Ты думаешь, мы такие богачи, что можем и твою часть приплачивать? Мне теперь водить такси до второго пришествия, потому что я остался крайним…
Белый и пушистый Энди обычно не выдает такие вдохновенные тирады, и когда он замолчал, чтобы перевести дух, мне удалось вставить слово:
– Ты все сказал? Прощаться не было времени, мы рвали когти!
– Рвали когти, но ни безделушки, ни свои жуткие орхидеи не забыли? Не смеши… Что хотите говорите, и ребенку ясно, вы заранее все спланировали! – Он и в самом деле надулся, как ребенок. – За идиота меня принимаете? Почему же вы стоите тут, у моей кровати, если этот пресловутый муж дышит в затылок? Постойте, дайте угадаю… у вас, наверное, кончились деньги?…
Разговор был мучительным, Катрин занервничала, ведь она не могла сейчас же торжественно и плавно, как в кино, осыпать Энди, сидящего в подушках, квартплатой на месяц вперед.
– Пора, – грустно сказала Катрин, – мне сегодня далеко ехать.
Похоже, она отказалась от мысли одалживаться в этом доме.
– И платье Майи на тебе как на корове седло! – прокричал ей в спину Энди.
Мы остались один на один: я и разъяренный зверь – мой экс-любовник. Я понимала, что, если сейчас залезу к нему под одеяло, он мне простит все и сразу, но у меня тоже есть гордость.
– Не могу тебе всего рассказать, а то как наш сообщник ты можешь попасть в беду, – начала я неуверенно, – и новый адрес я не скажу. Ради твоего же блага! У нас нет другого выхода, нужно прятаться, мы рискуем жизнью.
– Не вешай мне лапшу на уши. – Энди слегка успокоился, даже заинтересовался: – Кто вам угрожает? Кстати, тут один тип спрашивал про Ослиную Шкуру…
Само собой, я ни словом не обмолвилась о краже картин, а, вытаращив глаза, поведала ему, что у мужа Катрин связи в преступном мире и он пустил по ее следам киллера.
– Киллера? Рассказывай своей глухой бабушке! Во-первых, я знаю, чем занимается ее муж. Адвокат никогда не станет подставлять шею таким образом, иначе потеряет лицензию. Во-вторых, по-прежнему не понимаю, при чем тут ты? – снова вскричал Энди. – И в-третьих, я бы тебя ни за что не предал!
– Даже под пытками? – крикнула я в ответ, и наши взгляды враждебно схлестнулись.
Повисла напряженная пауза.
– На вашем месте я бы пошел в полицию.
Только я открыла рот, собираясь намекнуть, что у беглянки есть особые причины не доверять властям, как из прихожей снова покатились звонкие волны собачьей радости: кто-то пришел. С облегчением я покинула берлогу Энди, чтобы посмотреть, кто же.
В коридоре стоял Феликс. Может, у нас и оставались старые счеты, но у каждого на совести было то, что не позволяло напасть первым. Поэтому мы обнялись, как друзья.
– В опасности они, тоже мне, удивила! Я и в такси ерунды наслушаюсь! – бубнил мне вслед Энди, сидя на матрасе.
– Будешь кофе? – Обычная суетливая предупредительность Феликса.
На кухне он церемонно усадил меня и бросился греть воду. Сам глотнул какао. Здесь ничего не меняется. Впрочем, Феликсу нужно было спешить: он обещал свозить бабушку в дом престарелых.
– Такие дела творятся, ты не поверишь! – восторженно начал Феликс. – Недавно бабушка раскололась: на самом деле моя мать – дочь любовника, а не мужа! И тот самый «дядюшка Хуго», оказывается, мой родной дед! Можешь себе представить? Поздравь меня!
– Есть с чем?
– Конечно! Мой свежеиспеченный дед выполнил обещание, данное им еще в качестве дядюшки, и подарил мне машину!
– Ну, если так, то…
Разоблачение альковных тайн меня нисколько не удивило: давным-давно Кора посвятила меня в подробности отношений в благочестивом семействе Шваб. Меня больше удивлял восторг Феликса, но мне было скучно и лень думать о его новом родстве, а то бы я сама догадалась, чему он так рад.
– Получается, – увлеченно рассуждал Феликс, – что Кора мне только наполовину кузина. Раньше моя мать и ее отец считались родными братом и сестрой, тогда как на самом деле они – сводные. Значит, у Коры и у меня всего-то… общая бабушка – ты ее знаешь, – но разные дедушки.
Я пожала плечами:
– А что ты, собственно, суетишься? Двоюродных братьев и сестер веками женили, и никто этим не смущался. Ты далеко не первый, кто домогается собственной кузины.
Чужие родственные связи – дело темное и постороннему человеку совершенно неинтересное. Ты скажи лучше, почему твоя золотая кузина так бесцеремонно меня подвела?… Но Феликс был слишком увлечен высчитыванием степени родства в процентах.
– Ты полагаешь, открывшееся сегодня обстоятельство извиняет то, что ты с ней уже спал? – Моя ухмылка заставила Феликса густо покраснеть.
– Я с ней не спал!
Как прикажете это понимать? Может быть, вся афера и затянулась так надолго оттого, что Коре вдруг, по необъяснимым причинам, стало неудобно тащить в кровать двоюродного брата? Или же Феликс сам стыдился своих желаний, хотя втайне до дрожи хотел эту рыжую бестию? А может, она его просто дразнила? Кора любит мужчин, особенно – мучить их: сначала увлечь, потом холодно осадить, демонстративно флиртовать с другими, заставляя страдальца сходить с ума от ревности… Очень похоже на правду, я-то знаю Кору.
Мне стало немного стыдно, что лезу не в свое дело, и я постаралась сменить тему:
– Так где же вы были все это время?
– Два дня во Флоренции, на море, потом в деревне Эмилия и Марио сначала ездили с нами, но решили остаться на несколько дней в горах, – начал рассказывать Феликс, и я узнала все то, что занимало мои мысли последние недели.
Кора была невозможна, ее настроение менялось, как погода. То само очарование: милая, внимательная, очень любезная, над ее чудесными шутками можно было смеяться часами, с ней так хорошо смеяться вместе… То вдруг набегали тучи, словно она тяготилась собственным хорошим настроением: убийственная надменность, холодность, черствость до жестокости. В такие минуты, что бы он ни говорил, Кора цеплялась к каждому слову, поднимала на смех унижала, давала понять, что он слишком глуп и примитивен для нее. Однажды она всерьез его задела, он сдался и, не говоря ни слова, бросился собирать чемодан, чтобы этот кошмар наконец прекратился. Тогда Кора прибежала следом в его комнату, извиняясь, заключила в объятия, осыпала его всего поцелуями, еще чуть-чуть – и дошло бы до секса…
– Значит, у тебя была
Феликс кивнул. Да, жили они раздельно, но каждый вечер Кора заглядывала «пожелать спокойной ночи» в ночной рубашке, точнее, в том, что она называла ночной рубашкой. Она залезала на его кровать, валялась и курила, пока сизый дым не начинал заволакивать всю комнату. При этом Кора преподавала Феликсу итальянский. В первый вечер она научила его нескольким повседневным фразам, на следующий день речевые обороты приобрели некий двусмысленный оттенок, потом ему и вовсе пришлось повторять какие-то непристойности. Если он хорошо усваивал урок, то получал в награду поцелуй. Но чаще было как раз наоборот, потому что Феликс оказался чрезвычайно неспособным учеником, видимо, не без причины он выбрал факультет машиностроения, а не итальянского языка…
– И что тогда? – не терпелось мне.
Но продолжения не последовало. Больше ничего о педагогических талантах садистки Коры я не услышала.
Феликс поднялся, взял ключи и бумажник.
– Если хочешь, можешь поехать со мной, договорим по дороге. Кстати, ты должна обязательно познакомиться с моим дедом. Больше всего на свете он любит общество молодых интересных женщин. А потом сходим в парк или посидим в кафе, составишь мне компанию. Бабушка может целую вечность просидеть у постели Хуго, держа его за руку. Ждать ее – просто скулы сводит.
Судя по всему, Шарлотта Шваб не пришла в восторг от моего появления, однако ничего не
