в щепки. Я нырнул в ближайшую улочку.
Сзади не отставал тяжелый топот чьих-то ног – возможно, Камраса и бегущих с ним воинов. Я услышал за спиной испуганный женский крик и брань мужчин. Я бросил быстрый взгляд через плечо и увидел девушку, упавшую под ноги бежавшим воинам, и их, споткнувшихся об нее. Она горько плакала, собирая в разломанную корзинку рассыпавшиеся по мостовой фрукты, а охранники поднимались с земли, осыпая девушку проклятиями. Не теряя ни секунды, я обогнул угол ближайшего здания, оказавшегося магазином, взобрался на оконный проем, подтянувшись на руках, добрался до окна этажом выше, затем поднялся ещё на этаж и оттуда перебрался на крышу. Мимо по улице пробежали двое охранников и за ними ещё человек семь-восемь вооруженных мечами воинов.
Чуть отстав, пробежала стайка любопытных до всего мальчуганов, а через минуту разговоры обсуждавших происшествие случайных прохожих стихли. Улица опустела.
Я лежал на крыше, с трудом переводя дыхание.
Солнце пекло немилосердно. Я отсчитал про себя пять минут и затем решил, что теперь было бы лучше двинуться по крышам в противоположную сторону, отыскать на чердаке какое-нибудь укрытие, где я бы смог отсидеться до наступления ночи, и затем попытаться выбраться из города. Я мог бы догнать фургоны тачаков, которые, конечно, будут двигаться с обычной для них скоростью, то есть довольно медленно, отыскать оставленного тарна и уже на нем вернуться в дом Сафрара. Да, в такой ситуации выбраться из города будет непросто. Очень скоро обо мне сообщат охранникам городских ворот и они получат приказ быть начеку. В город мне удалось войти без труда; я, конечно, не рассчитывал, что и выйти из него мне будет так же просто, но не ожидал, что настолько. Но как оставаться в городе, если за воротами будут днем и ночью следить, не смыкая глаз, еще, наверное, дня три-четыре? Сейчас каждый охранник в Тарии будет выискивать Тэрла Кэбота, которого, к несчастью, из-за его рыжей шевелюры узнать совсем несложно.
Мои невеселые размышления прервала мелодия, насвистываемая кем-то из идущих по мостовой прохожих. Мелодия показалась знакомой, я вспомнил, что слышал её в лагере тачаков. Да! Это тачакская мелодия, её частенько напевают девушки, погоняя запряженных в фургоны босков.
Я подхватил мотив и насвистел пару музыкальных строк, после чего ко мне присоединился незнакомый прохожий и мы закончили насвистывать мелодию уже вместе.
С величайшей осторожностью я приподнял голову над краем крыши. Улица была пуста за исключением девушки, стоящей внизу и вглядывающейся в верхние этажи здания, на крыше которого я скрывался.
На девушке был убор свободной женщины, а на лицо её спускалась черная вуаль. Это оказалась та самая девушка, дважды попавшаяся мне на глаза, когда у меня появилось ощущение преследования. Она же так ловко задержала моих преследователей, упав им под ноги; в руках у неё до сих пор была сломанная ими корзинка.
– Никудышный из тебя шпион, Тэрл Кэбот! – покачала головой девушка.
– Дина! – сдавленно воскликнул я. – Дина из Тарии!
Все четыре дня я оставался в комнатах над магазином Дины из Тарии. Здесь я перекрасил свою предательскую шевелюру в черный цвет и сменил одеяние торговца на желто-коричневую тунику булочника, к касте которых принадлежали отец и оба брата Дины.
Деревянные ставни на окнах их магазина были разломаны в щепы, прилавок разбит, в кладовых все перевернуто вверх дном, а входные двери сняты с петель и добросовестно изрублены мечом. Даже плоские камни-жернова ручной мельницы были вынесены на мостовую и расколоты вдребезги.
Одно время, как рассказала Дина, магазинчик её отца был самым известным и посещаемым покупателями среди всех остальных булочных города, большая часть которых принадлежала Сафрару. Аппетиты и притязания этого жирного тарианского торговца росли безудержно и, естественно, вступали в противоречие с требованиями и традициями касты булочников, обязующими своих членов действовать согласно общим интересам. Отец Дины напрямик отказался продать свой магазин агентам Сафрара или работать под началом алчного торговца и следовать его указаниям. Вскоре после этого на магазинчик напали хулиганы, вооруженные металлическими прутьями, дубинками, а один даже мечом, и разрушили все, что могли. Пытавшиеся защитить свое хозяйство отец и братья Дины были забиты до смерти. Вскоре умерла и её мать, не выдержавшая потрясения.
Какое-то время Дине ещё удавалось жить на скромные сбережения семьи, но когда и они стали подходить к концу, она зашила все, что у неё ещё оставалось, в подкладку своих одежд и оплатила себе место в фургоне, отправляющемся в Ар. Девушке не повезло: караван попал в засаду, устроенную кассарами, и сама она, конечно, оказалась у них в руках.
– Ты бы хотела снова открыть магазин? – спросил я у Дины.
– У меня нет на это денег, – ответила она.
– Ну, кое-что у меня есть, – сказал я, доставая из кармана горсть своих совсем не драгоценных камней, и высыпал их на стол.
Подбрасывая их на ладони, она весело рассмеялась.
– Я кое-что понимаю в камнях, – призналась она. – Видела их в фургонах Альбрехта и Камчака. А здесь драгоценностей едва ли на серебряную монету.
– Я заплатил за них золотой, – обиженно произнес я.
– Но ведь ты купил их у тачака… – пожала она плечами.
– Да, – признался я.
– Мой дорогой Тэрл Кэбот, – ласково произнесла девушка. – Ах, мой дорогой доверчивый Тэрл Кэбот… – Она посмотрела на меня, и глаза её погрустнели. – Но если бы даже у меня были деньги на открытие магазина, это бы означало лишь то, что люди Сафрара придут сюда снова.
Я промолчал. Думаю, она была абсолютно права.
– А этих камней достаточно, чтобы оплатить проезд до Ара? – поинтересовался я.
– Нет, – покачала она головой. – Но я в любом случае предпочла бы остаться в Тарии. Здесь мой дом.
– На что же ты живешь?
