господина, а мужичок, показавшийся сначала граждански одетым, оказался в кителе и синих штанах с лампасами.
Он и сам имел казацкие корни.
— Вы из казаков?
— Из них, Шелеховы мы из Мелехова.
Это понравилось.
А явно старший из них, строгого вида, быстро проговорил — беспокоят по пустяку, речь идет об аренде Нарышкинского дворца-усадьбы всего дней на пять.
Губернатор хотел ответить, что на такие пустяковые сроки… к тому же сдавать для мелких дел, по сути, музей…
Но услышал:
— Полунин с Ришельевичем уже завтра переведут по пятьдесят миллионов долларов на это мероприятие. У меня, знаете ли, давние с ними кредитные отношения.
Губернатор сумел удержать челюсть.
Да, не зря он боролся и с федералами, и с Москвой за эту усадьбу. Пять дней, и сто миллионов. Да даже если они там изгадят чего… Шесть крупных бассейнов можно построить, или три ледовых дворца!
Лайнер в аэропорт «Шилково» шел вне графика тем спецрейсом, для которого открывались коридоры и эшелоны, а на диспетчерском пункте звучали команды другим самолетам попридержаться на курсе или пойти на второй-третий круг.
Сажать надо было личный лайнер Смирнова!
Через несколько минут легких волнений в диспетчерской увидели благополучно заходящую на бетонку машину, а еще через тридцать секунд раздались громкие голоса: красавец, какой красавец!
Лайнер, изготовленный фирмой «Боинг» в единственном спецэкземпляре, имел почти живое обличие — севший легким прикосновеньем, он не ехал, а скользил по дорожке — острый, чуть опущенный нос неласковой птицы, длинные с очень малым углом крылья, маленькие кабинные окна-глаза — вид прекрасного высокомерного существа, не желающего знать о других на земле или в воздухе.
Лайнер заехал с посадочной на рулежку, его хищный нос, не взглянув на аэропорт, повернулся и снова встал в профиль.
К прибывшему «борту» со всех ног заспешили — службы в красных и синих комбинезонах деликатно встали на своей технике метрах в сорока на предмет «обслужить», быстрым, почти лихорадочным шагом замаршировал военный оркестр, три девицы в надетых на пальто сарафанах и с кокошниками на головах понесли хлеб-соль, из VIP-зала двинулось два десятка солидной публики, последовавшей к самолету в порядке «ранжира» — самые главные впереди, затем просто главные, сзади — помощники-челядь.
Лайнер безмолвно постоял две минуты, словно он, а не кто-то внутри, давал тем, снаружи, время для приготовлений. Впрочем, время было предоставлено лишь только необходимое — от близкой к носовой части отвалился округлый отсек, длинный пологий трап с невысокими ступеньками выкатился и уперся в бетон, и с такой быстротой, что кто-то, наблюдавший в диспетчерской, снова воскликнул: какая, мать, техника!
Оркестр выстроился и приготовился перед развернутой уже ковровой дорожкой, девицы в кокошниках, приблизившись к трапу, сместились по чьей-то команде на два шага в сторону, VIP-лица достигли близкого к нему расстояния, председатель «Союза крупных промышленников», стоящий в центре трех самых главных, поправил очки.
Свет в округлом отверстии лайнера, он сразу заметил, был ярким и по цветовой гамме великолепным — легкий прозрачный пурпур, зеленоватые и фиалковые тени исчезали и улавливались на нем — грезы другого мира, где нужно быть не просто богатым, а очень-очень-очень богатым. На миг сердца коснулась обида — вчера с женой обсуждали покупку виллы на Каймановых островах за семь миллионов — ну, можно сказать, копейки считали.
Светящееся пространство позволило сначала различить только закрывшее его темным пятно, затем увиделся женский силуэт и рядом с ним… рядом собака.
Длинноногая женщина стала медленно спускаться, пропуская вперед большую собаку, которая осторожно ступала на приспущенном поводке — женщина в светлом брючном костюме с до бритвы тонкими стрелками, сверху в манто… шиншилла, что ли, он такого еще не видел, собака — ротвейлер, мощная, он снова поправил очки, мощная, но не разъетая, мускульная вся, и морда чуть вытянутая, не пятачком, как обычно.
Женщина ступала медленно и изящно, не отводя глаз от собаки.
— Хороша, — проговорил председатель «Торговой ассоциации», старый, но все еще разбирающийся человек.
— Дама или собака?
— Нам не до юмора, Лёня.
Оставалось совсем немного ступенек, преодолев их вместе с животным, женщина сделала шаг навстречу.
Появилась, предстала… у центрального-главного на мгновение «сделалось» в голове — глаза изумрудные, тонкость при полном верхнем и нижнем наличии… мысль смутная, что виллу купить в другом месте и не с женой…
Что-то она проговорила на красивом, акцентном парижском.
Черт тебе, английский — пожалуйста, французского он не знает.
Председатель «Торговой ассоциации» попробовал было вступиться, но дама произнесла по-немецки — сначала им, а потом собаке.
Опять конфуз — собака-то поняла…
Потом гостья подумала чуть.
— …а-б-в-г-д… Здравствуйте, господа, теперь правильно?
Чисто очень по-русски, глаза смотрят весело и любопытно.
— Мадемуазель! Мы рады приветствовать вас на нашей российской земле.
Выпалив это, «центральный» посмотрел вверх по трапу — собака и женщина, видимо, просто сопровождение — кто-то должен выйти еще, так сказать, в качестве ответственного лица. И сразу, совершенно бесшумно, трап слизнулся вверх к борту, закрывшись металлическим овалом.
А более опытный коллега слева сделал кокошникам знак рукой.
— Госпожа, позвольте по нашей традиции приветствовать вас хлебом и солью.
Он поклонился, насколько мог, и, разгибаясь, успел шепнуть:
— Какая мадемуазель, Лёня, ты не в Моленруж.
Кокошники, так перестарались в улыбке, что захотелось сплюнуть.
Женщина отломила маленький кусочек краюхи, макнула в соль и поднесла собаке.
— Будешь?
Та, не понюхав, отвела морду.
— Тогда я, — изумрудная красавица сунула хлеб в рот, и он исчез там без жевания и глотка.
Дирижер махнул палочкой, оркестр заиграл… нет, не марш, против всех ожиданий, а известную песенку Олега Митяева «Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались».
Странное дело, показавшаяся неуместной и даже — успел подумать «центральный» — похожей на хулиганскую выходку, песня «легла» на медь, обрела чуть медленную торжественность и приятную звучность, сопровождаемую низким пу-пу геликона.
Женщина и собака — самка, теперь стало видно — повернулись к оркестру и, судя по выражениям, обеим понравилось.
Сыграли один куплет.
— Имею честь, — произнесла гостья, как только замолкла музыка, — представить вам наследницу всех капиталов господина Смирнова, — она повернула к собаке голову, — поздоровайся, пожалуйста, с господами.
Собака села и подняла правую лапу.
