охотника. Со спины у него свешивалась шкура лесной пантеры, мертвая голова которой с застывшим взглядом желтых глаз и оскаленной пастью покоилась на опущенном на лоб человека капюшоне. На шее охотника виднелось ожерелье из клыков и когтей. Через плечо был перекинут колчан со стрелами, а с правой стороны седла был приторочен тугой лук.
За ним следовали музыканты с трубами, барабанами и цимбалами, также в одеяниях из шкур и с головами пантер поверх охотничьих капюшонов.
Позади музыкантов тянулась длинная вереница влекомых тарларионами поставленных на колеса мощных клеток. Некоторые клетки были забиты злобно рычащими слинами, из других на зрителей бросали хищные взгляды стройные и грациозные лесные пантеры. По обеим сторонам повозок шагали охотники, державшие в руках длинные шесты, с которых свешивались шкуры и головы слинов и пантер. В одной из клеток, покачивая плоской головой в такт движению повозки, толстыми кольцами свернулся на полу громадный хисс – болотный удав, житель северных лесов. Охотники Марленуса, должно быть, заходили довольно далеко, раз им удалось добыть экземпляр этого редко встречающегося животного.
Повсюду между повозками под присмотром охотников шли толпы скованных цепями рабов-мужчин – очевидно, выловленных Марленусом разбойников, промышлявших в лесу. Пленники несли на плечах корзины с фруктами, лесными плодами и орехами либо были обвешаны связками дичи и плюмажами из ярких перьев лесных птиц. На всех разбойниках были короткие шерстяные грубой выделки туники. Их длинные волосы, как правило, стягивал на затылке тонкий кожаный шнурок.
Девушки, выглядывавшие рядом со мной из-под покрытия, следили за процессией с любопытством.
– Разве такие мужчины могут оставить женщину спокойной? – кивнула на пленников одна из девушек.
– Бесстыдница, – цыкнула я на нее.
– Глупая, – окинула она меня презрительным взглядом. – Ничего, может, тебе еще посчастливится пройти спаривание с одним из них!
Я чуть не набросилась на нее с кулаками. Я была вне себя от злости. Тогда мне даже в голову не могло прийти, что в ее словах есть доля правды. По желанию хозяина меня, конечно, могли спарить с любым рабом. Это происходит так же просто, как плановое спаривание босков или домашних слинов, но тогда я об этом еще не знала.
– Посмотрите на охотников! – с восхищением воскликнула Лана.
В этот момент один из поравнявшихся с нами охотников бросил взгляд в нашу сторону и, увидев наши высунувшиеся из-под тента лица, широко усмехнулся.
– Как бы мне хотелось, чтобы такой мужчина поохотился на меня, – проводила его глазами Лана.
– Мне тоже, – поддержала ее Рена; она казалась взволнованной не меньше других.
Чему удивляться: бывшая госпожа из Лидиса была такой же скованной цепями рабыней, как и все мы в этом фургоне. Ей тоже было уготовано судьбой всю жизнь добиваться внимания и расположения хозяина.
Я еще раз с удовлетворением отметила про себя, что лишена подобных женских слабостей, и продолжила наблюдать за проезжающей мимо процессией.
На улице появлялись все новые клетки со слинами и пантерами, рядом с которыми нескончаемым потоком шагали охотники и рабы. Какими гордыми казались охотники, окруженные пленными разбойниками. Какими величественными и неустрашимыми выглядели они в своих наброшенных на плечи шкурах лесных пантер. Они не несли никакого груза; они вели пленников, нагруженных трофеями. Их широкие плечи, открытые строгие лица и повелительный взгляд наполняли трепетом мое сердце. Они были хозяевами! Они подчиняли себе, превращали в рабов даже крепких мужчин. Что же они смогут сделать со слабой женщиной?
Как я их сейчас ненавидела! Ненавидела!
– Как бы тебе понравился такой хозяин, а, Юта? – поинтересовалась Инга.
– Я рабыня, – ответила Юта. – Я бы старалась служить ему хорошо.
– Ты все еще не можешь забыть своего прежнего хозяина, который тебя продал, – понимающе вздохнула Инга.
Юта опустила глаза.
– Ну, а ты, Эли-нор? – насмешливо обратилась ко мне Инга, эта костлявая девчонка из касты каких-то там книжников.
– Я их всех ненавижу, – вскинула я голову.
– Но прислуживать-то ты все равно будешь ему хорошо, – усмехнулась Инга. – Иначе себя вести он тебе не позволит.
Я промолчала.
Инга снова выглянула в щель между тентом и бортом повозки.
– А я бы хотела принадлежать такому мужчине, – вполголоса произнесла она. – Да, хотела!
– Ну, еще бы! – фыркнула я. – Ты ведь из книжников. Тебе непременно нужно быть у кого-то в услужении.
– Я рабыня, – обернулась она ко мне. – Такая же, как и ты, – добавила она, глядя мне в глаза. – Рабыня!
Я бросилась на нее, но она ловко схватила меня за волосы и прижала к полу. Я не могла ни дотянуться до ее волос, ни схватить ее за руки. В таком положении я оказалась совершенно беспомощной. От боли у меня даже слезы выступили из глаз.
– А ну, отвечай, – потребовала Инга, – кто самая последняя, самая ничтожная рабыня в нашем фургоне?
