательной части колонии Галины Владимировны Левицкой. Здесь же прилагался список лиц вольнонаемного состава колонии, и сообщалось, что пропуск на бесконвойное хождение заключенной Вороновой Марины Николаевны будет прислан фельдъегерской связью.
Месяц назад, когда пришло распоряжение подготовить один из лагпунктов к приему этапа несовершеннолетних, капитана Белоненко вызвали в Управление. Начальник Управления полковник Богданов коротко объяснил ему положение: этап следовал по месту назначения, но, в связи с изменением положения на фронтах, пришлось изменить маршрут и временно разместить несовершеннолетних в лагерях, которые были расположены на пути следования этапа.
— Я не могу сказать вам точно, сколько времени они будут находиться у нас. Может быть, месяц, может быть, больше. Но так или иначе мы должны организовать здесь для них нормальные условия жизни… Я имею в виду особенности содержания несовершеннолетних в лагерях. Вот, ознакомьтесь. — Он передал капитану бумаги. — Мне предоставлено право по своему усмотрению назначить начальника колонии. Лучшей кандидатуры, чем ваша, и не придумаешь. Кстати, — Богданов улыбнулся, — это дает мне возможность искупить свою вину перед вами. Сколько ваших рапортов о переводе в отдел детских колоний я отклонил? Два?
— Четыре, Алексей Александрович, — уточнил Белоненко.
— Обижались?
— Был грех, — признался Белоненко.
— Откровенно говоря, — сказал начальник Управления, и на его сухощавом, горбоносом лице мелькнула досада, — откровенно говоря, эти несовершеннолетние свалились мне на голову, как снег в июле. В жизни не приходилось иметь дело с этим контингентом. Режим для них особый, подход — особый, методы воспитания тоже особые… Словом, мороки с ними хватит.
Белоненко согласился: да, хлопот с ними больше, чем со взрослыми. Но, в общем, все это не так страшно, как представляет себе начальник Управления.
— Но не забывай, Иван Сидорович, что от лагпункта я тебя не освобожу, пока не закончат ремонт колонии. Так что на два фронта будешь работать. Помощь, конечно, окажем… Всемерную, — подчеркнул Богданов.
Белоненко взглянул на умное, некрасивое лицо своего начальника и сказал:
— Полагаю, что начальник детской колонии будет непосредственно подчиняться начальнику Управления?
— Да кто ж его знает, кому должна подчиняться эта колония! Конечно, официально никто не может вмешиваться в распоряжения начальника Управления, но и заместитель мой несет ответственность. И с этим надо считаться.
— Я надеюсь, Алексей Александрович, что вмешательство Тупинцева в дела колонии будет несколько ограничено. Вы сами только что сказали, что режим ее отличается от режима лагерей, да и вот здесь сказано по этому поводу достаточно ясно, — он указал на инструкции, лежащие на столе.
— Сделаем все возможное, — успокоил Богданов Белоненко. — А сейчас — о будущем составе вольнонаемных. — Он открыл одну из папок. — Штат у вас будет более чем скромный. Людей нет. Придется подумать и о том, чтобы подобрать проверенных людей из заключенных.
Белоненко уехал из Управления на следующее утро, успев побывать во всех отделах и поговорить со всеми, кто мог быть ему полезным в организации ДТК.
Новое назначение радовало его, и он не скрывал своей радости. Однако большинство из тех, кто узнал о новом его назначении, выражали ему чуть ли не соболезнование.
— Охота тебе петлю на шею надевать, — прямо сказал ему сотрудник финансового отдела. — Твое подразделение одно из лучших. На кой черт тебе понадобилась эта нервотрепка? Видел я таких «малолеточек» однажды… Волосы дыбом встают.
Начальник одного из лагпунктов, встретившийся с Белоненко в отделе снабжения, сочувственно пожал ему руку:
— Слышал, слышал… Добровольный крест на себя берете? Я бы, признаться откровенно, согласился лучше сам заключенным стать, чем работать с несовершеннолетними. Они вас через два дня под выговор подведут.
Зато начальник отдела снабжения майор Середа сразу встал на сторону Белоненко.
— А ты думаешь, он легких лавров ищет? Выговор! Будто ты застрахован от выговора на своем тихом лагпункте! Рассуждаешь ты, голубчик мой, не как коммунист, а как обыватель. Малолетки, преступники… А не мы ли с тобой, друг сердечный, виноваты, что у нас эти малолетние нарушители до сих пор существуют? Давай, Иван Сидорович, действуй. Не в одиночку будешь работать — поможем.
Белоненко отдавал себе отчет в том, что предстоящая работа будет не из легких и потребует много выдержки, нервов и терпения. Он хорошо знал, что такое несовершеннолетние, или, как их было принято называть неофициально, «малолетки». Ему, как никому другому, было известно истинное значение этого невинного слова.
Это были совсем не те романтические беспризорники, что когда-то ночевали в асфальтовых котлах, ходили в живописных лохмотьях и напевали «В том саду при долине» под аккомпанемент деревянных ложек.
Капитан Белоненко знал, что такое «беспризорщина» первых лет существования Советской республики. Знал, откуда пошло это определение — беспризорник, знал, какими причинами было вызвано это явление. Гражданская война, истощенные голодом города, безработица, разруха; фронт, опоясавший страну огненным кольцом войны и интервенции; кулацкие восстания, бандитизм, спекуляция, саботаж интеллигенции, в частности — преподавателей гимназий; погибшие от голода, тифа или зарубленные
