Когда мужчины проснулись и вышли к завтраку, Аннетта почувствовала облегчение, хотя тут же попала впросак. Она вновь попыталась поднять за столом интересную тему убийства в Бретценхайме и во второй раз почувствовала себя слоном в посудной лавке. Ахим оборвал ее самым недвусмысленным образом.
Поль поинтересовался у матери, что ему следует надеть в пятницу.
Мать задумалась.
– У тебя вообще нет темного костюма?
Поль ответил, что нет.
– Тогда одолжи у Ахима его темно-синюю спортивную куртку.
Аннетта громко рассмеялась, представив своего мужа в тесной куртке с длинными рукавами. На кладбище он будет выглядеть настоящим пугалом. Как и следовало ожидать, Поль поднялся и обиженно вышел из комнаты.
– Пойду прогуляюсь, – сказал Ахим. – Малышка, пойдешь со мной?
Жизнь – в движении, подумала Аннетта, решив в порядке исключения последовать совету свекрови. Вслух она сказала, что для долгой прогулки еще слишком плохо держится на ногах.
После недолгой поездки на машине они оказались в Майнц-Гонзенхайме, районе, где были построены несколько роскошных вилл в стиле модерн.
– Пройдемся минут десять, тебя это не утомит, – сказал Ахим. – Разглядывать дома – моя страсть. Всегда представляю себе, какой бы я купил, если бы выиграл в лотерею.
Аннетта тоже любила эту игру.
– Может быть, выберем вон тот, желтый? – спросила она и указала на идиллический дом с большой плакучей ивой в палисаднике.
– Тут есть и получше, – ответил Ахим.
У какой-то садовой калитки их облаяла скандальная гладкошерстная такса, бежавшая за ними вдоль чугунной решетки до самого конца участка.
– У нас была точно такая же собака, – сказал Ахим. – И принадлежала она именно мне.
– В самом деле?
– Ну да. Вообще-то собака старается держаться поближе к главе семьи и к кухне. Другими словами, моя такса была уверена, что она мамина собака.
– Сколько тебе тогда было лет?
– Когда мне подарили ее на день рождения – девять лет, когда она умерла – десять.
Ахим вдруг остановился и взял Аннетту за руку. Аннетта заметила, что он взволнован.
– Наша мать любила этого песика уж точно больше, чем меня. Кормила его свежей печенкой, чистила морковь, подолгу гуляла с ним. Когда она читала, пес ложился у нее в ногах. Иногда, когда у матери не было настроения, выводить собаку должен был я, и тогда она ненадолго становилась моей собакой. Короче, однажды я не взял ее на поводок, хотя мне было строго-настрого это приказано. Пес увидел кошку, с бешеной скоростью понесся наперерез движению и погиб под колесами прямо на моих глазах.
– Ужасно! – воскликнула Аннетта.
– Да, это было страшно, – подтвердил Ахим. – Но еще страшнее оказалось то, что меня обвинили в смерти собаки. Мама, конечно, была очень огорчена, но ведь я-то был всего-навсего ребенком! Вместо того чтобы меня утешить, она влепила мне пощечину и вообще вела себя со мной так, словно я преступник. Потом мне досталось еще и от отца: никогда больше в доме не будет никаких животных, потому что наш сын не знает, что такое ответственное отношение к своим обязанностям. Но никто ничего не сказал, когда Поль притащил домой вонючую старую крысу.
Аннетта поцеловала Ахима в щеку.
– Бедный мальчик, – с сочувствием произнесла она. – Ну ладно, пойдем дальше.
Перед одной виллой с роскошными витражными окнами стоял зеленый автомобиль, куда садились двое полицейских. Когда машина уехала, Аннетта с изумлением прочла на табличке у входа: «Хайко Зоммер».
– Значит, расследование еще не закончено, – произнес Ахим. – Впрочем, семьи у него не было – особняк наверняка выставят на аукцион.
Аннетте до смерти хотелось заглянуть внутрь; может, попробовать подойти с заднего двора?
Ахим хмыкнул:
– Какая ты любопытная! Полиция это не одобрит. Ладно, пойдем, попробуем подойти к дому через ворота в саду.
Они вышли по боковой тропинке к задней веранде и заглянули в зимний сад.
Столешница большого деревянного стола была выложена белой плиткой с бирюзовым орнаментом и отлично гармонировала с белыми книжными шкафами, два плетеных кресла так и располагали к отдыху. Как и на фасадной стороне дома, окна здесь были с узорчатыми стеклами – синими, зелеными, желтыми, в комнаты лился изумрудный свет.
Аннетта в восхищении воскликнула:
– Просто сказка! Ради этой виллы я бы даже оставила Мангейм. Этот дом перешел к нему по наследству?
– Нет, – ответил Ахим. – Он его купил. Дом находится под охраной как архитектурный памятник. Вероятно, он приобрел его, решив, что ресторан станет золотым дном. «Дикий гусь», конечно, пользовался популярностью, и там обычно было полно посетителей, но не каждый ресторатор может все просчитать.
– Откуда ты так хорошо это знаешь? – удивилась Аннетта.
– Слышал где-то, да сейчас все на свете только и говорят, что об убийстве.
– Ты хотел сказать, все в Бретценхайме, – с улыбкой поправила Аннетта.
Они все еще стояли в чужом саду.
– Поль тебе ничего не рассказывал о Хайко Зоммере?
Аннетта покачала головой.
– Этот тип был любовником нашей матери, – едва слышно прошептал Ахим.
– Нет, – воскликнула Аннетта, – я не могу в это поверить!
В эту минуту ее кольнуло злорадное чувство, что наконец-то на лакированном образе превозносимой Полем матери появилась порядочная царапина.
– К сожалению, это так. Мы с Полем застали их на месте преступления.
Не торопясь, они покинули большой участок со множеством старых сосен, который, к счастью, не просматривался из прилегающих садов.
Однако, когда первая волна враждебности спала, Аннетта не почувствовала ничего, кроме горечи. Почему муж ничего ей не сказал? Почему она все должна узнавать от его брата? Почему ее муж ведет себя так, словно она не принадлежит к их семье и не имеет права быть посвященной в их тайны? Внезапно у нее закружилась голова, и Аннетта присела на невысокий бордюр.
– Сиди здесь и не двигайся, – несколько растерянно велел ей Ахим. – Сейчас подгоню машину. Похоже, ты перенапряглась.
Аннетта кивнула.
В машине Аннетта откинулась назад и закрыла глаза.
– Тебе лучше, малышка? – озабоченно спросил Ахим.
– Уже все в порядке, – солгала она, пытаясь взять себя в руки.
Через минуту он опять остановил машину.
– Здесь я живу. Не хочешь для контраста посетить мое скромное жилище?
Аннетта хотела было ответить, что нет, лучше в другой раз, но любопытство в итоге победило. Трехэтажный съемный дом, конечно, ничего не имел общего с виллой в стиле модерн, а представлял собой типичную коробку семидесятых годов. Наверное, все же стоило бы заняться тай-цзи, подумала Аннетта, два лестничных пролета – это тяжело. Следующие ее мысли были довольно сумбурны: чего ожидать? Как понимать внимание Ахима? Попытается ли он еще раз поцеловать ее и раздеть, хотя один раз уже нарвался на отказ? В конце концов, она и сама не знала, чего хочет.
Обстановка в обеих комнатах была хоть и не слишком шикарная, но современная и практичная. Никаких
