была столь безнадежной, жадно воспринял идею бессмертия, провозглашавшую справедливую оценку жизни и бессмертие. Сераписа называли 'спасителем' душ. 'После смерти, - говорят гимны тех времен, - мы останемся под опекой его провидения'. Изида также привлекала массы последователей. В ее храмах стояли изображения, представляющие ее как Царицу Небесную, с младенцем Гором на руках. Перед этими изображениями возжигали свечи, приносили жертвенные дары, обритые наголо жрецы давали обет безбрачия и бессменно сменялись у ее алтарей.
Расширение римской державы открыл западноевропейский мир воздействию нового культа. Храмы Сераписа и Изиды, гимны жрецов, вера в вечную жизнь продвигались вместе с римскими орлами в Шотландию и Голландию. Но у религии Сераписа и Изиды имелось множество соперников. Среди них главенствующее место занимал митраизм. Это была религия персидского происхождения, и центральной ее идеей были уже несколько забытые мистерии, во время которых Митра убивал жертвенного священного и добродетельного быка. Здесь мы уже имеем дело с чем-то более первобытным, чем усложненные и софистические верования в Сераписа-Изиду. Мы отступаем к кровавым жертвам гелиолитического периода развития человеческой культуры. На митраистских изображениях из раны быка обильно вытекает кровь, а уже из этой крови вырастает новая жизнь. Желающие стать посвященными в мистерии Митры принимали купель из крови жертвенного быка. С этой целью они становились под помостом, на котором быка убивали, и кровь стекали на них через отверстия в помосте.
Обе эти религии (но то же самое можно сказать о множестве других культов, которые пытались привлечь рабов и граждан во времена правления первых императоров) были религиями личностными. Их целью было личное спасение и личное бессмертие. Давние религии были не личностными, но общественными. Давние боги были, прежде всего, богами города или государства, и уж только после этого - богами отдельных личностей. Принесение им жертв было общественной, а не личной функцией. Возложения жертв относились к общественным, практическим и насущным потребностям. Тем не менее, поначалу греки, а впоследствии и римляне, убрали религию из политики. С помощью же египетской традиции, религия вообще сдвинулась в мир иной.
Эти новые религии, гласящие личное бессмертие, отвернули сердца и чувства всех людей от старых государственных религий, но еще не сумели их заменить полностью. Типичный город времен первых римских императоров имел множество святилищ богов самого разного рода. Имел свои храмы и Юпитер Капитолийский, величайший бог римлян, и правящий император. Все дело в том, что императоры научились от фараонов, как можно сделаться богом. В подобного рода храмах поддерживался холодный, политически-государственный культ; сюда приходили вознести жертву или же сжигали горстку курений, чтобы доказать свою лояльность. Зато все бремя собственных забот несли в храм Изиды, сладчайшей Царицы Небесной, каждый искал у нее совета и защиты. Еще существовали местные и довольно-таки эксцентричные божества. Севилья, например, долгое время поддерживала культ карфагенской Венеры. В гроте или подземном святилище стоял алтарь Митры, которого в особенной мере почитали легионеры и рабы. Имелась, скорее всего, и синагога, куда евреи собирались для совместного чтения Библии ( скорее всего, Пятикнижия - прим. перевод.), и где поддерживалась вера в невидимого бога всей земли. Иногда на фоне политических признаков государственной религии с евреями случались и неприятности. Дело в том, что они считали, будто Бог их ревнив и не выносит почитания богов чужих, в связи с чем отказывались принимать участие в публичных жертвоприношениях в честь Цезаря. Из за опасений в поклонении чужим богам они даже не желали отдавать честь римским штандартам.
На востоке, еще перед Буддой, существовали аскеты, женщины и мужчины, отрекшиеся от жизненных наслаждений, они отказывались от супружества и достатка, искали же исключительно духовной силы и бегства от ловушек и напастей окружающего мира, живя в одиночестве и самоотречении. Сам Будда выступил в свое время против излишнего аскетизма, но уже многие из его учеников вели слишком суровую монашескую жизнь. В некоторых греческих культах тоже поддерживались похожие мнения, вплоть до самокастрации. В первом веке до нашей эры аскеза появляется и в еврейских общинах Иудеи и Александрии. Люди массово покидали мир и предавались мистическим размышлениям, ведя жизнь, лишенную даже малейших удобств. К таким, например, принадлежала секта ессеев. В течение первых двух веков нашей эры стремление к аскезе было всеобщим, все искали 'спасения' от несчастий тогдашних времен. Давнее чувство установленного порядка, доверие к жрецу и храму, к закону и традиции - исчезло. В этом мире рабства, жестокости, тревог, излишка и горячечного стремления удовлетворения своих самых извращенных желаний и родилась та самая эпидемия недовольства самим собой, внутренней обеспокоенности, мучительного поиска покоя, пускай даже и ценой самоотречений и добровольных страданий. Это вызвало, что Серапеум заполнился толпами вопящих кающихся, и это же стало причиной того, что неофиты шли в кровавый мрак митраистского грота.
Глава тридцать седьмая
УЧЕНИЕ ИИСУСА
В то время, когда в Риме правил Цезарь Август, первый из цезарей, в Иудее родился Иисус, которого христианство называет Христом. Именно он призвал к жизни религию, которая должна была сделаться официальной религией всей римской империи.
Следует отделить историю от теологии. Значительная часть христианского мира верит, что Иисус был воплощением бога всей земли, которого познали первые евреи. Историк же, если он обязан оставаться историком, не может подобной интерпретации ни принять, ни отбросить. Материально Иисус проявил себя в людском теле, поэтому историк обязан трактовать его как человека.
Иисус появился в Иудее во времена правления императора Тиберия. Был он пророком. Свое учение он проповедовал точно так же, как и древние еврейские пророки. К этому времени ему было около тридцати лет, и мы не знаем, какой была его жизнь до того, как он начал проповедовать. Нашим единственным и непосредственным источником информации о жизни и учении Христа являются четыре Евангелия. Все четыре довольно-таки согласно представляют нам описание весьма выразительной личности. Здесь следует заметить: Он был таким. Подобного придумать невозможно.
Но, точно так же, как личность Гаутамы Будды исказила и затмила недвижимая сидящая фигура, позолоченный идол позднего буддизма, так и мы чувствуем, что скромная и страстная фигура Иисуса исчезла под конвенциональной фантастичностью, наложенной на нее ошибочно понятым уважением в современном христианском искусстве. Иисус был бедным учителем, который путешествовал по пыльной, жаркой Иудее, живя случайными дарами; тем не менее, его всегда изображают чистеньким, причесанным и прилизанным, на одеждах нет ни пятнышка; и одновременно в нем чувствуется какая-то недвижимость, как будто он бесшумно проплывает по воздуху. Одно это уже сделало его для многих образом неестественным и невероятным, поскольку всегда существуют люди, которые не могут отличить суть рассказа от глупых, чисто орнаментальных добавок, которыми эту суть одарила бессмысленная вера и преданность.
Но как только мы отбросим все эти аксессуары, то увидим очень живую, очень человеческую, весьма серьезную и страстную личность, человека, легко поддающегося страстям, который дарит миру новое, простое и глубокое учение, говорящее о всеобщем, любящем Боге-отце и о пришествии царства небесного. Иисус был человеком - воспользовавшись банальным выражением - с огромным личным обаянием. Он привлекал к себе сторонников и наполнял их любовью и отвагой. Слабых и страдающих излечивало само его присутствие. Скорее всего, он был человеком болезненным, как можно сделать вывод из его скорой смерти на кресте. Традиция гласит, что он даже потерял сознание, когда ему, согласно обычаю, приказали тащить свой крест до места казни.
В течение трех лет Иисус обошел всю страну, ширя свое учение, после чего пришел в Иерусалим, где его обвинили в стремлении установления какого-то странного царства в Иудее; на основании этого обвинения его судили, а затем распяли на кресте вместе с двумя преступниками. Иисус перестал страдать еще задолго до того, как те двое испустили дух.
Доктрина о царстве божьем, являющаяся центральной во всем учении Иисуса, вне всякого сомнения является самой революционной доктриной, которая когда-либо беспокоила и изменяла людскую мысль. Потому-то и не удивительно, что тогдашний мир не смог охватить всего ее значения и отступил, испугавшись, даже от половинного понимания ее лозунгов, грозящих установившимся традициям и общностям. Ведь учение о царстве божьем, как провозглашал его Иисус, не была ничем иным как смелым и не признающим никаких компромиссов требованием полнейшего изменения и очищения жизни, как внутренней, так и внешней. Это всеразрушающее учение следует искать только лишь в евангелиях; только
