пытался сообразить, что происходит. В ванной Китти скомандовала:
— Эрнст поможет мне перетащить ее на кровать, и я сразу начну делать искусственное дыхание. Райнер, вызови «Скорую помощь»!
Тут в дверях появился заспанный Эрнст, который еще нетвердо стоял на ногах. Увиденное настолько шокировало его, что он споткнулся и упал. Китти отправила Витольда вниз звонить по телефону, потому что он один хорошо говорил по-французски. Мы с Китти подхватили тело и перенесли его на кровать. Эрнст Шредер встал и принялся нам помогать.
Китти прикрыла труп одеялом и уверенно принялась за искусственное дыхание. Эрнст держал Скарлетт за руку и все повторял:
— Она жива.
Действительно, вода в ванной еще не остыла, поэтому и тело не казалось окоченевшим.
Витольд стрелой взлетел вверх по лестнице и сменил Китти. Скарлетт выглядела просто ужасно. К счастью, мне не нужно было лишний раз на нее смотреть. Я прекрасно знала, что все лихорадочные попытки спасти ее были напрасными.
На удивление скоро послышалась сирена «скорой помощи». В комнату вбежал врач и двое работников Красного Креста с носилками, кислородным прибором, капельницей и чемоданчиком. После нескольких безуспешных попыток добиться положительного результата врач приказал отнести мертвую в карету «скорой помощи». Ее мгновенно положили на носилки, пристегнули ремнями и, опять-таки поразительно быстро, доставили в машину. Врач захлопнул перед нами двери и начал проводить реанимацию.
Мы молча стояли перед закрытыми дверями. Нам не было видно, что происходит внутри, но всем казалось, что вот-вот взвоет сирена и машина повезет ее в больницу. Лишь я знала, что этого не произойдет — по той простой причине, что оживить Скарлетт уже невозможно. В то же время меня бросало в дрожь при мысли о том, что попытки воскрешения могут оказаться удачными.
Через четверть часа из машины вышел врач. Его лицо выражало крайнюю серьезность, и нетрудно было догадаться, что он собирался нам сообщить. Он спросил по-французски, с кем из нас можно поговорить.
Витольд объяснил ему, что Эрнст Шредер является мужем пострадавшей, но, к сожалению, почти не говорит по-французски. Все же врач повернулся к Эрнсту и сказал по-немецки, с трудом подбирая слова:
— Мне очень жаль, но ничего сделать нельзя.
Затем он снова обратился к Витольду, попросив того ответить на пару вопросов.
Все мы выбежали кто в чем. На мне был спортивный костюм, на Китти — пижама, на Витольде — только пижамные штаны, а Эрнст накинул купальный халат. Мы вернулись в дом. Китти сбегала наверх и принесла Витольду джемпер. Вслед за ней я поднялась в нашу комнату, достала из чемодана мокрое гостиничное полотенце и бросила его в угол ванной. Затем завернула щипцы в грязное белье и надежно спрятала их на дне чемодана. После этого я быстро оделась и вышла к остальным. В коридоре я отыскала распределительный щиток, обмотала руку носовым платком и утопила выскочивший во время короткого замыкания предохранитель.
Врач поинтересовался, страдала ли Памела сердечными или другими хроническими заболеваниями, принимала ли какие-нибудь лекарства. К моему удивлению, Эрнст заявил, что у его жены был врожденный порок сердца, который, однако, не требовал лечения. И все-таки она старалась избегать физических нагрузок, например, утомительных прогулок. В целом же она была практически здорова, лишь иногда испытывала легкое недомогание.
Врач записывал, а Витольд переводил с немецкого на французский и наоборот. В заключение доктор сказал, что причину смерти с точностью установить невозможно, потому что при жизни покойница не была его пациенткой. Он не может выдать нам свидетельство о смерти, так как в подобных случаях полагается производить вскрытие и подключать к расследованию полицию.
Прежде чем попрощаться, он спросил, не сделать ли Эрнсту инъекцию успокоительного. Витольд объяснил, что мсье сам является аптекарем и имеет под рукой все необходимые медикаменты.
При слове «аптекарь» французский врач удивленно поднял брови и критически осмотрел Эрнста. Когда он уехал, было уже почти десять. Санитары вынесли тело из машины «скорой помощи», в которой нельзя было перевозить умерших, и положили его в маленькой комнатке на первом этаже, откуда его вскоре должны были забрать. Эрнст вошел к покойнице и сел рядом с ней. Казалось, он окаменел от горя.
Хозяйка гостиницы была в полном смятении, но в то же время сочувствовала нам и держала себя крайне предупредительно. К счастью, остальные постояльцы с утра отправились в какую-то поездку, и ужасное происшествие удалось скрыть. Она по-матерински нас опекала: распорядилась, чтобы первым делом мы что-нибудь на себя накинули, а затем выпили крепкого чая. Ей уже позвонили из полиции я попросили не прикасаться ни к чему в ванной.
Мы с Китти приняли душ в другом помещении. Витольд был уже готов. Он взял со стола чашку с кофе и отнес ее своему другу. Китти и я тоже выпили кофе и даже съели по сухому рогалику.
Совесть у Витольда явно была нечиста. Конечно же, он понятия не имел о том, знал ли кто-нибудь из нас о его ночных похождениях. Безуспешно стараясь скрыть волнение, он держался преувеличенно деловито, постоянно бегал от стола, за которым завтракали мы, женщины, на кухню к хозяйке, а затем — в тихую комнатку, где Эрнст укрылся ото всех, чтобы побыть рядом с покойной женой.
— Я виню себя в том, что произошло, — сказала Китти нам с Витольдом. — Как назло, именно этой ночью я спала как убитая и не проснулась бы, даже если бы меня вынесли из комнаты вместе с кроватью. Вообще-то если бы Тира или я услышали, как Скарлетт поздно ночью набирает воду в ванну, то еще успели бы ей помочь.
— Возможно, у нее случился сердечный приступ, от которого она потеряла сознание и утонула, — предположил Витольд. — Это могло произойти без единого звука. Китти, ты не должна чувствовать себя в ответе за нее. Преступное бездействие не в твоем духе. Все-таки ты сразу сообразила, что к чему, и действовала предельно четко.
Это утешило Китти. В свою очередь, она похвалила нашу фантастически быструю реакцию. Как ужасно, что все усилия оказались напрасными!
— Бедный Эрнст! — вздохнула она. — Как-то он себя чувствует?
Витольд сказал, что в скором времени попытается убедить его покинуть ту комнату.
Относительно Китти Витольд, по всей видимости, успокоился. Однако для него все еще оставалось тайной, были ли у нас с Эрнстом какие-либо догадки насчет его рандеву. Чтобы он успокоился, я при нем сказала Китти, что спала крепко и без сновидений, измученная желудочными резями в предыдущую ночь.
Хозяйка провела в нашу спальню полицейского. Он опечатал дверь ванной комнаты, предварительно измерив температуру оставшейся воды, и спросил Китти, в каких кроватях кто из нас спал. Китти бегло говорила с ним по-французски, но при появлении Витольда замолкла, предоставив тому вести дальнейшую беседу. Полицейский чиновник велел всем остаться и подождать его коллегу, который проведет допрос. К сожалению, последний сможет подъехать лишь часа через два. Он также осмотрел тело, предварительно попросив Эрнста Шредера покинуть комнату.
Эрнст вошел к нам. Неожиданно он затрясся в рыданиях. Мы с трудом могли разобрать слова, но было ясно, что он винит себя самым жестоким образом. Он-де оскорбил Памелу своей болтовней за ужином, хотя уже многие годы знал, что она не выносит подобных тем. Возможно, ее сердце и впрямь не выдержало. Китти погладила его по голове, словно ребенка, обняла и принялась успокаивать. Полицейский вернулся и сказал, что подождет здесь шефа. Затем он вышел на кухню, чтобы попросить приветливую хозяйку разогреть для него еще немного бэккаоффа. Мы все сидели в крайне подавленном состоянии. Витольду очень хотелось узнать, слышал ли Эрнст, как он возвращался тем вечером. Похоже, Эрнст еще не спал, когда Витольд выходил из спальни с сигаретой в руке. Но тут Эрнст сам рассказал, что принял таблетку снотворного: обильные возлияния приводят его в состояние излишнего возбуждения, отчего он часто не может уснуть.
Хозяйка принесла нам горячего лукового супа. Подъехала машина с катафалком. Водитель должен был дождаться комиссара, прежде чем везти тело на патологоанатомическую экспертизу.
