Я с неудовольствием передернула плечами.
Предводительница разбойниц окинула меня внимательным, оценивающим взглядом.
– Сама я за тебя, конечно, столько бы не дала, – пренебрежительно заметила она.
Разбойницы рассмеялись.
Я задрожала от обиды – униженная девушка-рабыня. Все, что я делала, казалось мне абсурдным, выходящим из-под контроля, и я ненавидела себя за это.
– Подумать только, – фыркнула приведшая меня на поводу разбойница, – эта девчонка еще воображает, будто может стоить дороже!
– Моя цена гораздо выше! – с обидой воскликнула я.
– Ну, хватит, – прикрикнула Вьерна. Меня снова охватил страх.
– Да, госпожа, – поспешно пробормотала я, опуская голову.
По рядам разбойниц пробежал насмешливый ропот.
Мне это было безразлично. Я чувствовала себя раздосадованной и униженной. Я знала, что могу быть продана за гораздо более высокую цену.
Внезапно я осознала, что из меня получится весьма сообразительная рабыня. Я умная, хорошо образованная женщина. Я сумею даже интригами и лестью добиться многого. Я смогу в нужный момент улыбнуться и получить все, что я хочу. Я хорошенькая, а хитрости мне не занимать. Что поделать, раз уж мне суждено оставаться невольницей? Я и рабыней сумею сделать свою жизнь легкой и приятной.
Да, но быть проданной всего лишь за сотню каких-то наконечников для стрел – это так обидно!
Дверь хижины распахнулась. Стало страшно -что меня там ждало? Вьерна копьем ткнула меня в спину.
– Входи, рабыня, – приказала она.
– Да, госпожа, – пробормотала я одеревеневшими губами.
Вьерна снова кольнула меня копьем. Я робко шагнула за порог и оказалась в комнате. Дверь за моей спиной захлопнулась.
Я окинула взглядом комнату, и волосы у меня встали дыбом: тотчас же я отшатнулась назад и, прижавшись спиной к стене, закричала от нахлынувшего на меня ужаса.
10. ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ХИЖИНЕ
На меня в упор смотрело заросшее косматой шерстью пучеглазое животное.
– Не бойся, – произнес откуда-то сбоку мужской голос.
Животное сидело на цепи, протянувшейся у него от ошейника к ввинченному в стену металлическому кольцу.
Я застыла, прижавшись спиной к противоположной от зверя стене. Меня охватил такой ужас, что я не могла даже пошевелиться. Колени у меня дрожали, а руки мгновенно стали липкими от пота.
Животное окинуло меня ленивым взглядом и, распахнув свою бездонную пасть, широко зевнуло. Я успела заметить два ряда острых зубов с громадными белыми клыками. После этого оно завалилось на бок и с недовольным ворчанием принялось устраиваться на брошенной на пол соломенной подстилке.
Я увидела, что удерживающая его цепь довольно коротка и животное едва ли сможет дотянуться до середины комнаты.
– Не бойся, – повторил тот же голос.
Я с трудом перевела дыхание.
В другом конце комнаты стоял, наклонившись над тазом с водой, низкорослый человек с обмотанным вокруг шеи полотенцем. Это был бродячий артист, выступавший у нас в бараках. Он обернулся и посмотрел на меня. На лице у него еще виднелись следы грима, но одет он уже был не в шутовской наряд, а в обычную для горианца грубую домашнюю тунику и широкие штаны, какие носят здесь лесорубы.
– Добрый вечер, – поздоровался хозяин домкка в лесу.
Я не нашла в себе силы ответить на приветствие.
Его голос уже ничем не напоминал игру развлекающего публику бродячего артиста. К тому же он показался мне знакомым не только по тому представлению, но я напрасно ломала себе голову, вспоминая, где я могла его слышать. Сейчас я неспособна была о чем-то связно думать. Я была слишком напугана.
Человек снова нагнулся над тазом с водой и принялся смывать с лица остатки грима.
Я не могла оторвать глаз от животного. А оно смотрело на меня сонным взглядом, с ворчанием почесывая лапой спину.
Здесь, в маленьком доме, оно казалось еще более огромным и ужасным, чем во внутреннем дворе невольничьих бараков. Это животное сейчас напоминало громадный, обтянутый толстой шкурой бочонок в несколько сотен фунтов весом, который с глухим ворчанием лежал у стены и лениво почесывал спину задней лапой. На такой же бочкоподобной вытянутой голове мрачным светом горели два громадных выпуклых глаза, а из-за широких, мясистых губ высовывались наружу длинные желтые клыки, с которых стекала слюна. Челюсти животного непрерывно двигались, словно оно постоянно что-то жевало, и между ними то и дело высовывался длинный, раздвоенный на конце черный язык. Челюсти животного были неправдоподобно мощными. Я думаю, оно без труда могло бы отхватить человеку руку, а то и голову.
При одной мысли об этом я вздрогнула и сильнее прижалась спиной к стене.
– Добрый вечер, мисс Бринтон, – вытираясь полотенцем, произнес хозяин на чистейшем английском
