величественный! Вот когда я с содроганием осознала, что такое мужчина.
– Кейджера канджелн! – вторил ему другой.
И вот они уже описывают друг вокруг друга осторожные круги.
Стоя на коленях в очерченном на земле круге, связанная, перепуганная, обнаженная, я ждала. Двое мужчин передо мной совершали обманные круговые движения, готовясь к схватке. Я подергала впившиеся в тело шнуры. Ничего не получается. Вдруг, в один голос, как по команде, испустив воинственный клич, они бросились друг на друга. Началась ритуальная схватка копьеносцев. Вскоре копье безбородого, отброшенное наклонной поверхностью щита чужака, описав дугу, отлетело в сторону и, воткнувшись в землю, застыло, обращенное древком в небо, недоступное и бесполезное, футах в ста от противников. Черноволосый пробил копьем щит соперника и, зажав древко боком и рукой, вскинул застрявший на копье щит вместе с повисшим на нем хозяином, повернул и швырнул побежденного наземь к своим ногам. Мгновенно выхватив из ножен кинжал, он приставил его к горлу поверженного врага.
Но не прикончил. Перерезав ремни щита, освободил противнику руки и отступил на шаг. Отбросил свой щит в траву. Держа кинжал наготове, он ждал.
Взбешенный соперник вскочил на ноги. Выхватил из ножен кинжал и бросился на чужака. Снова завязался бой.
А я, дрожа от страха, по-прежнему стояла на коленях. Нет, это не люди, не человеческие существа в моем понимании. Это воины. Звери.
У меня вырвался крик.
Лезвия всегда пугали меня, даже лезвия обычных ножей. А тут я стою на коленях, связанная, голая, беспомощная, совершенно беззащитная, в двух шагах от свирепых, сильных и ловких мужчин, затеявших страшную беспощадную схватку. Они сражались.
Я следила за ними, не в силах отвести расширенных от ужаса глаз. Бой шел яростный, жестокий. От них до меня – меньше фута.
Я застонала.
То пятятся, то наступают, стремительно бросаются вперед.
Да что же они за люди? Таких мне доселе встречать не приходилось. Почему не бросятся наутек от этих смертоносных клинков? Почему не спасутся бегством? Почему накидываются друг на друга, бьются не на жизнь, а на смерть? Как я боялась таких, да и теперь боюсь! И что перед лицом таких мужчин остается женщине? Только стоять на коленях.
И вот один из них с хрипом отступил, повернулся и упал в траву на колени, потом на бок. Истекая кровью, уронил кинжал, прижал к животу руки, согнулся вдвое, скорчился отболи.
Чужак отступил на шаг, с кинжала стекала кровь. Взглянул на второго, бородатого.
Тот поднял щит, подхватил копье.
– Кейджера канджелн! – провозгласил он.
– Кейджера канджелн, – повторил черноволосый. Чтобы выдернуть копье, подошел к пробитому щиту человека, с которым мгновение назад делил радость битвы. Поверженный враг, скорчившись, лежал на траве. С нижней губы сочилась кровь – он прокусил ее, стараясь не кричать от боли. Руки вцепились в алую ткань окровавленной туники, комкают, мнут ее у наполовину перерезанного ремня. Трава вокруг залита кровью.
Чужак нагнулся к пробитому копьем щиту, и в то же мгновение на него, подняв копье, с ужасающим криком бросился бородач.
Я не успела ни двинуться, ни испугаться, а черноволосый уже стремительно откатился в сторону и тут же вскочил на ноги, приготовившись к бою. С моих губ слетел крик отчаяния – копье бородатого просвистело у самого шлема чужака. К пробитому щиту и застрявшему в нем копью тот возвращаться не стал. Казалось, впервые благодушие оставило его. Копье бородатого торчало в траве. Наконечник и основание древка глубоко вошли в дерн. Промахнувшись и лишившись копья, бородатый тут же вытащил из ножен меч и теперь, смертельно бледный, глядел на чужака. Но черноволосый не бросился на него. Он ждал, готовый к схватке. Наконец махнул клинком, показывая, что можно начинать.
С яростным криком, прикрывшись щитом, держа меч наперевес, бородач кинулся вперед. Но чужак увернулся. Еще дважды бросался бородач в атаку, но каждый раз черноволосый оказывался вовсе не там, куда противник направлял удар. В четвертый раз он оказался за спиной бородатого, чуть слева. Под мышкой он держал меч. Бородач замер, белый как полотно. Короткое движение меча – и черноволосый отступил назад. С руки бородатого соскользнул щит. Держащие щит на руке ремни оказались перерезаны. Щит упал на ребро, покатился, замер – огромный, круглый – и опрокинулся внутренней вогнутой поверхностью вверх. По краям болтались перерезанные ремни.
Соперники встали лицом к лицу, и схватка возобновилась. Вот теперь-то я по-настоящему увидела, как искусен в бою черноволосый. До этого с первым соперником он дрался, казалось, на равных. Движения молниеносны, но выверены; удары точны и аккуратны, чувствуется, что к противнику он относился с уважением, но не давал ощутить полную силу своего клинка. И вот теперь пустил в ход все свое невероятное, поразительное искусство – клинок так и мелькал в его руках смертоносной стальной молнией. Объятый ужасом раненый, приподнявшись на локте, не верил своим глазам. Как же его не убили? Теперь, лежа на окровавленной траве, он понял – ему даровали жизнь. Чужак всего лишь снисходительно играл с побледневшим, спотыкающимся бородачом, который несколько минут назад готов был перерезать мне горло. Стоя на коленях, перепуганная, связанная, я ликовала: незнакомец на голову превосходил этих двоих. Четыре раза одолевал он противника, четыре раза приставлял клинок к его груди или горлу – и не убивал. Оттеснил бородача к его же валяющемуся в траве щиту, с криком толкнул назад, и тот, потеряв равновесие, упал навзничь прямо на щит и лежал теперь у ног чужака. Тот еще раз приставил к его горлу кинжал, потом презрительно отошел. Кое-как собравшись с силами, бородатый встал на ноги. Черноволосый снова приготовился к бою.
Бородач швырнул кинжал в сторону. Тот по рукоятку ушел в землю.
Не двигаясь с места, бородатый смотрел на победителя.
Незнакомец убрал свой кинжал в ножны. Бородач снял с плеча ремень вместе с висящим на нем оружием, бросил на землю и заковылял к своему приятелю. Снял ремень и с него. Пытаясь остановить кровотечение, тот зажимал рану промокшей насквозь туникой. Бородатый помог ему подняться на ноги,
